Олег Приходько - Запретная зона
— Забирали. Но при этом не фальсифицировали документов.
— Ну уж! — улыбнулся Каменев. — Какой же смысл составлять протокол «об изменении меры пресечения» официально, если другие формы смертной казни не предусмотрены законодательством?
— Прошение о помиловании удовлетворяется, мера наказания в виде казни заменяется 15 годами содержания в лагере особого режима. А уж где будет работать заключенный — на урановых рудниках или на конфетной фабрике… По крайней мере, мне за полтора года работы не приходилось подписывать документ о приведении казни в исполнение без предварительной констатации факта смерти врачом. Я готов выслушать ваше второе предположение, — сказал робот.
— Не могли ли подменить приговоренного на этапе?
— Кто?
— Не знаю. Пока.
Каменев несколько секунд подумал.
— Теоретически могли. Если нашелся доброволец, согласившийся на пластическую операцию и имитацию особых примет, а также смертную казнь…
— …или был введен в заблуждение, скажем, обещанием амнистии, помилования, последующей организации побега и крупного вознаграждения в придачу? — продолжил Каменев.
— А кто он, собственной, такой — этот рецидивист, убийца Сотов, чтобы возникла столь острая необходимость во что бы то ни стало сохранить ему жизнь? — задал робот риторический вопрос.
— Логично. — Каменев понял, что большего от него не добьется. — Могу я попросить у вас копии этих документов? — задал он риторический вопрос, прекрасно понимая, что при его полномочиях начальник тюрьмы отказать не имеет права.
— Разумеется. Это и есть копии, они приготовлены для вас. Чем-нибудь еще могу быть полезен? — Камаев посмотрел на часы.
Каменева так и подмывало брякнуть: «А что, пора идти расстреливать?», но вместо этого он попросил:
— Мне нужны адреса тех, кто в 1983 году нес ответственность за обеспечение законности действий органов, исполнявших наказания.
— Такую ответственность несут должностные лица. Полковник Яковлев, как я уже говорил…
— В таком случае, того, кто обязан принимать меры к выявлению и своевременному устранению нарушений закона, — окончательно перешел Каменев на язык кодекса. — А помимо надзирающего прокурора Отарова, если вас не затруднит, попрошу координаты бывшего тюремного врача Давыдова, и представителя МВД полковника Реусса. Разумеется, если они тоже не умерли. От рака желудка.
Подполковник Камаев молча снял телефонную трубку…
В девятом часу дверь в палату-одиночку, где помимо больного, лежавшего под капельницей, находился лейтенант Крильчук, тихонько отворилась, и на пороге появилась улыбчивая медсестра Зоя с чашкой чая и пирожным на блюдце.
— Попейте чаю, — сказала лейтенанту шепотом. — Свежий, только что заварила. Мятой пахнет.
— Спасибо, — поднялся навстречу ей Крильчук. — Вы сегодня всю ночь дежурите?
Она улыбнулась, игриво сделала ручкой и выскользнула за дверь. Крильчук подумал, что хорошо бы с ней познакомиться, несмотря на наличие жены и годовалого ребенка — так, на всякий случай.
Лжелеонидов дышал значительно ровнее вчерашнего. Вечером он опять приходил в сознание, оглядывал потолок испуганными глазами. Медсестра Лада перед сменой заменила ему капельницу, дежурный врач проверил пульс, пробормотал: «М-м, вполне, вполне», — и удалился в ординаторскую.
Крильчук с наслаждением выпил ароматный, начинавший остывать чай, съел пирожное. «Если все будет о'кей, и этот неизвестный в гипсе и бинтах заговорит, надо будет, прощаясь с персоналом, неприменно купить торт…» Он почувствовал, как сон смыкает ему веки. Сегодня днем, когда Валерка Арнольдов пришел ему на смену, стоило поспать. Но Нежин, руководивший оперативной работой, просил явиться в Генпрокуратуру, потом набежали домашние дела и поглотили время, запланированное на сон.
Он несколько раз присел, отжался, отгоняя аморфное состояние, хотел сходить в сестринскую отнести Зое чашку с блюдцем, но подумал, что там может оказаться врач, и через него о нарушении инструкции станет известно Нежину. Крильчук вернулся в кресло, достал из кармана книжку — какой-то американский триллер, записанный с экрана — и попытался читать, но строчки прыгали, буквы сливались в серые размазанные полосы, будто пыль попала в глаза. Он с досадой подумал об отведенной ему, молодому, вышколенному контрразведчику роли сиделки, о том, что на эту роль подошел бы и постовой милиционер, но тут же решил, что раз послали его, значит, здесь и нужен молодой и вышколенный, и быть может, на этом участке решается сейчас успех работы всей группы, если этот Лжелеонидов завтра заговорит, то и ему, лейтенанту Крильчуку найдется боевая работа — по захвату тех, кого он назовет на допросе… Вон, Арнольдов — капитан, старше по званию, тоже сидел здесь весь день — и ничего… Раз секретно — значит, секретно… никаких постовых… группа из отбор… ных… спецов… круг ограничен… постановлением… генерального… гор-дить-ся… надо…
Книжка упала на пол, но лейтенант Сергей Крильчук был уже не в состоянии поднять ее: запрокинув голову, он погрузился в глубокий сон.
Каменев вышел во двор. Солнце уже село, но прогретые стены и асфальт дышали теплом. Запах прелых листьев смешивался с дымом костров на окрестных дворах. На тюремной стене в строительных лесах алел транспарант:
«ИСПОЛНЕНИЕ НАКАЗАНИЙ НЕ ИМЕЕТ ЦЕЛЬЮ ПРИЧИНЕНИЯ ФИЗИЧЕСКИХ СТРАДАНИЙ ИЛИ УНИЖЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ДОСТОИНСТВА».
«Если инструкция нарушается "во имя гуманности", не проще ли вообще поить приговоренных снотворным и расстреливать во сне? — подумал Каменев. — Тогда придется всего-навсего подделать одну подпись — в графе "С содержанием ознакомлен…"
Он вышел на улицу, сел в поджидавшую у ворот «волгу», распорядился:
— На Каштановую, 32.
— Вы в самом деле считаете, что разделение общества — естественный процесс? — спросил разговорчивый лейтенант, едва машина, развернувшись, устремилась к центру города.
— Ты о чем?
— Вы сказали…
— Разве я о чем-то говорил?..
— Извините, — поняв, что с историческими дискуссиями придется повременить, Андреев отвернулся к окну и больше не проронил ни слова.
Дом на Каштановой, 32, был крепостью его хозяина: добротный, за высоким забором, крытый свежевыкрашенной зеленой жестью. На звонок в калитку первой отозвалась здоровенная черная псина, сидевшая на цепи, дверь в оплетенном лозой фасаде отворилась, и к воротам поспешила молодая брюнетка в цветастом переднике.
— Отаров Георгий Рафаэлович здесь проживает? — поздоровавшись, спросил Каменев.
— А его сейчас дома нет, он на работе.
Каменев посмотрел на часы:
— И часто он так задерживается?
— Да нет… Только сегодня почему-то. Ему передать что-нибудь?
— Спасибо, я на машине, сейчас к нему заеду. Не подскажете, где это находится?
— А-а… Очень просто! Вы бывший райком знаете?
— Ну конечно! — соврал Каменев, полагая, что уж такую-то достопримечательность водитель найдет наверняка. — Спасибо вам, до свидания…
«Только сегодня почему-то задержался», — вспомнил Каменев по пути, разглядывая неказистые домики на темных южанских улицах. — А чего ему, собственно, задерживаться? Ведь юрисконсульт — не бухгалтер, который не успевает в урочное время подготовить годовой отчет…»
Бывший райком размещался в двухэтажном здании, облицованном желтой плиткой. Помещения были заняты под офисы, о чем свидетельствовали таблички у двери.
«МЕЖДУНАРОДНЫЙ ФОНД "ПРОМЕТЕЙ". Южанское отделение», — прочитал Каменев на одной из них.
Поднявшись по лестнице, устланной красной, протертой до дыр грязной дорожкой (вероятно, это все, что осталось от бывшего райкома), он дошел до комнаты «28» с надписью «ЮРИСКОНСУЛЬТ», постучал и, не дожидаясь ответа, перешагнул порог.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте, — посмотрел на него поверх очков сухощавый человек лет пятидесяти с плешью на темени, прикрытой зачесанными набок волосами.
— Я хотел бы получить консультацию, если можно, — Каменев поставил стул к заваленному бумагами столу и, повесив, плащ на спинку, сел.
— Вообще-то мы уже не работаем, — растерялся юрисконсульт. — И консультаций частным лицам не даем.
— Георгий Рафаэлович Отаров? Я не ошибся?
— Да… С кем имею честь?
— Майор Каменев из МУРа, — Каменев предъявил удостоверение, полагая, что этим пока можно ограничиться. — Александр Александрович, если угодно.
— Откуда вы, простите?
— Вы не ослышались: из Московского уголовного розыска.
— О-о!.. Мы хоть и не «Тмутаракань», но с москвичами не каждый день доводится встречаться. — Отаров встал, прошел к подоконнику, у которого стоял журнальный столик, и включил кофеварку. Затем достал из шкафа две фаянсовые чашки с блюдцами. — Может, коньячку? — спросил он, вперив в гостя выжидательный взгляд.
