Владимир Гриньков - Расстрельщик
– Я бы хотел поговорить с Молотовым, – сказал Корнеев.
– К нему и едем.
Или он просто отходит от окна – и начинается штурм. Или, прежде чем отойти, поворачивается к окну лицом – и это знак того, что вмешиваться не надо.
– Вы на машине? – осведомился Корнеев и выглянул в окно, будто любопытствуя.
Те, за забором, увидели. Один из «рабочих» опустил голову и что-то сказал товарищам. Штурма не будет.
– Едем, – сказал Корнеев и отошел от окна.
Он покинул комнату первым, трое шли за ним следом. Здесь, в коридоре, невидимые с улицы, они могли бы убить Корнеева, если бы захотели. Но прошагали по коридору, вышли к машине. Солнце уже склонялось к закату, но все еще было ослепительно ярким. Корнеев даже зажмурился.
Его усадили на заднее сиденье, один из троицы сел за руль, двое остались снаружи.
– Разве они не едут? – искренне удивился Корнеев.
– Побудут здесь, – сказал парень за рулем и завел двигатель.
Те двое остались. И это означало, что Корнеева не убьют пока.
Глава 53
Приехали к офису «Росэкспорта». Мимо стражей, по коридору – прямо в кабинет Молотова. Корнеев, хотя и сохранял озабоченный вид, в душе ликовал. Еще час назад не был даже уверен, что останется жить. Теперь он чувствовал себя человеком, которому сообщили о помиловании.
Корнеевский провожатый не остался в приемной, тоже вошел в кабинет шефа. Молотов поднял голову. Их взгляды – его и Корнеева – встретились. И опять у Корнеева сжалось сердце. Этот взгляд выворачивал наизнанку. Требовал полной откровенности.
– Рассказывай, – негромко предложил Молотов.
Так дед начинает разговор с набедокурившим внуком.
– Захаров и Тихомиров повздорили, – начал Корнеев.
– Из-за чего?
– Не знаю.
– И даже предположить не можешь?
– Все началось без меня. Я услышал шум в коридоре, не то что шум, а так, разговор на повышенных тонах. Как будто Тихомиров кричал на Пашу, а Паша пытался его образумить.
– «Паша»? – приподнял бровь Молотов.
– Захаров, – пояснил Корнеев. – Мы ведь с ним были друзьями.
У Молотова ни один мускул не дрогнул на лице, но какая-то тень усмешки промелькнула. Корнеев это засек и понял, что немного дал маху.
– Хотя в последнее время о дружбе между нами говорить нелепо, – поправился он, – для меня он по-прежнему Паша.
Молотов никак на это не прореагировал. Смотрел на собеседника и ждал продолжения.
– Это всего несколько минут длилось, эти крики, – сказал Корнеев.
– Но хоть что-то ты слышал?
– С тихомировской женой вроде было связано, как мне показалось.
Мелькнул-таки в молотовских глазах огонек. Мелькнул и погас. А Корнеев успел заметить.
– Он даже крикнул…
– Кто крикнул? – уточнил Молотов.
– Тихомиров крикнул: «Ты же ее убил! Думал, я не узнаю?»
– А с чего ты взял, что речь о его жене?
– Потому что сразу после этого Захаров ответил: «Я твою жену пальцем не трогал».
– А дальше? – ровным голосом осведомился Молотов.
Голос был излишне спокойный. Просто неестественно спокойный.
– А дальше разговора не было. Тихомиров только крикнул: «Врешь!», и сразу же – выстрел.
Корнеев следил за выражением лица Молотова и чувствовал, что еще нигде не ошибся. Молотов вроде бы прикидывал в уме варианты, и пока все сходилось. Дело вполне могло обстоять так, как рассказал Корнеев.
– А почему же он тебя не убил? – неожиданно спросил Молотов и так резко вскинул голову, что Корнеев едва успел подбавить простоты и честности в свой взгляд.
– Меня-то за что было убивать? – растерянно улыбнулся Корнеев.
– И то верно, – согласился Молотов.
Не поймал.
– Он не в себе был. Я в коридор выскочил, а Тихомиров развернулся и пошел прочь. Шок, самый настоящий. Сам, наверное, испугался того, что натворил.
Молотов слушал, поигрывая желваками. И вот когда Корнеев эти желваки углядел, то понял, что Молотов все же нервничает. Значит, он, Корнеев, очень гладко пока рассказывает.
– Я перенес Пашу на диван. А он уже кончался.
– Сказал тебе что-нибудь перед смертью?
– Пытался, но не смог. Только хрипы из груди.
Молотов сжал руку в кулак, хрустнул пальцами.
– Дальше! – потребовал хмуро.
Будто хотел отчетливо себе представить, как все происходило в доме.
– Я, если честно, испугался, – проявил самокритичность Корнеев. – Думал, что и меня Тихомиров вот так же может – как Пашу. И когда Пашин пистолет увидел, будто заново родился. Пошел Тихомирова искать…
– Зачем? – быстро спросил Молотов.
– Не знаю. Вроде кто-то меня толкал. Захожу в комнату, Тихомиров стоит ко мне спиной. Я понадеялся, что он остыл и с ним уже можно разговаривать. Подхожу к нему, а он оборачивается и вот так… – Корнеев вскинул руку, показывая, как в него целился Тихомиров. – Ну, я его чуть опередил. Если бы не моя армейская выучка, он бы выстрелил первым.
В кабинете повисла тишина. Она тянулась долго, целую вечность, как показалось Корнееву. Первым тишину нарушил Молотов.
– Что делать теперь собираешься? – поинтересовался он.
– Я? – как бы изумился Корнеев. – Мое дело – служить.
Знал, как относятся к служивым людям. И старательно подыгрывал. Уже явилось чувство, что все получилось. И он почти ликовал. Но внешне, конечно, ничего не показывал.
– Сюда завтра придешь к девяти утра, – распорядился Молотов.
Корнеев щелкнул каблуками. Со стороны посмотреть – простак простаком. Но в душе понимал, что на данный момент одержал верх в игре, ставка в которой – его жизнь.
Глава 54
В особняк к Христичу Корнеев не поехал, убоявшись, что его маршрут могут проследить молотовские люди. На выходе из метро купил у цветочницы роскошный букет, а в соседнем магазине – шампанское. У него сегодня был считай что день рождения.
Дверь открыла Рита. Ойкнула и повисла у мужа на шее. Сквозь тонкий шелк халата Корнеев чувствовал тепло родного тела. Из комнаты выглянула Тамара и тут же исчезла, посчитав себя лишней в эту минуту.
– Вот он я! – объявил Корнеев. – И у меня все нормально.
В одной руке он держал цветы, в другой – бутылку шампанского и потому обнимал Риту очень осторожно, едва касаясь.
Прибежал Димка. У него были красные шальные глаза – примета настоящего фаната компьютерных игр. Вскарабкался на отца, чмокнул в щеку. Все было как всегда. Жизнь, оказывается, продолжалась.
– Какая ужасная у тебя работа! – прошептала Рита.
И это тоже было знакомо. Корнеев счастливо засмеялся.
– Он еще смеется! – обиделась Рита.
– Совсем по другому поводу, – честно признался Корнеев.
Теперь уже появилась и Тамара. За день ее синяк заметно побледнел.
– Хорошо выглядишь, – похвалил Корнеев.
– Ты вот посмотришь на меня через месяц, – ответила Тамара.
Подразумевалось, что после расставания с Захаровым она будет день ото дня хорошеть. Корнеев не собирался спорить. Но воспоминание о Захарове погасило счастливую улыбку. Чтобы никто этого не заметил, он поспешно протянул Рите букет, Димке отдал шампанское и провозгласил тоном радушного хозяина:
– Прошу к столу!
Рита как раз готовила ужин, и потому блюда выставлялись с необыкновенной быстротой. Корнеев занялся Димкиными тетрадками – выполнял обязанности отца, озабоченного успехами своего отпрыска. Сейчас это было почему-то особенно интересно. Рита, накрывая на стол, бросала на мужа быстрые взгляды. Как будто хотела о чем-то спросить, но откладывала это до поры, когда они останутся наедине.
Сели ужинать, Корнеев разлил шампанское в фужеры. Первый тост он хотел произнести за семью, но тут увидел лицо Тамары и осекся, поняв, что сказать это при ней – все равно как в семье повешенного упомянуть о веревке.
– За нас! – сказал коротко.
Тост был хорош тем, что никого не задевал.
Рита сидела напротив Корнеева и смотрела на него во все глаза. В ее взгляде соединились радость и печаль. Так смотреть умеют только женщины.
– Как тебе новая работа? – поинтересовалась Тамара.
Внешне могло показаться, будто она говорила, чтобы только завязать застольный разговор. Но Корнеев понял, что косвенно она спрашивает и о Захарове. Рана ее была слишком свежа и саднила.
– Ничего себе работа, – пожал плечами Корнеев.
Он знал то, чего не знала Тамара. И это знание мучило его.
Димка ерзал на стуле и поглядывал на дверь своей комнаты. Там стоял компьютер. Корнеев заговорщицки подмигнул сыну и незаметно для остальных кивнул, давая понять, что не станет возражать, если тот незаметно исчезнет. Димка подгадал момент, когда Рита вышла на кухню, и прошмыгнул в свою комнату. Ужин, почти нетронутый, остался на тарелке.
– Хоть бы поел, – пробурчала Тамара.
– У него есть занятие поважнее, – улыбнулся Корнеев.
Вернулась из кухни Рита. Корнеев снова налил шампанское. Бутылку не выпускал из руки, изучая этикетку, и так, рассматривая ее, сказал:
– Я, кстати, теперь один остался. Без Паши.
