Сергей Зверев - Остров с кодовым замком
Борис выключил телевизор и отправился прогуляться.
«Очень даже неплохо мы там сработали! – выходя из комнаты, мысленно отметил он. – Ни один шведский комар носа не подточит».
Неожиданно его кто-то окликнул. Гаврилин оглянулся и увидел горничную по этажу. Девушка лучезарно улыбнулась и поинтересовалась, не желает ли он хорошего кофе, который она могла бы ему принести в назначенное им время.
– У нас просто изумительный кофе! – с интригующими нотками в голосе добавила она. – Кстати, меня зовут Рита.
– Борис, – представился Гаврилин. – Часов в восемь еще можно было бы. Позже, наверное, не стоит. Боюсь, потом уже не усну.
– Хорошо. Значит, в восемь, – сказала девушка, одарила капитана блистательной улыбкой и согласно кивнула.
В этот момент из своих номеров как по команде вывалили все четверо подчиненных Бориса. Они услышали конец этого диалога и дружно изобразили, будто ничего не понимают.
Но как только Рита скрылась за поворотом, Кипреев заговорщицки склонился в сторону Гаврилина и многозначительно проговорил:
– Дед, надеюсь, пояснять ничего не надо. Ты и сам видишь, что эта медноволосая, пышнотелая красавица от тебя без ума. Без всяких «почему». Все мы тоже не отказались бы от вечернего кофе, но именно нам его почему-то никто предлагать не надумал. Вывод ясен? На флоте как говорят? Линкор пропьем, но флаг не опозорим! Вот и здесь точно так же. Не урони честь и авторитет спецназа, командир.
– Вася, не городи ерунду! – заявил Борис, поморщился и коротко отмахнулся.
– Кипр истину глаголет! – вскинув указательный палец, авторитетно добавил Федькин.
Капитан быстро понял, что его парни решили основательно приколоться над ним.
– Точно! – подтвердил Романис и энергично кивнул. – Дед, мы здесь представляем, так сказать, лицо всего российского спецназа. Ну и что о нас подумают, если офицер, весь из себя герой, причем неженатый, наотрез откажется от общения с очень даже приятной дамой? – Артур страдальчески вздохнул, драматически заломил брови и изобразил мину крайнего огорчения, хотя по лицу его было видно, что он едва сдерживается, чтобы не рассмеяться. – Чего доброго, посчитают слабаками, да еще, не дай бог, какими-нибудь неправильно ориентированными, цветными.
– Да-да-да!
– Конечно-конечно! – с преувеличенно серьезным видом заладили все остальные.
– Дед, на основании всего вышеизложенного я подвожу окончательный итог нашей дружеской беседы, – продолжил Захар свой спич. – Доставив кофе, Рита должна выйти из твоей палаты только завтра утром, безумно счастливая и улыбающаяся, чтобы все ее подруги полопались от зависти и испытывали томление души при одном лишь упоминании слова «спецназ».
– Да ну вас, черти-искусители! – проговорил Гаврилин и рассмеялся.
Он сразу и без подсказок понял, что парни элементарно хохмят, но сознавал и то, что в их словах есть изрядная доля истины. Капитан и сам интуитивно ощущал, что Рита набилась с кофе неспроста, но в душе почему-то никак не мог настроиться на лирическую ноту. Может быть, потому, что его подсознание все еще пребывало во вчерашнем дне, напряженном и кровавом. Внутренне он действительно никак не мог выйти из беспощадного противостояния с неведомым врагом, когда ничья невозможна и все решает не слово, а точно выпущенная пуля.
Как избавиться от всего этого непосильного груза? Может быть, и в самом деле, не выдумывать, отшвырнуть подальше всю высокоморальную заумь и просто пойти навстречу той женщине, которая его элементарно захотела, увидела в нем желанного мужчину?
Борис вспомнил Фишфанг и ночь, проведенную с Лоттой. Это было совсем недавно, всего каких-то пару дней назад. А кажется – давным-давно. Такое приключение оставило заметный след в его душе. А какова будет ночь с Ритой?
«Ладно, война план покажет», – решил капитан, выходя вместе с бойцами во двор санатория.
– Кстати, парни, вчерашняя баталия шума в Швеции наделала очень даже много, – сообщил Гаврилин, глядя на солнце, клонившееся к закату. – Смотрел сейчас шведское телевидение. Там все на ушах.
Он рассказал об интервью шведского военного чиновника и о том, что увидел в выпуске новостей. Ребята выслушали его с большим интересом. Они едко комментировали эрудированность этого шведа.
– Он и в самом деле дурак или только умело прикидывается? – осведомился Федькин. – Надо же такое ляпнуть: «Шведская армия с трудом смогла противостоять ордам злобных варваров». Ишь ты, она, оказывается, противостояла! Не захотел, зараза, сказать прямо, что их там разделали под орех, а Карлуша Двенадцатый дал деру и несколько лет прятался за печкой у турецкого султана.
– Ну а сколько ему можно было воевать? – Гаврилин чуть развел руками. – Он в войнах провел около восемнадцати лет. Кому это понравится? К тому же Карл был настырный и упертый до беспредела. Его за это турецкие янычары прозвали Демир Кафа. Это значит «Железная Башка».
– Я бы его назвал «Чугунные Мозги», раз восемнадцать лет воевал и оказался у разбитого корыта. Ему ума не хватило понять, что Россию победить невозможно! – язвительно обронил Федькин.
– Ну, вообще-то современники считали его сильным полководцем, – задумчиво вставил Гольчакин. – В Северной войне он хорошо отделал и датчан, и саксонцев, и поляков. Да и наша армия под Нарвой, увы, потерпела поражение.
– Ха! – саркастично выдал Романис. – А отчего потерпела-то? Кто ею командовал, ты знаешь? Занюханный французик, трус и бездарь де Круа. Он только лишь увидел шведов и сразу же кинулся сдаваться в плен. А следом за ним метнулась и вся кодла импортных офицеров, которые бросили своих солдат. Тоже мне, нашел, блин, Петр Алексеевич защитников Отечества. Как будто в России своих офицеров не было. Кстати! Семеновцы и преображенцы в том бою не дрогнули и дали шведам хороший отпор.
Так вот, споря на исторические темы, они прошли на спортплощадку, где с ходу поучаствовали в волейбольной баталии. Потом Гаврилин сыграл пару партий с местными шахматными маэстро. Одного из соперников в упорной схватке он разгромил вчистую, а второй с огромным трудом сумел свести партию к ничьей.
Романис на турнике продемонстрировал санаторным аборигенам весьма впечатляющий набор всевозможных гимнастических выкрутасов, исполняемых в том числе и на одной руке. Федькин потряс публику своим коронным номером под названием «Карусель». Он вытянул руки в разные стороны, посадил на ладони девушек, пусть и не самых крупненьких, без особой натуги поднял их и покружил, как на карусели.
Закончив с шахматными баталиями, Борис внезапно обнаружил, что ни вблизи, ни в отдалении он не видит ни Захара, ни Василия. Геннадий понял немой вопрос командира и пояснил, что пацаны живы, вполне здоровы и находятся в пределах санатория. Где они конкретно, он не знал. Артур только и смог сказать, что Таран, скорее всего, двинул на свиданку с той симпатяшкой из пищеблока, а Кипра подцепила какая-то брюнеточка годочков тридцати из соседнего корпуса.
Гаврилин взглянул на часы и обнаружил, что время неумолимо приближается к восьми. Отчего-то внутренне волнуясь, капитан поспешил в свою палату.
Когда он поднимался по лестнице на второй этаж, внезапно зазвонил его телефон. Это был полковник Красницкий. Тот поздоровался и поинтересовался, как спецназовцам отдыхается в санатории.
– Да все отлично! – с оттенком безмятежности ответил Борис. – Поправляем здоровье, играем в волейбол.
– Ну и замечательно! – заявил полковник. – Я только что звонил в клинику. С Дубаровым в общем и целом более-менее неплохо. Доктора сказали, что недели через две уже будет бегать. А вот с Георгием, к сожалению, вопрос пока остается открытым. Его завтра отправляют в Москву, там будут лечить лучшие специалисты. Кстати, ты домой к своим еще не звонил?
– Нет пока. Решил сделать сюрприз, приехать, как говорится, нежданно-негаданно, – ответил Гаврилин и отчего-то вдруг ощутил подсознательное беспокойство.
– Сегодня Александр Юрьевич, отец твой, звонил мне, спрашивал, как там сын, почему так долго не дает знать о себе. – Красницкий тягостно вздохнул.
Слушая его, Борис вспомнил, что месяц назад при невыясненных обстоятельствах в одной из африканских стран пропал без вести сын полковника, служивший там военным советником.
Гаврилин испытал чувство неловкости, пообещал немедленно позвонить родителям и, запинаясь, поинтересовался:
– Виталий Эдуардович, а про Андрея так ничего и не слышно?
– Нет, Боря, ничего не слышно, – вроде сдержанно, но с затаенной ноткой печали прозвучал голос его собеседника.
Войдя к себе, Гаврилин достал сотовый и набрал номер отца.
Тот откликнулся после первого же гудка:
– Борька, это ты?! Слава богу! Мы уже ждать устали, а ты все не звонишь. Как ты там? Где сейчас находишься?
Борис сообщил, что с ним все в порядке, на днях они увидятся, и спросил отца, как поживают они с матерью, все родные и близкие.
