Андрей Воронин - Инструктор. Глубина падения
– Они там, в Сирии, погибли? – уточнил Забродов.
Елена кивнула. Было видно, что ей очень тяжело говорить.
– Они совсем недавно погибли. По-глупому. Когда в Сирии начался очередной передел власти, их в самый ад бросили. А они, представьте, все трое безропотно подставились под пули. Саша, наш брат, выжил, а они нет.
– Но как вы их нашли? – удивился Забродов. Он отлично понимал, что найти человека в любой из стран Ближнего Востока значительно труднее, чем пресловутую иголку в стоге сена. И здесь мог сыграть лишь случай.
– Это была чистая случайность, – будто отвечая на его мысли, вслух произнесла Елена. – Я уже говорила, что мы с Оксаной работали в турфирме. И вот один из отлично отдохнувших в Турции ловеласов решил нас отблагодарить. Пригласил в свой ресторан. Представьте, в ресторане никого, только мы с Оксанкой и этот человек, оркестр для нас играет, вышколенные официанты, готовые выполнить любую прихоть. Полумрак. На столе французское «Бордо» тысяча девятьсот какого-то года… А на экране, на огромной плазме, – слайд-шоу. Турецкие пляжи, базары, отель, ну и экскурсии. Мы с Оксанкой такого уже видели-перевидели, поэтому смотрели вполглаза. И вдруг на весь экран какой-то араб, а рядом с ним – Санька, наш Санька. С бородой, загорелый, в лохмотьях каких-то, но я не могла его не узнать. Я на Оксанку глянула, а она побледнела и, сама не своя, говорит: «Назад!» Тот не понял. Так она сама вскочила, назад кадры отщелкала и остановила. «Где вот это сделали?» – спрашивает. Этот человек и сказал где. А потом добавил: «Мы с этим арабом вместе отдыхали. Я ему услугу одну оказал, он мне свой адрес оставил». – «А вот этого парня знаете?» – спрашиваю. А он мне: «Ну да, это его слуга. Но он откуда-то из России. Типа переводчиком у нас был». В общем, мы взяли адрес этого араба и поехали якобы осваивать новый турмаршрут. Как мы их искали – опустим. Этот араб, как оказалось, тоже занимался туризмом. И немалые деньги перечислял этим ваххабитам. По-английски он говорил плохо. Чтобы общаться, позвал своего сына, того самого врача, который потом стал моим мужем. Санька, увидев нас, так испугался, что притворился больным. Не знаю, чем мы их подкупили, может, просто понравились. В общем, они разрешили нам пожить у них. Теперь я думаю, что они просто хотели проверить, насколько надежно зомбировали наших парней. Санька в конце концов чуть отошел. Во всяком случае, сказал, что Котляров и Чириков тоже работают на этого араба. Пока мы там безуспешно пытались вернуть брату память, вышли замуж, и я уже даже овдоветь успела. А Оксаны вообще нет. Когда начались эти последние события, мой муж как врач помогал раненым и попал под обстрел. Туда теперь какое-то американское оружие поставляют, раны от него такие, что мало кто выживает. Но самое страшное, гранаты, а то и орудия взрываются в руках тех, кто их использует. Ведь всю партию оружия не проверишь. Муж мой как-то даже сказал, что это американцы стараются, чтобы арабы друг друга поубивали, а они потом и земли, и нефть себе прикарманят. И хитрые же! Оружие свое через Европу и даже Россию поставляют. Не удивлюсь, если и Паршин этим промышляет.
– Что ж, в этом есть резон, – кивнул Забродов.
– Конечно, – согласилась Елена и продолжила: – Когда теперь начали воевать, и Сане, и Котлярову с Чириковым пришлось взять в руки оружие. Котляров с Чириковым погибли. Санек был тяжело ранен, руку ему ампутировали. Не знаю, сколько его там будут держать. С одной рукой он не работник. Разве что переводить. Но я после гибели мужа богата, очень богата, и смогу его выкупить. Как только я получила ту долю, которая мне причиталась, мы с Оксаной сразу сюда поехали. Мы хотели, мы не могли не отомстить! И парней этих с собой прихватила. Они теперь исполняют любую мою волю.
– Вы хотели отомстить Паршину? – уточнил Забродов.
– Паршину и Грановскому, – жестко сказала Елена. – Саня сказал, что без Грановского Паршин – ноль без палочки. Но когда мы прилетели, Грановский уже погиб. А его жена, а теперь и сын тоже стали жертвами. И теперь вот… мы с Евой, считай, стали по одну сторону баррикад. Хотя, по правде, сначала мои люди отыскали и взяли ее ради того, чтобы она помогла найти папку с документами. О них совсем недавно рассказал мне Саня. Он тогда, в двухтысячном, был, мягко говоря, хорошо знаком с бывшей секретаршей Паршина Валентиной. Кажется, сейчас она у него работает кем-то вроде гувернантки. Но тогда так получилось, что у Сани случайно оказалось несколько испорченных из-за нечеткой печати копий документов. Он их взял как черновики что-то там записать. А Валентина назавтра прибежала и с ужасом сказала, что это не просто бумаги, а бумаги из секретной папки – один экземпляр будет храниться у Паршина, а другой у Грановского. И если Паршин узнает, что где-то гуляет еще один, он ее уволит. Саня пообещал, что никому их не покажет. А я уже после их исчезновения нашла эти бумаги у него в комнате. А фотографию… Валентина мне потом принесла. Она копию успела сделать, еще до увольнения. Паршин сразу, как она эти документы оформила, перевел ее работать к себе в дом. Наверняка, чтобы контролировать каждый ее шаг. Эту копию фотографии она, думаю, себе сделала на память. Но когда пришлось к Паршину перебираться, побоялась, что тот станет копаться в ее вещах, и сама мне ее передала. Представляете, сколько мне усилий нужно было приложить, чтобы во время встречи с Паршиным не проговориться, что у меня есть такая фотография. В общем, сейчас мы с Оксаной все решили пустить в дело. Но в этой Евиной папке, я уверена, разгадка всех его афер…
– Елена сказала, что будет беспощадно мстить Паршину, – уточнила Грановская, – и я ее понимаю. Я слышала, как Грановский, когда узнал на экране Митина, звонил Паршину. Елена, поверьте, мой муж, Сергей, не знал, что Паршин не выплатил вам и родственникам двух других ребят не только страховку, но даже причитающуюся им сумму… Странно, что он, Паршин, был так уверен, что они не вернутся…
– Знаете, Саня не любил говорить про свою прошлую жизнь, – задумчиво произнесла Елена. – Но как-то под настроение он проговорился, что его все это время тревожит одна догадка… Не специально ли была подстроена эта их посадка? Может, Паршин имел договор не с находящимся у власти правительством, а с теми, кто тайно жаждал власти. Может, правительство дало возможность самолету с грузом пересечь границу, заплатило за оружие. А те, кто готовился сражаться за власть, заплатили Паршину больше, и за это он сдал им и груз, и наших ребят…
– Все может быть… – согласился Забродов.
– По-моему, для Паршина это слишком сложная комбинация, – покачала головой Грановская.
– Но он же был не один, – заметила Елена. – С ним был ваш муж, Грановский. А он, насколько я знаю, был человек головастый.
– Нет, – решительно возразила Грановская. – Сергей никогда не пошел бы на подлость!
– Знаете, я думаю, все зависит от того, сколько за это было заплачено, – дернула плечами Елена.
– Елена, я вас очень прошу… – покраснев, сказала Грановская, – не говорите так о моем муже, о моем покойном муже.
– Простите, – чуть смутилась Елена. – Может, он действительно ни при чем. Может, мы не знаем, что был кто-то еще, какой-нибудь охранник или вообще левый человек, которому заплатили… Важно то, что Паршин подставил ребят. И это ему не сойдет с рук.
– Вы хотите его убить? – напрямую спросил Забродов.
– Нет, – покачала головой Елена. – Это была бы для него слишком легкая смерть… Вспомните о погибших ни за что ребятах, их родственниках, о девушке Котлярова, которая отказалась от ребенка и сама утопилась. О матери Чирикова, которой так и не сделали операцию. О моем брате, который, как мне кажется, никогда не сможет вернуться к нормальной жизни… И об Оксане, которая приняла на себя удар, нацеленный на этого Паршина…
– Так это не ваши люди покушались на его жизнь? – решил уточнить Забродов.
– Нет, – твердо сказала Елена. – Мне самой интересно, кто еще так сильно желает его смерти.
– Елена, – произнес Забродов, решив задать ей вопрос, который заинтриговал его с самого начала их разговора, – скажите, а почему вы не называете ни фамилии, ни имени вашего мужа? И вообще всех, скажем так, нерусских действующих лиц?
– Да, и я это заметила! – тут же подхватила Грановская.
– Этого я вам не скажу. И имен их тоже не назову. Вам это ни к чему, – строго сказала Елена и добавила: – Меньше знаешь – крепче спишь.
– Понятно, – кивнул Забродов.
Он знал, что недомолвки иногда опаснее открытого вранья или молчания. Но у женщины, очевидно, были свои причины, чтобы не называть тех, кто приютил их в Сирии.
– Я так поняла… – с надеждой в голосе проговорила Грановская, – что Валентина, которая служит у Паршина, – бывшая девушка вашего брата?
– Да, – сдержанно кивнула Елена, еще не понимая, к чему клонит Грановская.
