Владимир Власов - Мономах. Снова в деле
— Не надо, Ибрагим! — приказал Тугус. На этот раз в его мягком, вкрадчивом голосе послышались недовольные нотки. — Бедная крошка и так устала от всего этого кошмара… Правда, Жанна?
Девушка затравленно кивнула. Наверняка за это время, когда она находилась в руках у чеченцев, ею пользовались не один раз. Леха понял, что Жанна совершенно отупела от сношений, от страха, от побоев и издевательств. Он хотел помочь ей, но не знал, как.
«А ведь Тугус специально продемонстрировал мне свою мощь и силу… и жестокость, — вдруг подумал Дардыкин. — Но зачем? Я ведь и так нахожусь в его власти, и он может сделать со мной все, что хочет… Неужели он меня боится? Неужели ему и в самом деле что-то от меня нужно?»
Видимо, Тугус решил не перегибать палку, так как приказал своим боевикам увести Жанну. Он отдал приказ по-чеченски, но Леха понял все. Его так и подмывало вставить пару-тройку фраз, но он прекрасно понимал, что это не тот случай, когда стоит демонстрировать свою эрудицию.
Когда они остались одни, Тугус неожиданно вытащил из кармана пиджака нож. Нажатием кнопки достал лезвие и ловко перерезал веревки. В первое мгновение Дардыкин даже не поверил своим глазам — неужели свободен? Он резко сел, спустил ноги на пол и принялся массировать затекшие запястья.
Тугус стоял совсем рядом — в двух метрах, не больше. При желании Леха мог в прыжке переломить чеченцу шею. Мог, но не сделал этого, потому что знал — если ему удастся отсюда смыться, то он никогда больше не увидит Жанну. Ни живой, ни мертвой. Почти год Дардыкин провел в Чечне, и за это время он успел понять многое, а в частности нравы и обычаи этого странного народа. Очень часто чеченцы отрезали у своих пленных уши, носы, выкалывали глаза. Но это случалось тогда, когда они знали точно — у пленного нет богатых родственников, которые согласны платить выкуп. Когда же в воздухе начинало пахнуть большими деньгами, чеченцы относились к своим «трофеям» вполне сносно.
— Ну что, поговорим? — Тугус присел на противоположный край кровати и поправил стрелки на брюках.
«Пижон», — с неодобрением подумал Леха, а вслух мрачно сказал:
— Я тебя внимательно слушаю.
— Мне нужен чемоданчик, — просто ответил Тугус. — Ты сам знаешь какой. Тот, который украл генерал Бобров.
— По-моему, ты обратился не по адресу, — начал было Дардыкин, но тут же осекся, вспомнив искусанные в кровь губы Жанны. Помолчал несколько секунд, а затем продолжил: — Ладно, допустим, я знаю, о каком чемоданчике идет речь. И я знаю, у кого он…
— У генерала Боброва, — терпеливо повторил чеченец.
— Да, но я даже не представляю, где его прячут.
— Ты же работаешь у генерала.
— Он не настолько доверяет мне, что станет раскрывать свои секреты. Да и кто я? Мелкая сошка… Впрочем, ладно. Я не собираюсь торговаться. Достать этот чертов чемоданчик трудно, но возможно! Только у меня одно условие — не трогайте больше Жанну, ладно?
— Ты уверен, что ей это не нравится? — усмехнулся Тугус и с презрением добавил: — Она же проститутка!
— Даже с проститутками нужно обращаться по-человечески.
— Может быть, ты и прав. Со своей стороны, разумеется. У вас свои отношения к женщине, у нас свои. У вас свои понятия о чести, у нас совершенно другие. Вы живете по своим законам, а мы по законам шариата. Жизнь рассудит: кто из нас прав.
«Что-то тут не так, — подумал Леха. — Неужели он вот так запросто возьмет и отпустит меня?.. Хотя все может быть. Ведь у него в заложниках остается Жанна».
— Так я могу идти?
Брови Тугуса резко поползли вверх.
— Конечно, нет. Ты остаешься здесь.
— Но ты же только что сказал: тебе нужен чемоданчик. И как же я достану его, если буду сидеть в четырех стенах? — разозлился Леха.
— Но ты же не один на белом свете. У тебя есть друзья, которые могут выручить тебя из беды.
Дардыкину показалось, что он ослышался.
— Какие еще друзья?
— Например, майор Толоконников. Вы вместе воевали в Чечне. В наших краях, да и здесь, в Москве, он больше известен, как Мономах.
В голове у Лехи пронеслась буря. Он был так ошарашен, что не сразу нашелся, что ответить. Затем пришла масса всяких доводов, но, как впоследствии оказалось, эти аргументы показались вескими только самому Дардыкину.
— Господи, да Сергей не может передвигаться самостоятельно! — горячо заявил он. — А ездит на инвалидной коляске! Как он достанет этот чемодан?
В глазах Тугуса появилось презрение и неприязнь.
— Хватит корчить из себя идиота! Твой друг-инвалид вполне способен постоять за себя. И я это прекрасно знаю. Это во-первых. А во-вторых, насколько мне известно, Мономах весьма высокого мнения о тебе. Он тебя уважает и любит. Вот у него и появится шанс доказать свою преданность не на словах, а на деле. У него есть ровно неделя, начиная с сегодняшнего дня. Сегодня у нас что? Воскресенье? Так вот, в следующее воскресенье он должен привезти мне чемоданчик. Лично. Если этого не случится, я тебя убью.
— Интересно, а как я сообщу ему об этом решении? — язвительно поинтересовался Леха.
— Это не твоя забота. Я сам позвоню Монома-ху и все популярно объясню.
— Он может не поверить.
— Поверит, если ты поговоришь с ним сам. Только не сегодня. Мы позвоним ему… например, в четверг.
— Почему в четверг? — тупо спросил Леха.
— Для того, чтобы у него не оставалось времени на разные глупости. Мономах умен и за неделю может придумать, как перехитрить меня.
— Он не станет этого делать! — горячо заверил Дардыкин.
— Я в этом не уверен.
— Послушай, Тугус, но ты же умный человек! Простому смертному не под силу отыскать чемоданчик за три дня.
— Простому смертному, но не Мономаху!
— А вдруг он не сумеет? Если ты думаешь, что Толоконников с Бобровым на короткой ноге, то глубоко заблуждаешься. Генерал не доверяет никому — ни Богу, ни черту. Тем более, что он сейчас в Германии.
— Я в курсе.
В этот момент в камере послышался писк сотового телефона. Тугус сунул руку в карман, вытащил телефон и поднес его к уху.
— Слушаю…
Несколько секунд он молчал, а затем буркнул по-чеченски:
— Да, я договаривался с Мариком насчет «гонцов»… Возможно, это они и есть… Нет, пока не предпринимайте никаких серьезных действий.
Тугус прервал связь и собирался сунуть сотовый в карман, как вдруг Леха торопливо заговорил:
— Послушай, Тугус, а можно я звякну своей девушке?..
Чеченец недовольно вскинул брови.
— Это еще зачем?
— Понимаешь, я почти каждую ночь прихожу к ней, а тут вдруг взял и пропал. Она у меня жуткая истеричка. Впадает в панику по любому поводу. Возьмет и решит, что со мной что-то произошло. Тем более, сам знаешь, какая у меня работа. А Зойка начнет звонить в милицию, требовать, чтобы объявили всесоюзный розыск. Надо ее срочно предупредить, что я жив и здоров.
На лице Тугуса появилось сомнение. Было видно, что он гонит от себя тревожные мысли, всеми силами старается убедить себя, что он чрезмерно мнителен. Вот тут-то Дардыкину стало по-настоящему страшно.
«А вдруг он возьмет и откажет?.. И я не сумею связаться с Зоей? — подумал он. — Уж она, эта рыжая бестия, сразу поймет, что со мной приключилась беда. И найдет Мономаха, где бы он не был. Хоть в Москве, хоть в Питере. Зоя, если захочет, его из-под земли достанет… Главное, не впутать в это дело ее. Нельзя давать Тугусу лишний козырь».
— Знаешь, дорогой, эти глупости забудь раз и навсегда, — вдруг жестко проговорил Тугус. — Ты не на курорте, чтобы звонить всем своим бабам по поводу и без повода.
— Ладно, нельзя так нельзя, — легко согласился Леха и обиженно поджал губы. — Только потом не говорите, что я не предупреждал. В прошлый раз, когда я не пришел ночевать, Зоя подняла на ноги весь столичный ОМОН. Дело в том, что она — журналистка. Работает в «Совершенно секретно»…
— Фамилия?
— Метелкина. Читал? Нет?.. Классные статейки. Тебе должно понравится. Она специализируется по бандитским группировкам…
Тугус побледнел, но, к своей чести, сумел быстро справиться с нахлынувшим волнением. Дардыкин сразу смекнул, что «клиент созрел».
— Я не вру, ей-богу, — как можно равнодушнее сказал он. — Рыжая такая, живет в Химках.
— Знаю, что не врешь, — поколебавшись долю секунды, чеченец согласно кивнул и протянул Дардыкину телефон. — Ладно, звони. Только быстро.
Губы Дардыкина непроизвольно растянулись в широкую улыбку.
— Спасибо, я мигом: два слова и все, отбой.
ГЛАВА 5
В жизни человека все меняется слишком быстро — мироощущение, взгляд на многие ценности или даже отношение к самому себе. К такому выводу пришел Мономах, выпив чашечку утреннего кофе. Если вчера некоторые свои поступки и действия он воспринимал вполне нормально и в глубине души даже гордился ими, то сегодня он бы многое отдал за то, чтобы повернуть время вспять. Такая разительная смена декораций больше походила на наваждение, потому что Мономах знал — пройдет несколько дней, и он снова вернется к старым привычкам и взглядам.
