Сергей Зверев - Спасти Париж и умереть
– Спасибо, святой отец, – с чувством произнес Курт. Он аккуратно спрятал документ в пиджак.
Снова раздался глухой голос викария:
– А им никогда не отпущу… – Присмотревшись, Курт заметил, как викарий в исповедальне указывает пальцем на изображения Менгеле и генерала Данцига.
Мейер вздохнул и поднялся. Отойдя от исповедальни, он обернулся к алтарю, делая вид, будто крестится, а затем направился к выходу. У двери он нос к носу столкнулся с Адель, но девушка отвела взгляд, будто они никогда не были знакомы.
Художник по имени Шарль – тот самый, который работал на Монмартре рядом с Клодом, стоял у мольберта и ласковым взглядом рассматривал Адель. Дело происходило в мастерской Шарля, на улице Милан, совсем недалеко от того места, где Шарль рисовал прохожих. Девушка сидела в кресле.
– Надо бы тебе раздеться, Адель, – озабоченно произнес художник. – Иначе я не смогу объяснить твое нахождение здесь…
– Вы кого-то ожидаете? – спросила она.
– Да. За картиной вот-вот должен зайти клиент.
На мольберте был установлен чистый лист бумаги, к углу мольберта прикреплена маленькая фотография. С фотографии улыбались трое мужчин: двое – в форме, третий – в гражданской одежде. Эту фотографию Курт Мейер принес викарию в исповедальню.
Смешав краски, Шарль мазнул кистью и бросил внимательный взгляд на фотоснимок доктора Менгеле. Он рисовал его портрет.
– Уважаемый Шарль, если к вам кто-то заявится, я успею раздеться, – раздался игривый голос Адель. – Не волнуйтесь. Во имя победы я готова на все.
Художник был так занят работой, что не обратил внимания на ее слова.
Адель, коротая время, рассматривала убранство мастерской. Стены были украшены видами Парижа, картины как бы заменяли окна. Еще больше работ Шарля стояло на полу, прислоненные одна к одной. Мебели в комнате мало, за исключением старой койки, весьма аккуратно застеленной, двух обшарпанных стульев, на одном из которых сидела Адель, и стола, уставленного разноцветными баночками с красками.
Быстрыми уверенными мазками художник изобразил Менгеле. Вдруг он встал, подошел к стене и выбрал картину из стопки. Вернулся к мольберту.
– Что это? – полюбопытствовала девушка.
– Нравится? – Шарль развернул картину так, чтобы видела девушка, и подмигнул.
Та прыснула со смеху.
– Это что же, я?
Картина изображала обнаженную натурщицу. Нарисована девушка была так, что отсутствовали любые признаки, характеризующие лицо конкретного человека.
– Конечно, ты, милая, – улыбнулся художник. – Для всех молоденьких девушек у меня подготовлена одна картина… Как прикрытие…
Адель совсем развеселилась.
– Готово! – наконец произнес Шарль.
Девушка встала, расправила складки платья и подошла к мольберту.
– Хорошая работа, – произнесла Адель.
– Ничего себе, похоже… – Шарль улыбнулся. – Впервые употребляю это слово как высшую характеристику своей работы!.. «Кислотную мину» тоже не забудь… – добавил он, когда Адель собралась уходить. – И будь с ней осторожна.
Он подал девушке сверток…
Курт и Адель прохаживались по дорожке Люксембургского сада и неспешно разговаривали.
– Можно использовать вашу рацию? Мне надо передать сообщение.
– Ничего не получится. У нас маломощный передатчик. Для увеличения мощности мы использовали антенну на соборе. Сейчас это невозможно. И за передатчиком следят.
– В таком случае устройте мне встречу с вашим командиром…
– К кем?
– С командиром вашего подполья. Надо посоветоваться.
– Я постараюсь… – серьезно ответила девушка.
Бросив еще пару ничего не значащих фраз, они разошлись по разным аллеям.
Тускло горела коптилка. Широкоплечий бородатый человек сидел у стены. Перед ним стояла Адель.
– То, о чем он просит, никак невозможно, – произнес мужчина.
– Почему? – спросила Адель.
– Мы не станем рисковать. Персональная встреча не входит в наши планы.
– Он очень хотел встретиться с полковником Роль-Танги.
– В этой встрече нет необходимости. Скажи ему, что встреча произойдет позже. Во время восстания. У нас уже все практически готово. Разве что мы перенесем сроки на пару дней. Нам не нужна помощь.
– Хорошо. – Адель поднялась. – Мне можно идти?
– Разумеется.
Адель ушла. Она не знала, что капитан Франсуа Паррон, с которым она только что разговаривала, был принципиально против встречи двух коммунистов – советского разведчика, а ведь он не мог не быть коммунистом, и полковника Анри Роль-Танги.
Паррон придерживался слов генерала де Голля о том, что власть нужно держать в своих руках и не слишком допускать влияния СССР на развитие событий во Франции.
Солнце заглядывало в окна мансарды. Адель встала из-за стола и, подойдя к окну, распахнула створки настежь.
– Какая красота, посмотрите только! – воскликнула она. Привстав на цыпочки, она протягивала руки в окно, к солнцу.
Они сидели за столом – хозяйка мансарды и Серафим Никольский. Знаменитый провокатор не понимал поведения красотки. Они встретились на улице, и она буквально затащила его к себе. Но здесь поведение Адель изменилось. Она то давала ему зеленый свет, то осаждала в самый интересный момент. Ботун не любил такого поведения девиц, считая, что девушки набивают себе цену.
– Прошу меня извинить, – произнесла Адель, возвращаясь за стол. – На меня иногда находит… – Выразительно посмотрев на гостя, она вдруг улыбнулась: – Если вы мужчина, вы должны понять.
Никольский поднял и опустил брови. Вот опять начинается. На столе перед ним высилась бутылка коньяка, рядом стояли две рюмки. Красовались еще тарелки – одна с бутербродами, вторая со спелой клубникой. Все это он купил за свои деньги, когда она завела его в лавку. И что же, он напрасно потратился?
Никольский, чувствуя себя обиженным, наполнил рюмки до краев.
– За успех! – произнесла девушка.
Она отпила чуть-чуть, гость выпил все до дна. Адель ела клубнику, а он жевал бутерброд.
– Как вам понравился Париж? – спросила Адель, закусывая.
– Прекрасный город! – ответил Никольский.
– Кстати, о деле, – серьезно произнесла Адель. – Де Голлю удалось перекупить влиятельного нациста из медицинской службы СС, теперь это наш агент…
Никольский задумался.
– Нацист из медицинской службы СС? – спросил он равнодушно. – Кто это?
– Есть такой знаменитый врач, красивый, загорелый… – Адель мечтательно закатила глаза. – Я видела его на Елисейских Полях, когда боши праздновали Первое мая. Он стоял рядом с военным комендантом Парижа. По-моему, его зовут Менгеле. Да, Йозеф Менгеле.
Никольский впитывал каждое слово, представляя, как расскажет об услышанном Кнохену.
– Мне передали его портрет, чтобы я отнесла его нашим товарищам, – болтала Адель.
Раздался звонок в дверь. Ботун устремил встревоженный взгляд на девушку и подумал о блондине, с которым она была до появления Никольского. Этот блондин имел широкие плечи и большие кулаки, встречаться с ним не хотелось..
– Не бойтесь, – произнесла Адель. – Я посмотрю, кто это…
Она встала и вышла в прихожую.
Маленькая мансарда была разделена шкафом на две половины. Спрятавшись за шкафом, Никольский услышал, как Адель открыла дверь.
– Извините, я совсем забыла, я сейчас, – донесся до него тонкий голосок девушки. Снова хлопнула дверь.
В комнату вбежала веселая Адель.
– Все нормально, не прячьтесь! – звонким голосом воскликнула она. – Это соседка! Я совсем забыла, что обещала соседке полчаса побыть с ее ребенком…
Никольский вышел из-за шкафа. Адель посмотрела укоризненно:
– Вы пока не уходите, Серафим, подождите… Уйдете позже. Нельзя, чтобы вас видели у меня…
– Хорошо, – выдавил он, осмысливая происходящее.
Она вышла. Никольский услышал, как третий раз хлопнула дверь.
Оставшись один, он задумался.
Ему положительно везло, девушка оказалась дурочкой. Пришел он к ней не только потому, что хотел поухлестывать. Прежде всего ему надо было обыскать ее жилище. Конечно, мимолетный роман явился бы достойным украшением его трудной работы.
Но работать можно и без украшений.
Никольский остановился у стола, поднял бутылку, хорошо отхлебнул. Планы менялись, он ничего не успел сделать с красоткой, зато она сообщила массу интересного.
Он принялся неспешно, шаг за шагом осматривать мансарду. Подошел к постели, просунул руку под одеяло. В постели не было ничего такого, что вызвало бы интерес Кнохена. Заглянул под кровать. Пусто. В комнате стояли кровать, стол, два стула и шкаф, больше мебели не было. Никольский раскрыл шкаф. Два отделения. В одном на перекладине увидел вешалки с платьями. Второе занимали полки с постельным бельем и одеждой.
Он старательно пошарил рукой между платьями. Ничего. Внизу – пара коробок с обувью. Никольский открыл одну коробку, другую. В коробках лежали туфли. Опустившись на корточки, Никольский принялся осматривать полки с бельем. Перебрал простыни и наволочки, потом перешел к верхним полкам. Шелковые колготки, бюстгальтеры, груды какой-то женской ерунды. На секунду Никольский вытащил бюстгальтер, развернул в руках, но выругался и сунул бюстгальтер на место.
