Сергей Зверев - Охота на шакала
Моторку, летевшую на полной скорости, подбрасывало на волнах. Мутным взглядом Хамид всматривался вперед. Неужели показалось? Нет, и в самом деле – впереди показался берег. Пока еще он был так далеко, но он там…
Управлять моторкой было все тяжелее – ливиец уже потерял много крови. Несмотря на все усилия к тому, чтобы держаться, он чувствовал себя все хуже с каждой минутой. От потери крови шумело в ушах. Тело пробирал холод, а в голове царил туман.
– Ничего… – бормотал Хамид, сжимая зубы. – Только бы… до берега добраться.
Но до берега было еще далеко, а руки уже отказывались слушаться. Тяжело дыша, ливиец до крови кусал губы, пытаясь сконцентрироваться, но силы покидали его. Ручка управления будто сама выскользнула из непослушных пальцев, и Хамид привалился головой к панели. Моторка, словно живая, ощутив потерю управления, утратила всякий курс и стала беспорядочно кружить среди волн. На одном из таких виражей ливийца встряхнуло, и он сполз на дно, оставляя кровавый след от простреленного плеча. Лодка без хозяина, выписывая зигзаги, рыскала уже совсем неподалеку от берега.
Последнее, что видел ливиец, теряя сознание, это было небо. Только вот оно почему-то не было голубым и солнечным, как еще недавно. Сейчас в его глазах оно выглядело ночным, а солнце превратилось в круглую луну. Потухающее сознание еще зафиксировало борт лодки, и глаза сомкнулись. Тело, словно тряпичная кукла, перекатывалось от одного борта к другому.
* * *– Эй! Эй, очнись! – откуда-то издалека до Хамида стали доноситься голоса. Ему чудилось, что он идет по длинному темному коридору, в котором нет ни начала, ни конца, а есть только холод и пустота.
И вот там, далеко, забрезжил свет, и стали доноситься какие-то звуки, постепенно перераставшие в слова.
– Открой глаза, парень, – требовал кто-то.
Ливиец разлепил веки и застонал от слепящих солнечных лучей. Поначалу он ничего не понимал. Спустя мгновение яркий свет заслонила чья-то фигура.
– Вижу, он очнулся, – все тот же голос постепенно возвращал из небытия.
Хамид пошевелился и застонал от боли и слабости, даже не позволявшей как следует поднять руку.
– Да ты лежи, лежи… – Присмотревшись, ливиец наконец разобрался, что к чему. Он лежал на кровати, а рядом сидел полицейский. Еще один прохаживался рядом.
– Где я? – Собственный голос, прозвучавший хрипло, показался ему чужим и незнакомым.
– Вообще-то у нас вопросы к вам, но извольте, – пожал плечами бритый наголо полицейский, вытирая голову большим платком. – Береговая полиция, то есть мы, подобрала человека без документов, истекавшего кровью и потерявшего сознание, в моторной лодке в трех километрах от берега. Вам оказана медицинская помощь, рана перевязана, и, как говорят врачи, жить вы будете. Крови много потеряли, но это дело поправимое. Это то, что я могу сообщить по поводу вашего спасения. Кстати, еще бы полчаса, и к жизни вас уже точно не вернули бы. А теперь у нас встречные вопросы. Кто вы и откуда?
С помощью и частично самостоятельно к раненому окончательно вернулось понимание. Вот только сил не было, и плечо пекло огнем.
– Я гражданин Ливии… с яхты «Киренаика», – прохрипел Хамид. – На нас было совершено нападение. Сколько сейчас времени?
– Да уже восемнадцать тридцать пять, – взглянув на часы, сообщил полицейский.
– Ага… Вот, значит, сколько я провалялся. Неизвестные, захватив наш вертолет… совершили вооруженное нападение. Завязалась перестрелка.
Обессиленному ливийцу было тяжело говорить, и его рассказ прерывался паузами.
– …а мне, раненому, удалось прыгнуть в моторку и рвануть к берегу. По пути я, похоже, и потерял сознание.
– Похоже! – хмыкнул полицейский. – Да ты, парень, в рубашке родился.
– Опять пираты, – подал голос второй полицейский, стоявший у окна. – Опять начинаются веселые денечки. Сейчас перейдем в режим повышенной готовности и так далее.
– Все понятно, – заключил представитель закона, поднимаясь со стула, – будем разбираться.
– А… со мной что? – Ливиец попытался приподняться, но, застонав, упал на подушку.
– Он еще трепыхается, – насмешливо сказал стоявший в дверях. – Тебе сейчас вообще постельный режим обеспечен.
28
События на ливийской яхте били ключом. Ни одна из сторон пока не достигла решающего перевеса, да и в сложившейся ситуации сделать это было трудновато.
Разлученная с товарищами Сабурова, отстреливаясь, видела, что Зиганиди и Саблин занимаются тем же самым. Ребята вели позиционный бой, засев накрепко. Но и выбраться они не могли – ливийцы уже оправились от первых неудач и не давали им высунуть носа.
Катя наблюдала, как слаженно, дополняя один другого, работают стволы напарников. Вот и сейчас один из ретивых ливийцев, имевший неосторожность слишком высунуть нос, не остался без внимания кого-то из боевых пловцов. Три выстрела – один за другим, почти без перерыва, – привели к тому, что подчиненный Джамаля ткнулся головой в палубу, больше не предпринимая никаких попыток даже шевельнуть рукой.
– Отбегался ваш соперник, – прокомментировала Катя. – Отлично работаете, ребята.
– Стараемся, – ответил Боцман, – иначе нельзя: не поймут.
Но вот длинная пулеметная очередь прошлась по окнам кают-компании, демонстрируя то, что ливийцы отнюдь не собирались складывать лапки. Россыпь выстрелов – и в тот же самый миг поджарый ливиец попробовал подобраться к засевшим там поближе и, держа перед собой автомат, широко поводя стволом, выпустил длиннющую очередь.
Из кают-компании ответили, хлестнув ему поперек груди. Сабурова видела, как пули, посланные Зиганиди, а может, Боцманом, проделав короткий путь, вспороли защитного цвета ткань и тут же, не изменив траектории, вышли наружу, оставляя выходные отверстия на спине. Тело еще не осознавало того, что случилось, но ноги уже подгибались, и спустя пару секунд ливиец завалился на спину, обратив к небу лицо с непонимающим выражением.
А вот у Кати дела обстояли все мрачнее. Она, лежа на каком-то брезенте, била короткими очередями, и ливийцы залегли, не желая нарываться на пули. Но хуже всего было то, что, не решив вопрос в лобовом столкновении, они стали рассредотачиваться, пытаясь охватить ее со всех сторон. А патроны были уже на исходе.
– Всерьез обложили, – сказала она, – плохо дело.
– Ничего, держись, подруга, – ободрял в наушнике голос Саблина, – мы попробуем тебя вытащить.
Спустя несколько минут Катя видела, как попытка Зиганиди под прикрытием огня Боцмана вырваться из кают-компании на помощь ей закончилась с треском – в буквальном смысле этого слова. Брызги стекол, разлетавшихся под огнем ливийцев, наглядно показывали, что помочь не получится. Враги били прицельно и расчетливо, и Зиганиди был вынужден исчезнуть, так и не пробившись к коллеге. А тем временем хозяева яхты усилили натиск на Сабурову. Один из них, долговязый, выкрикнув что-то, вскочил, взмахнул автоматом и зигзагами побежал к ней. Сабурова, клацнув затвором, открыла огонь. Любуясь на противника в прицел автомата, девушка вынудила их снова залечь, но на это ушли последние патроны.
– Дорого это мне обходится – держать вас на расстоянии, – прокомментировала она, вытирая пот со лба и откладывая автомат в сторону. Теперь он мог быть лишь «ударным» оружием.
Сабурова перекатилась в сторону, где вражеский пулемет, уже отлично пристрелявшийся, не мог ее достать. Но попытка высунуться приводила к такому обстрелу, что оставалось лишь снова забиться за металлическую перегородку. Пули вреза€лись в железо и рикошетили с мерзким звуком. Прижимаясь к стене, Сабурова проползла несколько метров, спрятавшись за ящиками. Здесь она сделала пару выстрелов, но очереди снова вынудили ее пригнуть голову.
– Ну что, Катя? – долетал из наушника голос Саблина. – Как ты там?
– Да не очень-то, – отозвалась она. – Пять патронов, и голову высунуть невозможно.
– Ч-черт…
Разговор прервался очередной попыткой ливийцев подойти поближе.
– Три, – продолжила она спустя пару минут.
– Что – три? – переспросил Боцман.
– Три патрона.
Собеседник помолчал, обдумывая ситуацию. Впрочем, и так было ясно.
– Все, Катерина. Уходи, – сказал он, приняв решение. – Прыгай за борт.
– А вы как же?
– Будем смотреть по ситуации. В любом случае, мы можем держать оборону. А у тебя шансов нет… – в наушниках послышался треск выстрелов, и речь Саблина изменилась, став торопливой. – Приказываю покинуть яхту. Моторка у борта – единственный шанс на спасение. А мы пока усилим огонь. Давай, подруга, действуй. В таком положении это единственное, что остается. Будем на связи. И не тяни.
Да, как ни крути, а шансов не оставалось никаких. Переместившись правее, Сабурова израсходовала три оставшихся патрона и, отбросив уже ненужный пистолет и оттолкнувшись, рыбкой полетела за борт. Стрельба на палубе резко усилилась – Саблин и Зиганиди отвлекали ливийцев.
