Несущий свободу - Поль Игорь Владимирович
«Более ста лет назад семейство промышленников Ольденбургов, владеющее транспланетной корпорацией „Маннес“, приобрело на аукционе исследовательской компании „Ренессанс“ планету под названием Фарадж и основало королевскую династию из представителей основной ветви семьи, – размеренно диктовал Дитеринг. – В те времена планета только-только прошла цикл терраформирования, и архипелаги имели лишь инвентарные номера. Самым большим островам в северном полушарии совет директоров дал имена: Борн, Грениг, Вальдемм. Океан вокруг островов стал Грюневассом. Новую страну в лучших традициях старины назвали Великим герцогством Ольденбург. Новоиспеченное государство отказалось от вхождения в состав мощных межпланетных государств, как это обычно происходило с молодыми колониями. Вместо этого „Маннес“ сделал его базой для своих предприятий. В короткий срок на островах заработали десятки крупных заводов. Корпорация сменила адрес регистрации с „Касл, Кембриджский союз“ на „Дорт, Ольденбург, Фарадж“. Сэкономленные на налогах средства пустили на обеспечение программ переселения специалистов со всех концов света. Государственным языком был объявлен немецкий».
Как и любой другой воспитанник, будучи разбуженным среди ночи офицером-воспитателем, Хенрик мог без запинки отбарабанить описание сражения при Хонута или рассказать о первом съезде Народной партии «Свободный Хаймат». Он и сейчас мог рассказать, как все начиналось. Но единственное, чего они добились своим вколачиванием, – он не верил ни единому услышанному слову. Послушно повторяя вызубренные фразы, он пытался мысленно представить, как все было на самом деле. Ему говорили про равные права – он представлял, как полиция и молодчики в полувоенной форме вламывались в гетто для неграждан и выгоняли людей на улицы, непонятливых били кусками кабеля и свинцом, закатанным в резиновые жгуты. После их как скот грузили в наспех переоборудованные контейнеровозы и вывозили подальше от Ольденбурга. Часто их выгружали на пустынных берегах далекого Куригу. Это называлось «патриотическая молодежь переходит в наступление». И еще, «очистим ряды», «убирайтесь к своим заступникам!» – орали молодчики на прощанье. Ему говорили про строгую законность – он вспоминал, как принесли домой обезображенное тело отца, как прятали глаза соседи; выряженные в одинаковые шорты и кепи скауты скандировали на улицах: «СИЛА, ЕДИНСТВО, ЧЕСТЬ!!!» Эта страна была построена на лжи, ею правили при помощи лжи, в каждом официальном заявлении обязательно присутствовал скрытый слой. Он ненавидел ее, ненависть давала ему силы продолжать жить.
Им говорили: корни сегодняшних проблем зародились в начале колонизации, когда для реализации программы строительства инфраструктуры и развития сельского хозяйства была разрешена трудовая иммиграция с планет Кембриджского Альянса. Говорили: через шестьдесят лет неконтролируемой рождаемости Ольденбург превратился в процветающее государство, коренные граждане которого по большей части оказались сосредоточены на благоустроенных и промышленно развитых центральных островах, а потомки гастарбайтеров, некогда получивших временные визы, попросту заполонили оставшиеся территории, в особенности архипелаги Симанго, Куригу и Чанабали. Это была явная ложь, такая же, что скрывалась за фразой «собирание земель». В одной из уничтоженных их группой деревень, в полуразрушенном здании школы, Хенрик случайно наткнулся на старую географическую карту на немецком языке. Так вот, в глаза бросилась очевидная странность: карта была датирована периодом начала освоения планеты, но географические названия на ней были отнюдь не немецкими. Белые ублюдки просто морочили ему голову. С самого начала. Слухи о том, что Хаймат в свое время не был выкуплен «Маннесом» полностью, считались вражеской пропагандой.
Говорили, что у гроссгерцога Зигфрида не было иного выхода, кроме как начать программу вытеснения нежелательных гостей. Про Кембриджский Альянс было сказано, что тамошние политики объявили действия Ольденбурга нарушением прав человека, геноцидом и этническими чистками, после чего флот Альянса произвел высадку миротворческих сил, в десятки раз превышавших по численности все тогдашние полувоенные формирования Ольденбурга. Открывая огонь по малейшему поводу, силы Альянса установили контроль над большей частью территории Хаймата, разделив его на зоны контроля. Прикрываясь расплывчатыми формулировками, войска Альянса произвели настоящую оккупацию; в подконтрольных Альянсу зонах были созданы марионеточные государства-карлики, в экономическом и военном плане полностью зависящие от своих защитников. Привыкший ко лжи, он не верил и этому – истина была где-то посередине.
Теперь они пели по-иному: офицеры-воспитатели с упоением талдычили о патриотическом подъеме, охватившем нацию, о том, что с приходом к власти великого герцога Карла и партии «Свободный Хаймат» нация стала сильна; похоже, они и сами в это верили. Теперь ольденбуржцы способны отстоять свою землю. Они очистят охваченные хаосом кровавых междоусобиц заокеанские территории и вернут себе принадлежащее по праву. Так говорит его королевское высочество. Так говорит партия «Свободный Хаймат». Страна с уверенностью смотрит в будущее. Белые поселенцы вновь едут на Хаймат: их размещают в военных поселениях на Симанго под охраной пехотных дивизий, этих поселений становится все больше. Теперь на востоке архипелага даже есть два ольденбуржских города. Карл обещает, что вся планета вернется законному владельцу еще при жизни текущего поколения. Хенрик зло сплюнул: с тех пор как он покинул стены военной школы, он старался жить сам по себе, выполнять все, что от него требуют, и не задумываться о последствиях; уверял себя – этот мир мне не перестроить. Жизнь одинокого волка создавала иллюзию независимости: «я все сделал – оставьте меня в покое», таким было его кредо. Но чертова политика все же догнала его.
На мгновенье ему до боли захотелось почувствовать рядом родственную душу, пускай это будет хоть бездомная собака; грусть уходящей жизни коснулась его. Он вновь подумал о Грете: она хотя бы умела его слушать.
Машина с шумом пронеслась по улице, он пришел в себя и привычно разозлился – размяк, позволил себе замечтаться, утратил бдительность. Злость сменил страх: он испугался, что теряет навыки, что чип, выключаясь, унес с собой часть его умения выживать. Сжав зубы, он вгляделся в свое мутное отражение на стекле, привыкая к новой внешности: нос стал тяжелее, на подбородке алел фальшивый чирей, вместо шрама осталась быстро сужающаяся белая полоска кожи, над верхней губой топорщились короткие усики.
«Стрекоза» облетела квартал и вернулась, не обнаружив ничего подозрительного. Тихо жужжа, она опустилась на перила и замерла, вытаращив на него фасеточные глаза.
Время обеда вышло, толстяк так и не появился. Придется рискнуть и навестить того в магазине: его единственным козырем была скорость. Скорость и дерзость. Интересно, как быстро копы додумаются, что он вовсе не уличный воришка? Должно быть, на его стороне играла царящая в городе суматоха. Последний раз взглянув на улицу за окном, он расправил плечи и уверенно двинулся вниз по лестнице.
34
Джон закашлялся от пыли, в носу сразу запершило: вся улица была как в тумане, дома укоризненно смотрели черными дырами, ощетиненными осколками стекла. Их развороченный автомобиль ярко полыхал у перекрестка, перевернувшись на крышу; ручейки белого металла стекали с него на дорогу, рваные полосы жаропрочного пластика извивались в огне, будто щупальца. Они подбежали к машине, тщетно пытаясь разглядеть то, что осталось внутри салона; Джон прикрывал лицо рукой, спасаясь от жара и осторожно дышал ртом – парящий пластик источал едкую вонь. Разглядеть что-либо внутри не удавалось. Передняя часть автомобиля была оторвана и висела, дымя, на изогнутом штыре столба освещения, остальное было похоже на кусок скомканной фольги.
– Похоже, у нашего друга есть сообщники, как думаете, лейтенант? – морщась от дыма, прокричал Лерман.
