Михаил Нестеров - Спящий зверь
— Согласен. Но на фиг он трепанулся про ее отца? Был же уговор, в конце концов.
— Не мы с тобой его подписывали. Наше дело маленькое: дождаться Араба и отправить его кормить рыб. — Валеев рассмеялся. — Араб даже на том свете продолжит любимое занятие.
— Да хрен с ним, с Арабом, туда ему и дорога.
— Слушай, тебе не кажется, что ты зациклился? Месяц назад ты пел по-другому.
«Пел», — усмехнулся Скачков. Действительно, план, разработанный Русланом Хачировым и каким-то незнакомым Олегу стариком — судя по всему, человеком очень влиятельным, имя которого лишь два или три раза было произнесено Русланом и которое Олег забыл, — так вот, план ему понравился.
В тот вечер Скачков сидел в ресторане в компании Валеева и бокал за бокалом глушил местную «Анапу». В какие-то моменты ему действительно казалось, что красивая смуглянка, обворожительно улыбающаяся Радзянскому, действительно дочь Руслана Хачирова. Она даже не вжилась в эту роль, а жила ею — именно такое впечатление производило ее естественное поведение: ни малейшей фальши — ни в глазах, ни в жестах, ни в голосе, который отчетливо доносился до Олега, когда смолкала музыка.
У нее был красивый голос, Скачков непроизвольно косился на лабухов на сцене, когда те в очередной раз брали в руки музыкальные инструменты — так ему хотелось слышать его. И чем больше он пил, тем больше желал ускорить процесс сближения ее и Араба, но только для того, чтобы набить впоследствии Арабу морду и... занять его место. Именно в этом месте желания Олега расходились; в конце концов он запутался, не понимая, чего хочет. Тогда и пришла другая мысль: подойти к столику, за которым сидели Радзянский и девушка, и пьяно сказать: «Дураки, вам нельзя».
Нельзя...
Наконец он понял, насколько гнусной оказалась на самом деле эта затея. А раньше она виделась ему удивительно виртуозной, граничащей с ювелирным мастерством, и не вызывала ничего, кроме восхищения.
Когда в ресторане разыгралась запланированная ссора и Радзянского стандартно попросили выйти на свежий воздух, Скачков засомневался в репутации Араба, о которой его предупредили. Он видел посеревшее лицо Радзянского, его мелко подрагивающие пальцы на белоснежной скатерти. Было похоже, что Араб напуган; и кто знает, может, он потерял былое хладнокровие. «Как бы его не изуродовали, — подумал Скачков, — отобьют то, чего трогать совсем уж нельзя. Особенно сегодня».
Он кивнул Валееву, и они встали, чтобы вовремя вмешаться и погасить ссору.
Но далеко от своего столика отойти не успели. Араб сделал все настолько быстро, что Олег от удивления присвистнул. Похоже, он зря мечтал набить морду Радзянскому.
Олег проводил взглядом девушку, стараясь не смотреть на Араба, которого она бережно обнимала. «В добрый путь», — невесело усмехнулся Скачков, еще более отчетливо понимая, что скоро в номере девушки произойдет что-то омерзительное.
Он переглянулся с Валеевым. Дмитрий шлепнул открытой ладонью по кулаку и улыбнулся:
— Пошла вода в хату.
* * *Вот и сейчас Дима улыбается...
Скачкову захотелось со всей силы заехать напарнику в челюсть, подняться к Полякову и под дулом пистолета заставить изнасиловать собственную дочь.
Внезапно накатившие мысли ушли вместе с появлением Полякова. Олег не боялся этого человека, наделенного практически неограниченной властью в городе, но вполне оправданно опасался последствий, окажись он даже не строптивым, а просто неугодным начальнику. Скачков понимал, что знает о делах шефа достаточно, чтобы тот же Валеев однажды выстрелил ему в затылок и перевалил за борт катера, привязав к ногам камень. И выхода не видно, либо продолжать идти с шефом в ногу, либо однажды сбиться.
— Ты опять курил в машине? — услышал он ненавистный голос Полякова.
— С чего ты взял? — лениво отозвался Олег, не оборачиваясь на шефа, влезающего на заднее сиденье.
— Ты дождешься, Олег, я тебя вышвырну с работы. Сдохнешь под какой-нибудь пальмой, как голодная обезьяна. Поехали, — распорядился он.
Валеев тронул «Мерседес» с места.
— Куда едем, Вадим?
— Так... — Поляков задумался. Видимо, вопрос Валеева послужил поводом изменить намеченные ранее планы. — Поехали к Хачирову, — наконец определился он.
Олег едва слышно выругался.
— Чего ты сказал? — Полякову показалось, что он расслышал слово «сволочь».
— Я еще ничего не сказал, только собирался. Сегодня вечером я тебе не нужен?
— Ты договоришься, Олег, — пригрозил Поляков, удивляясь, что еще терпит обнаглевшего оперативника, — не то что вечером, а вообще больше никогда не пригодишься.
— Ладно, молчу. — Скачков демонстративно потянулся, разводя руки и напрягая мышцы, и зевнул. Он прекрасно понимал, что эти мелочи досаждают начальнику. Незачем оборачиваться, чтобы увидеть порозовевший консервативный пробор на голове шефа, больше похожий на рубец от удара хлыстом. Олег четко представил себе перекошенную злобой физиономию Полякова. Но остановиться уже не мог. Он откинул спинку сиденья, и его голова оказалась чуть ли не в руках начальника. Олег поднял глаза и подмигнул.
— Покемарю, пока едем.
— А ну останови машину! — взорвался Поляков. И к Скачкову: — Все, приехали, вылезай на хрен, свободен!
— Так еще не вечер, Вадим?
— Вылезай, гад!
— Вот! Так бы сразу и сказал.
Олег провожал глазами роскошную иномарку, пока она не скрылась за поворотом, потом, закурив, пошел следом.
«Будь что будет, — равнодушно подумал он, однако ощущая легкость, от которой вдруг слегка закружилась голова. — Днем позже, днем раньше — никакой разницы».
Он остановил проезжавшую мимо легковушку и доехал до управы.
Войдя в кабинет Грязновой, первым делом распахнул шторы на окнах. Людмила откинулась на спинку стула и с интересом ждала продолжения. Погасив лампу, Олег присел на краешек стола.
— Хватит чахнуть, Людок, пошли-ка лучше на море, искупаемся. — Отвечая на молчаливый вопрос бывшей супруги, он многозначительно поднял палец: — Уволился я к чертовой матери.
— Не жалеешь? — по инерции спросила Людмила.
— Жалею только об одном — что не воспользовался твоим советом и не помочился напоследок на Полякова.
29
Борис боялся этого пожилого человека, который, ссутулясь, расположился в кресле и не спускал с гостя глаз. Левин не ежился под его проницательным взглядом, но чувствовал себя всегда неуютно, когда буквально заставлял себя смотреть в его водянистые глаза. Так было не всегда, страх пришел вместе с предложением старика поработать на него. Это случилось в то время, когда он начал успешно смешиваться со сливками общества.
Старика звали Шерстнев Василий Ефимович. С виду это был добрейший и милейший человек.
Сейчас Борис Левин, несмотря на жару, одетый в строгий темный костюм, нехотя потягивал предложенный кофе с капелькой коньяка и отвечал на вопросы хозяина.
— Радзянский принял предложение? — Шерстнев так же был одет тепло, на его худых плечах, как на вешалке, висела яркая фланелевая рубашка, на ногах тапочки без задников.
— Да, Василий Ефимович, — ответил гость. — В самую последнюю минуту. И то согласился только на работу в Каире.
— Ну это понятно, — усмехнулся хозяин, показывая в полуулыбке неестественную белизну вставных зубов. Когда Левин встречал эту улыбку, ему хотелось спросить босса, почему тот выбрал голливудский цвет зубов, а не наш, более желтоватый, ведь существует целый набор оттенков протезов — от белоснежного до кофейного. — Это понятно, — еще раз повторил Шерстнев.
Левин кивнул. Нутром он понимал, что против Радзянского ведется нечестная игра, сам участвовал в ней, но иначе не мог: человек, сидящий перед ним, действительно внушал ему страх, и Борис беспрекословно выполнял все его указания.
— Как там наш друг Руслан?
«Наш друг?!» Борис подавил в себе желание повторить гримасу хозяина. Этого Руслана Хачирова он знает так же хорошо, как свою бывшую тещу, которую видел только два раза. Еще во время знакомства с осетином, когда, собственно, и были начаты обсуждения некоторых деталей предстоящей работы, Борису хотелось отозвать Василия Ефимовича в сторонку и сказать, что можно поступить проще: ну на кой черт нужна эта дурацкая комбинация с третьим лицом, которое и должно сделать предложение Радзянскому! Зачем?! Не проще ли ему, Борису Левину, как обычно, встретиться с партнером и передать ему то-то и то-то. Он намекнул было об этом, но хозяин ожег его взглядом и отрезал:
— Не твое дело! Будешь делать так, как скажу я, понял?
Многое не понравилось Левину, в первую очередь, конечно, то, что Льва открывали сразу двум незнакомым людям. Вся конспирация, длившаяся несколько лет, летела к черту. Борис сделал вывод, что Лева работает последний раз. О том, что Радзянского могут убрать, он только подумал. Зачем хозяину устранять человека, который не посвящен практически ни во что? И о себе подумал: вот его-то могли ликвидировать в любой момент, поскольку он лично связан с боссом. Поэтому решил не рыпаться, а продолжить беспрекословно выполнять указания хозяина. В голове промелькнула беспомощно-удручающая мысль: «Продаю друга...» Но не продал бы, если бы знал, чем все это может закончиться. Он ни сном ни духом не ведал ни о какой девушке, точнее, не знал о комбинации с ней, поскольку о девушке слышал не раз — и в этом, казалось бы, противоречии и крылась угроза, в ней скрывалось ядро всего коварного плана Василия Ефимовича Шерстнева.
![Андрей Ильин - Обет молчания [= Маска резидента]](/uploads/posts/books/243679/243679.jpg)
