Пылающая сталь (СИ) - Добрый Владислав
— Разойдитесь, а ну, что столпились⁈ — прикрикнула на бойцов начальник санитарной службы 78‑го гвардейского стрелкового полка Лидия Васильевна Сухина. Бойцы и правда ей мешали — разведчики принесли страшно израненного человека. Он был почти весь неумело обмотан обгорелыми бинтами, и было видно, что он долго полз по снегу. Лидия Васильевна осторожно срезала бинты и одежду, тихим голосом уговаривая стонущего раненого потерпеть.
В этот момент и вошел Билютин.
— Разрешите доложить, — вскинулся один из разведчиков — К Рябухино подойти не удалось… — и немного помявшись, смущенно добавил — Очень уж много вокруг немцев… Визуально, Рябухино горит, по дороге подобрали раненого, говорит из села…
В этот момент раненый и сам замечает комполка. Он делает попытку встать и вытянуться по стойке смирно, но его легко удерживают ласковые руки медсестры. Билютин подходит ближе и сам присаживается рядом, осторожно похлопывая раненого по, вроде бы, не раненой ноге.
— Тихо, братка, тихо… Теперь тебе отдохнуть надобно… Ты тока скажи, как там дела-то у вас, в Рябухино?
Раненый поднимает взгляд на Билютина и набирает воздух в обожженные легкие. Он бы мог многое рассказать про дела свои в Рябухино. Как немцы грызли их день и ночь, засыпая снарядами и давя танками. И как раз за разом отбрасывали немцев кавалеристы прочь. Как медленно сжимался полк до роты. Как немцы прорвались, подавили пушки, подтянули огнеметные танки и залили все огнем. Но не прошли, застряли у самой околицы, на последних шести хатах. Он бы мог рассказать как люди выбегали из горящих зданий, катались в снегу под пулями, туша тлеющую от жара одежду. И возвращались обратно, прямо в огонь. Чтобы стрелять. Стрелять в прущих и прущих, прущих и прущих, прущих и прущих на них панцергренадеров из «Дас Райх». Он бы мог рассказать, как советские солдаты под огнем собирали патроны у убитых. Он бы мог рассказать, что когда и эти патроны вышли, их политрук повел в контратаку горстку бойцов. Прямо на танки, на пулеметы, через огонь и взрывы. И как они в жуткой, страшной, кровавой рубке, сражаясь шашками и штыками, отбили два пулемета и четыре драгоценных ленты к ним. И отступили забрав с собой сотни, таких нужных, патронов. И двенадцать совсем не нужных, лишних, пуль в теле их политрука… Как набивали патронами магазины трофейных немецких карабинов обожженными пальцами, оставляя на холодном металле куски кожи. Как бросались с тяжелыми связками противотанковых гранат в обнимку, прямо навстречу танкам, пользуясь дымом как прикрытием…
Но вместо всего этого он сказал только одно:
— Не удержали… — и обведя взглядом столпившихся вокруг бойцов 78-го гвардейского повторил. — Не удержали… Простите, братцы! — и заплакал от стыда.
Глава 18
У Свободы есть батальон
Несмотря на то, что все 7 марта прошло для Тарановки относительно спокойно, если не считать коротких злых артиллерийских налетов и постоянного огня из стрелкового оружия, поводов для беспокойства было достаточно. Танковые и моторизованные колонны немцев обходили Тарановку, с огромным трудом пробираясь по бездорожью, поэтому немцы о ней, конечно, не забывали. Медленно но верно они обкладывали Тарановку со всех сторон, окружая противотанковыми батареями, зарываясь в землю пехотными батальонами. Беря в осаду, словно крепость.
То, что сосед справа — 11‑я гвардейская кавалерийская дивизия — оставила в 6‑00 село Рябухино, делало и без того крайне тяжелую ситуацию, почти катастрофической. Теперь единственным соседом советских частей в Тарановке был 1‑й отдельный чехословацкий батальон, одна усиленная рота которого занимала село Соколово.
Соседом… Соколово было далеко за спиной обороняющихся в Тарановке, девять километров на север. Девять километров! Фактически, это было окружение. Тем не менее, в своих мемуарах комдив 25-й гвардейской дивизии мягко обходит это стороной. Правда, уделяет много времени своему участию в подготовке обороны в Соколово.
Похоже, тут мы имеем типичный пример советской цензуры и самоцензуры. Не смея и не имея возможности говорить как есть, Шафаренко Павел Менделеевич вынужден мягко обтекать острые углы, нивелировать провалы и ретушировать ошибки. Как свои, так и вышестоящих командиров. Он очень осторожно упоминает, что в 78-м полку на 1 марта было 200 человек, (впрочем для отдельной танковой бригады Рудкина он называет завышенную цифру в 24 танка) но потом никогда не возвращается к численности полка. Он нигде не обмолвился и словом, что полк попал фактически в окружение в Тарановке — но мемуары заполнены его просьбами к командованию о поддержке Билютина артиллерией и авиацией.
Вся глава мемуаров, которая посвящена тем боям, выглядит несколько сумбурной — с одной стороны пропадают целые дни, с другой стороны, некоторые моменты, например бой взвода лейтенанта Широнина, на удивление детальны. Похоже, что эта глава наполнена иносказаниями и оправданиями, и весь этот эзопов язык до конца понятен только для тех, кто полностью владеет контекстом. Как пример, вот как Павел Менделеевич пишет о чехословацком батальоне под командованием Людвика Свободы:
«Прибытие чехословацкого подразделения было обнадеживающим. Отныне мы уже не одиноки в борьбе с гитлеровскими захватчиками на нашей территории. И хорошо, что нам первым довелось завязать боевую дружбу с чехословацкими воинами. Пригласив своих заместителей, я рассказал им о содержании полученных распоряжений (Одно о вхождении чехословацкого батальона в состав войск обороняющихся на данном направлении, второе о назначении чехословацкому батальону полосу обороны рядом с 25-й гвардейской дивизии — примечание моё), и мы вместе порадовались такому развитию событий.»
А перед этим Павел Менделеевич подробно описывает силы и средства с которыми чехословаки прибыли, и силы которыми держали Соколово (причем Павел Менделеевич опять же оговаривает, что Людовик Свобода предложил удерживать Соколово сам), отдельно упоминая что он, то есть Павел Менделеевич, лично инспектировал позиции чехословаков и они выглядели «внушительно». Подробно перечисляет Павел Менделеевич и артиллерию, которую он якобы выбил под лозунгом «братская помощь нашим союзникам» из резерва фронта. И это свежие, полнокровные дивизионы. Теперь, немного видя контекст, можно сказать — рота, а вернее боевая группа чехословацкого батальона в 350 человек окопавшаяся в Соколово, была силой превосходящей любой из полков обескровленной 25-й гвардейской дивизии. Причем, превосходящей кратно. Отличный повод для радости.
Походя Павел Менделеевич аккуратно снимает с себя ответственность за нахождение 78-го гвардейского в фактическом окружении в Тарановке: «В этих боях истинное мужество и умение проявил командир полка К. В. Билютин, Спокойно и, казалось, буднично руководил он этим многосуточным боем. Его хладнокровие передавалось и воинам. Все знали — без приказа на отступление Тарановка будет держаться до последнего человека…».
Приказ он так и не отдал, но вроде как Билютин и не просил. А в мемуарах командира дивизии нет упоминания, что он на выводе группы Билютина настаивал.
Кстати 179-я отдельная танковая бригада под командованием Рудкина такой приказ получила, причем еще в 10:30 утра 7 марта. На выход из окружения Рудкину потребовался весь день. За оборонительным рубежом, проходящим по реке Мжа, в хуторе Миргороды, 179-я танковая бригада сосредоточилась только к 23:00. Дело в том, что кольцо было уже достаточно плотным — 179-я бригада наткнулась на боевую группу немцев из 11-й танковой. Бригада заявила что «уничтожено 8 танков, 3 самоходных орудия, 17 автомашин, до 200 солдат и офицеров врага». Как я уже говорил, потери в живой силе у немцев удается узнать редко, но все же единовременную потерю двух сотен человек они должны бы были упомянуть. К тому же, в немецкой боевой группе не было столько танков. Правда, было больше самоходок. И все они к вечеру были «повреждены» — это в немецком отчете есть. К несчастью, неясно насколько сильно. Тем не менее единовременная потеря такого количества живой силы и техники, привела бы к разгрому немецкой боевой группы, а она участвовала в боях в последующие дни. Впрочем, не самостоятельно, а вместе с другими боевыми группами. Вполне возможно от полного разгрома эту немецкую боевую группу спасло то, что Рудкин имел задачу именно что выйти из окружения, и скорее всего имел серьезные проблемы с горючим и боеприпасами. Поэтому 179-я провела нечто вроде арьергардного боя. Но немцам хватило. Вообще, связываться с 179-й отдельной танковой при хоть сколько нибудь равных силах — несомненно храбрый, но довольно глупый поступок.
