Кирилл Казанцев - Отпуск с ворами
Антон вышел из палаты, переваривая информацию, которую ему подарил старый вор. Антон даже забыл, что на мягком диванчике в коридоре его с нетерпением ждет Светлана.
– А? – Антон очнулся и ясным взглядом посмотрел на девушку, которая схватила его за рукав.
Он решил не передавать дочери Малахита разговор с ее отцом. Она ни в чем не виновата и незачем ей этой грязи касаться.
– Что, Антон? – настаивала девушка. – Чего он тебя звал, чего говорил?
Пришлось улыбнуться и обнять Светлану за плечо.
– Ну что может старый больной отец такой девушки, как ты, говорить такому парню, как я? Конечно, чтобы не бросал тебя в беде, помогал, берег, защищал. И не обижал!
– Шутишь, да? – с надеждой в голосе спросила Света. – Не хочешь говорить?
– Да нечего больше говорить, – развел Антон руками. – Обычное беспокойство о дочери. Ты ведь видишь, в каком он состоянии.
Пока они ехали домой на машине Антона, он болтал о всякой всячине, развлекал Светлану, пытаясь отвлечь ее от мрачных мыслей. Хотя как от них отвлечешь? Из рассказа девушки он знал, как она, потеряв несколько лет назад мать, разыскала и совсем недавно обрела отца. Да, она долго мечтала о нем, ждала этой встречи. Но по-настоящему родным он ведь ей так и не успел стать. И его болезнь, и неминуемая скорая смерть будут для нее болью, потерей чего-то так и не приобретенного, но никак не трагедией. Выдумала она себе и отца, и любовь к нему.
И добивать ее рассказами, что папа-то был вором, не стоило. Пусть пользуется теми деньгами, которые он ей оставит. Наворованные, конечно, на чужой беде нажитые, но теперь-то уже все равно. Пусть хоть этой девушке послужат, хоть какое-то утешение ей дадут. А еще со Светланой придется как-то прощаться. Неприятно, но придется. Придется подбирать какие-то слова, оправдания. И наверное, рвать лучше сразу, а не томить обещаниями, которые не выполнишь, надеждами, которые не сбудутся.
Светлана вдруг замкнулась и сидела в машине, отвернувшись к окну. Антон еще минут пять пытался расшевелить девушку, потом тоже замолчал. Вот и дом, вот и двор, где тем поздним вечером Антон спасал Светлану. Не столкнуться бы нос к носу с Зинкой, но на этот счет Антон был готов своевременно отвернуться и закрыть лицо рукой. Ходить с расширителями в носу и подкладкой под губой перед Светланой было глупо, – она эти штуки сразу бы заметила. Попробуй объясни потом, что это и, самое главное, для чего.
Девушка вышла из машины и медленно пошла к подъезду. Антону пришлось брать сумку с грязным бельем Малахита, запирать машину и идти следом. Явно девушка в ступоре и придется проводить ее до квартиры. Они молча поднялись на этаж, молча вошли в пустую квартиру. Светлана плотно закрыла входную дверь, повернула задвижку замка. Так же молча она пошла на кухню.
Удивленный Антон внутренне весь съежился в предвкушении неприятного разговора и неизбежного тяжелого прощания. Судя по настроению Светланы, она все понимает и все для себя решила. Осталось только сказать такие обязательные и одновременно такие ненужные слова. Но дальше все пошло по дикому сценарию, который был сродни какому-нибудь зарубежному блокбастеру.
Светлана вдруг повернулась к Антону лицом, посмотрела в глаза с вымученной улыбкой на лице, с каким-то сожалением провела рукой по его щеке, груди.
– Ты ведь сейчас уйдешь, – сказала она, – тебе ведь тут больше ничего не нужно. А я… глупая…
– Света, не надо, – горячо зашептал Антон, хватая ее за руку, – ты пойми, что в жизни не всегда…
– Чш-ш! – она прижала пальчик к его губам. – Молчи, красавчик. Не надо ничего говорить. Я ничего не хочу знать. То ли ты женатый, то ли у тебя какие другие обязательства. Мне-то от этого не легче. Я просто хочу кусочек своего, понимаешь. Такого, чего ни с кем делить не надо, а просто вспоминать и лелеять в памяти, как сказку, как блеснувшую звезду, как лучик света. Ты, главное, не противься, потому что это у тебя будет в первый и в последний раз. И ты обязательно забудь это, как будто все было во сне. Приснилось и все!
Антон слушал этот бред и ничего не понимал. Нет, он понимал, что Света с ним прощается, что она все понимает и ничего менять не будет, что она готова, только сожалеет, но…
– Ты посмотри на меня, – снова заговорила Светлана, а ее пальчики торопливо стали расстегивать пуговки на блузке. – Это я на мордашку не очень, а все остальное ведь на месте. Ты ведь хочешь меня, сознайся, я ведь видела, как ты иногда поглядывал, куда глазами зыркал.
У Антона отвисла челюсть от такого неожиданного поворота событий. Он искренне попытался остановить Светлану, даже взял ее за руки. Но девушка оказалась на удивление сильной. Она отвела его руки в стороны, распахнула блузку, и прямо перед лицом Антона закачались два полушария в кружевном белом бюстгальтере. Светлана обняла его за талию и прижалась пахом к его ноге. Глаза блестели, губы стали алыми и полыхали огнем желания, а от распахнутой на груди одежды пахло духами.
Светлана взяла Антона за затылок и пригнула к себе его голову. Он ощутил прикосновение ее полных губ и утонул в их нежной влажности. Он вдруг ощутил звериное желание обладать этой женщиной, ощутил себя похотливым самцом, молодым богом, который швыряет перед собой на ложе земных женщин и овладевает ими, как ему того хочется. Это было какое-то умопомрачение, это была исступленная реакция на женское желание. Он взял девушку на руки и отнес на кровать.
…а потом все кончилось. Они судорожно дышали с хрипами и всхлипываниями. По телу девушки пробегали судороги. Антон гладил обнаженное плечо и нежно с благодарностью целовал ложбинку между грудями, где пробегала капелька пота.
Светлана вдруг молча села, закрываясь простыней.
– Теперь уходи, – чужим ледяным голосом произнесла она.
Антон замер на месте в недоумении. Все правильно. Теперь надо все порвать и выбросить. Больше ничего и именно сейчас, в эту секунду. Умная девочка!
– Уходи, не будь же сволочью! Не мучай ты меня!
– Прости, – виновато пробормотал Антон и попытался обнять девушку, – и спасибо тебе за последний подарок.
– Да уходи же ты, в конце концов! – чуть ли не в истерике закричала Светлана. – Что же вы мужики за неврастеники такие, слюнтяи!
Она отвернулась. Больше говорить было не о чем, и Светлана права. Она урвала себе кусочек чужого счастья, и теперь ей будет что вспомнить.
Глава 11
А дождь все лил и лил. Косые струи перечеркивали пейзаж за окном: черные стволы деревьев, низкое тяжелое небо, пожухлую мертвую траву и листву на ней. Капли монотонно барабанили по железу на крыше, доводя до истерического исступления, вгоняя в такую тоску, из которой выбраться уже невозможно. Дождь, дождь, дождь…
Юля ничего не понимала. Ей было все хуже и хуже день ото дня. В тот день, когда в комнату вдруг неожиданно вошел Венечка, она решила, что все кончилось. Вот он, родненький, он ее заберет и отвезет домой. И снова они будут вместе, снова дома. Она еще немного поплачет, но это так, для успокоения. Сразу ведь никогда не успокоишься.
И ей так было легко и радостно, она болтала, рассказывала Венечке, как ей было плохо, а вот теперь он пришел и ей снова хорошо. Теперь она никого не боится, потому что Венечка ее защитит, всех разгонит и побьет.
А потом случилось ужасное. Венечка снова стал уходить и говорить, что не возьмет Юлю с собой. Значит, ей снова придется оставаться в этой страшной комнате, с этими страшными людьми. Внутри у Юли все задрожало, комната поехала куда-то в сторону, кто-то громко кричал, что-то сильно упало на пол.
Потом был яркий, бьющий в глаза свет, от которого стало больно голове, свет, от которого внутри будто все взрывалось, от которого холодели руки и ноги.
А потом Юля погрузилась в состояние отстраненности от мира, она уже почти не вспоминала Венечку, их дом. Она думала о нем, но не так, как раньше. Просто думала, что Веня есть, что их дом тоже существует. А все остальное обволакивала тоска, которая мучила, опустошала.
Это Юля позже уже осознала, что в комнате постоянно кто-то есть. И этот… эта кто-то все время плачет. Зачем? Что случилось? Юля сидела на кровати или лежала на ней поверх одеяла, а эта кто-то обнимала ее и мочила ее щеку слезами. Юле это не нравилось, ей не хотелось слышать этого плача, но он не исчезал. Успокоение приходило только ночью, когда она сначала лежала и смотрела в потолок, а потом проваливалась в черный тяжелый сон. И утром, когда девушка просыпалась, то чувствовала себя еще более уставшей, чем вчера… чем позавчера… чем год… годы назад… вечность…
Убедить Быкова, что ему нужна другая машина, Антону удалось только с третьего раза. Никак Алексей Алексеевич не хотел, чтобы Антон сам выслеживал Глобуса и искал Умника-Вениамина. Убедить удалось с использованием лишь одного довода: Быков не может постоянно держать силы своего оперативного состава на улице в интересах одной лишь операции, проводимой, кстати, неофициально, и одним лишь Антоном, который числится в отпуске.
