Андрей Воронин - Марафон со смертью
Самойленко сумел привлечь к работе молодых толковых и амбициозных журналистов. Это было новое поколение — эрудированное, подкованное в экономике, свободное от шор самоцензуры. Ребята имели обширные связи всюду, от кабинета министров до владельцев ночных клубов и дискотек.
У них получалось все.
Например, Лариса Тимошик, худенькая и хрупкая девчонка-оператор, которая сама пришла в его команду и на которую нельзя было смотреть без жалости, когда она тянула на своем плече огромную и тяжелую бетакамовскую телекамеру, изобрела способ проникновения и съемок в казино, элитных ресторанах и барах.
Она приходила к главному менеджеру заведения и, закинув ногу на ногу, начинала разговор издалека: например, о том, насколько отстало белорусское телевидение от своего российского брата, как оно неинтересно и шаблонно, как слабо развита на нем коммерция и реклама.
На этом месте она обычно закидывала наживку, что, мол, не все даже решают деньги — что-то можно было бы снимать и бесплатно, лишь бы это «что-то» было интересно зрителю.
Потом она плавно переходила к экономическому кризису, но по-своему расставляла акценты. Она убеждала собеседника, что кризис, постоянная нехватка средств подрывают не только телевидение, но и все виды бизнеса.
— Вот у вас, например, за последние полгода на сколько процентов упала посещаемость? — задавала она неожиданно вопрос администратору и, видя его замешательство, тут же добавляла:
— Не волнуйтесь, это не для прессы.
А потом, услышав ответ, утвердительно кивала, будто только что блестяще доказала неопровержимую истину, с которой администратор пытался спорить:
— Вот видите! А все почему? Думаете, мало в Минске людей, которые хотят потратить деньги на хороший ужин в хорошей компании? Просто они не знают, куда лучше пойти, что выбрать. Это раньше, знаете ли, при Советах, все рестораны были на одно лицо, отличаясь лишь категорией наценки. Сейчас каждое заведение — особое произведение, простите за каламбур.
Ловко подведенный Ларисой к цели ее визита, администратор начинал что-то подозревать и настойчиво спрашивал, что же все-таки нужно молодой теледиве, на что Лариса выдавала целую тираду:
— Мы делаем цикл передач о том, чем отличается ресторан от ресторана, бар от бара, казино от казино. Потребитель не может себе позволить потратить сто долларов только ради того, чтобы убедиться, что «Стекхауз» лучше «Моравии» или наоборот. Он должен сразу идти «на имя», уверенный, что именно там оправдаются его ожидания.
С подобным тезисом спорить никто не мог, и вскоре разговор переходил в финальную фазу:
— Мы предлагаем вам сотрудничество обоюдовыгодное. От вас мы получаем разрешение снимать и прочую техническую поддержку, а от нас вы получаете бесплатную рекламу вашего заведения в лучшее эфирное время. Не беспокойтесь, в кадр попадет только то, что вы посчитаете нужным. Честь вашего заведения ни в коем случае не будет задета.
Практически всегда администрация подобных заведений не просто шла навстречу, а шла навстречу с распростертыми объятиями, обещая уж чем-чем, а ужином для всей съемочной бригады обязательно отблагодарить телевизионщиков.
После этого Ларисе оставалось обговорить лишь чисто технические детали — и казино, ресторан, бар к съемкам были полностью готовы.
Их бригада «играла» честно — каждый раз рубрика цикла, которая называлась «Как деньги тратятся», начиналась с рекламного текста о заведении, где велась съемка. Затем камера плавно переводилась на зал, на тех посетителей, чье поведение в этот вечер интересовало команду Самойленко.
Кто-то пытался и протестовать — мол, мы не договаривались выставлять наших клиентов в неприглядном виде. Но у Ларисы всегда был в запасе контраргумент — мол, мы никого и не заставляли себя вести так, как они себя вели. Не заставляли засовывать девушке из варьете стодолларовую купюру за лифчик. Не заставляли немеренно башлять музыкантам. Не просили заказывать тазики красной икры и накачиваться стопятидесятидолларовым коньяком так, чтобы плюхаться буквально через, час в эту икру мордой. Не просили крыть матом на весь игорный зал казино молодую девчонку-крупье, «не так» разыгравшую шарик рулетки или разложившую «блек-джек», и угрожать ей самыми похабными и подонистыми «санкциями». Мол, эти сюжеты случайно попали в объектив нашей камеры, но они оказались настолько интересными и характерными, что вырезать их было бы, право, грешно.
Обычно, посчитав все плюсы и минусы такого поведения бригады Самойленко, администрация заведения закрывала глаза на эти мелочи, справедливо считая, что бесплатная реклама стоит некоторого риска в отношениях с некоторыми излишне буйными клиентами.
Поначалу главное телевизионное начальство пыталось угрожающе топать ногами, узрев в программах Самойленко так называемую «скрытую» рекламу. Его даже пробовали обвинить в получении незаконных доходов от рекламы.
Он особенно не обижался и не нервничал, понимая, что время в Белоруссии такое — провозглашенная президентская борьба с коррупцией означала в первую очередь борьбу не с явлением, а со всякой мелочью типа «великого коррупционера тележурналиста Самойленко».
Эта политика была выгодной и совершенно беспроигрышной для власть имущих — во-первых, не «горел» никто из крупных чиновников, подтверждая тем самым тезис о бескомпромиссной честности президентской «вертикали», а во-вторых, народу периодически напоминали о ведущейся непримиримой борьбе, усердно афишируя каждый самый мелкий судебный процесс по взяточничеству и расхитительству.
Самойленко честно объяснил своему руководству всю ситуацию со «скрытой» рекламой, а так как передача его сразу же вошла в пятерку наиболее популярных у телезрителей и под нее и без того шли неплохие рекламные деньги, то его оставили в покое, посоветовав, тем не менее, быть поосторожнее и поскрытнее, чтобы не дразнить налоговую инспекцию.
Отличная команда, разрабатывавшая в его цикле тему «Как деньги тратятся», позволила Николаю сосредоточиться на главном — как деньги зарабатываются…
* * *Со времени поездки Самойленко в Италию прошел целый год.
Ему приятно было теперь вспоминать, как «на ура» прошла та его первая и, сказать откровенно, довольно слабенькая передача.
Но фурор тогда она вызвала немалый — людям было интересно, что им привозят и по какой цене, «челнокам» же было крайне обидно, как это они не сумели разглядеть вовремя в своих рядах тележурналиста — пригрели, так сказать, гадюку на собственной груди.
После «итальянской» передачи последовала аналогичная из Турции, в которой Николай сделал акцент на деньгах, зарабатываемых на «коже». Следующие две были посвящены автомобилям — целой индустрии, развернувшейся благодаря неутоленному голоду бывшего советского человека в пристойных средствах передвижения.
Коля сам съездил с командой перегонщиков в Голландию, честно рассказав потом телезрителям обо всех мытарствах, которым подвергаются в подобном путешествии автомобильные спекулянты, — о недобросовестных голландских фирмах, в которых в основном заправляют арабы, а также евреи — выходцы из Советского Союза, о разбое, творящемся на польских дорогах, по которым перегонялись автомобили. Ему удалось снять сюжет о нападении рэкетиров на колонну автоперегонщиков в пятидесяти километрах от Варшавы. Тайком, прячась за большегрузной фурой, он сумел запечатлеть весьма интересные аспекты переговоров водителей с белорусскими таможенниками и пограничниками при въезде на родную землю. Словом, зрителям он представил полноценный, хотя и лаконичный, рассказ о том, как, каким способом, а также какие машины появляются на местном рынке.
Логичным продолжением передачи стал следующий выпуск — о минском авторынке, крупнейшем в Белоруссии, расположившемся на специально выделенной городскими властями территории за кольцевой автодорогой.
Коля подошел к рассмотрению проблемы автоторговли в комплексе.
Он начал с того, как зарождалась торговля автомобилями в городе, как постепенно она была сконцентрирована в одном месте — на городском стадионе «Локомотив». Владельцем этого рынка поначалу была фирма «Олимпус», за которой скрывался крупный минский авторитет, самолично подбиравший команду контролеров и билетных кассиров. Николай сумел разыскать одного из работников «Олимпуса», который поведал, что штат фирмы на девяносто девять процентов был укомплектован бывшими уголовниками, и малейшая провинность или непослушание карались в ней самым жестоким образом битьем до полусмерти. «Олимпус» мог все — продать заведомо краденую машину целиком или разобранную на запчасти, угнать тачку под заказ, в своих мастерских перебить номера и перекрасить кузов, а также изготовить поддельные документы.
