Александр Тамоников - Старая добрая война
— Ну, что тут, Юстик? — спросил Середин, устроившись рядом с рядовым, который плащ-палаткой бережно накрыл свой пулемет, хотя никакой необходимости в этом не было. Пулемет хоть в реку бросай, он и через сутки будет работать как хорошо отлаженная машина.
— До этого гребаного дождя все было как обычно, сейчас же ни хрена не видно и на удалении в десять метров. А как влепила молния и вдарил гром, я уж подумал, что это снаряд САУ рядом разорвался, так и рухнул на дно окопа. А теперь вот дождь.
— Дождь, Юстик, это хорошо, значит, у сельчан урожай будет.
— Нам сейчас только об урожае и думать. Хохлы же могут спокойно приблизиться до двадцати метров и забросать пост гранатами.
— Вот так же сейчас думает и дозорный вражеского поста. И их командир.
— Все одно, хреново. Как думаете, до утра дождь кончится?
— Не знаю. Должен. Гроза уходит на восток, туда же потянет и дождь.
— А у Горцевска всполохи, как разрывы от снарядов.
Середин посмотрел в сторону, где находился поселок базирования бригады ополченцев, и кивнул:
— Похоже.
— А вы, товарищ капитан, извините за вопрос, чего ко мне пришли? Проверить службу? Так все в порядке, почему не уходите?
— Вопросы у тебя, Юстик, такие только начальству и задавать.
— Я извинился.
— Мне к реке надо.
— Что? — с удивлением посмотрел на командира дозорный. — К реке?
— Да, вот порыбачить ночью хочу, глядишь, и поймаю что-нибудь. Знаешь, ухи захотелось.
— А леску с крючком к автомату привяжете?
— Почему нет? Было бы что тянуть.
— Вы это, товарищ капитан, меня за полудурка держите?
— Ну, что ты. За хорошего солдата.
— Зачем тогда подкалывать?
— Я не подкалываю, но мне надо к реке. Ты до дождя на ту сторону реки смотрел?
— Смотрел, да толку? От развалин Галы тоскливо на душе становится. Ведь еще совсем недавно там жили люди, молодежь у реки наверняка по ночам гуляла. Жили себе, не тужили. Вот деревенские мужики наверняка в Грынке рыбу ловили. Тут ее должно быть пропасть, место удаленное. В гости в Орехово ездили, свадьбы играли, детей рожали, по выходным за покупками в Кряж наведывались. Наводчик Рубко, он из Горцевска, рассказывал, раньше тут был совхоз «Победа». Главная усадьба в Орехово, а в Гала и Гурной отделения. Потом из совхоза кооператив сделали. Не бедно здесь жили люди. А что сейчас? От Орехово развалины, от Галы развалины, только в Гурной еще люди остались, да и тех фашисты щитом держат. Вот скажите мне, почему Запад не видит, что здесь происходит? Почему никто, кроме России, не хочет понять, что не желаем жить под нацистами, бандеровцами. За что эти ублюдки в Киеве столько народу на Донбассе положили? Только за то, что мы не приняли их незаконную власть? Их майдан?
— Ты сам ответил на свои вопросы. На то они и нацисты, чтобы покорить народ, сделать из него рабов. Чтобы большинство пахало на этих мерзавцев, а они творили в стране, что хотят. Но нацизм, Юстик, обречен. Уж до чего сильна была фашистская Германия, а все равно наши деды и прадеды сломали ей хребет. Настала очередь нам сломать хребет вновь поднявшему голову фашизму. И мы сделаем это. Недолго править хунте. Мы еще судить их будем. А Запад? Не обращай ты на него внимание. Запад постоянно стремился подмять Россию. И что в итоге? В итоге Россия заходила на территории и Франции, и Германии, и еще половины этой самой цивилизованной Европы, в которой и наркота разрешена, и пидоры могут жениться друг на друге. Тебе нужна такая цивилизация?
— Да упаси бог!
— Вот и мне, и большинству остальных людей не нужна. А Запад это бесит. Как это Россия, которую в девяностых годах согнули, вдруг выпрямилась и заявила о своих интересах! Более того, вновь может любому агрессору морду начистить. Не по нраву это Западу, вот и валят с больной головы на здоровую. Но ладно, время 1.30. Засиделся я у тебя.
— Дождь вроде потише стал.
— Да. Пойду. А ты начеку будь.
— Само собой, товарищ капитан. Не знаю, что у вас за дела у реки, но в любом случае удачи.
— Спасибо, Юстик.
Середин покинул траншею и открыто, дождь создавал хорошую маскировку, пошел к обрыву реки.
Спускался осторожно, на мокром обрыве очень легко можно свалиться в реку, в плащ-накидке и с оружием. Дождь заметно ослабел, видимость улучшилась, и он увидел вдали приближающийся к нему силуэт. Это мог быть только Шрамко.
Они сближались. На подходе до брода метров пятьдесят, Роман снял с пояса фонарь, трижды моргнул. В ответ два коротких сигнала, длинный и вновь короткий. Это означало — иди.
Значит, Шрамко уверен в безопасности.
Офицеры медленно подошли к броду, но, так как Роману было идти ближе, встретились они не у оврага, а практически напротив канавы, в которой засели Кучеренко и Щербина.
— Привет! — протянул руку Середин.
— Здорово! — ответил рукопожатием Шрамко.
— Ну и погодка выдалась в ночь.
— Ничего, не растаем.
— Зачем вызывал?
— Естественно, не для того, чтобы сдаться или перейти к вам.
— Это понятно, так зачем? О жизни поговорить, старое вспомнить?
— Поговорим, вспомним, но сначала о деле. Наша армия готовится к широкомасштабному наступлению. Из достоверного источника мне стало известно, что в ближайшее время поселок Горцевск и расположенные поблизости села подвергнутся жесточайшей артподготовке. Будут применены как ствольная артиллерия разных калибров, так и реактивные системы залпового огня. Они бьют по площадям, что тебе не хуже меня известно. Следовательно, в результате артподготовки могут и погибнут сотни, если не тысячи мирных жителей. Командование намерено предупредить население о предстоящем обстреле, но за время, которого не хватит, чтобы всем гражданским покинуть населенные пункты. Да если это и будет сделано, то только для наблюдателей ОБСЕ. Мол, мы предупреждали, давали возможность уйти, но сепаратисты не выпустили мирных жителей, которых удерживают в заложниках. Ты можешь что-то предпринять, чтобы уже сейчас люди, которых вы не поставили под ружье, могли эвакуироваться?
— Запомни, Диман, мы не вы, — серьезно посмотрел на Шрамко Середин, — у нас никого насильно не загоняют в ополчение. Напротив, отбор желающих встать против вашей хунты приходится проводить. Насчет твоего вопроса. Спасибо за информацию, я свяжусь с Горцевском, думаю, наше командование предпримет срочные меры, дабы мирное население не попало под артобстрел. Но что последует за ним? Какие силы и по каким направлениям будут наступать? Какова задача в наступлении добровольческих батальонов, какие из них применятся в нашем районе? Об этом меня обязательно спросят, потому как информатор, зная о готовящейся артподготовке, не может не знать сценария дальнейшего развития событий.
— Единственно, Рома, что я еще скажу тебе, это то, что твой пост будет уничтожен первым. Так что, если дорога жизнь, подумай о себе.
— Бросить солдат?
— Тебе решать, — пожал плечами Шрамко.
— Я когда-нибудь бросал своих солдат?
— Я сказал, тебе решать.
— Кажется, Диман, ты совсем забыл, а скорее, тебе так запудрили мозги, что стерлась память, то время, когда на плато мы воевали против таких, как твои нынешние «коллеги» из добровольческих отрядов.
— На Кавказе было одно, здесь другое.
— А, ну да, я же теперь для тебя террорист. Ладно, время нас рассудит, ты не ответил на шоссе, как сам?
Но ответить Шрамко не успел. Из канавы неожиданно выросли две фигуры:
— Боюсь, голубки, времени для того, чтобы определиться, кто прав, а кто виноват, у вас не будет. И не дергаться! СБУ! Вы на прицеле. Аккуратненько сложить оружие на песок и отойти к оврагу. Быстро!
— Сдал все же, Диман. Ну и сука же ты, подстилка эсбэушная! — возмущенно проговорил Роман, глядя на Шрамко.
— Разговорчики, — воскликнул Кучеренко, — выполнять приказ!
— За суку и подстилку ответишь! — процедил Шрамко.
Из кустов за оврагом появился еще один силуэт. Это был Степан Валейко. Подняв автомат, он держал на прицеле Середина и Шрамко. Комич не спешил выходить, чутье подсказывало карателю, что появляться пока рано. На берегу может произойти важное, тем более что Кучеренко решил взять двух офицеров, имеющих боевой опыт.
— Отвечу, если дадут твои псы.
— Я долго ждать буду? — спросил Кучеренко. — Двадцать секунд, и мы подстрелим вас обоих, а потом разоружим и доставим на блокпост.
Середин сбросил автомат, запасной магазин. Шрамко сделал то же самое, добавив к автомату и табельный ПМ.
— Это все?
— Можешь проверить, господин майор, — сплюнул в воду Шрамко.
— Мы уже на «ты», капитан? Впрочем, я не против, нам предстоит долго общаться, дабы узнать, почему ты предал родину и своих товарищей.
— У нас же нет товарищей, майор, одни господа да паны.
— Закрой пасть! — рявкнул Кучеренко и кивнул Щербине: — Обыщи его!
