Без воздуха - Загорцев Андрей Владимирович

— Да, вот родился мальчик у нашего нелегала, и его жизненный путь определен заранее. Конечно же, философия! Как Борис Орсынбаевич Лисенбаев, потомок одного из видных казахских коммунистов, мог стать Чжэнь Фанем, китайцем, а потом актером Брюсом Ли? Кстати с псевдонимом он не перемудрил?

— Нет, товарищ генерал, все нормально, Боря в Союзе ни разу не был, путь в нелегалы начал прямо с Сан-Франциско, с роддома. Он на встречах чуть ли не слезы льет. Двадцать восемь лет мужику. К нам просится.

— Ладно, хватит лирики. Посмотрим. Скорее всего, его придется выводить из работы годиков через пять. А пока пусть держится, поднимает американский игровой кинематограф. Что дальше по военным? Говори сам. Не люблю читать с казенной бумажки.

— Нашего Гонконга привлекли для тренировок оперативников ЦРУ. Занятия интенсивные, проводятся в бразильской сельве, то есть в местности, похожей на Вьетнам.

— Ага, база «Гранд-Канарис»?

— Да, она самая. Бразильские военные прекрасно знают, что это не завод по переработке древесины, но делают вид, что их это не касается никаким образом. Позиция страуса, прячущего голову в песок.

— Продолжай.

— Гонконг уже больше трех месяцев тренирует своих подопечных в приемах рукопашного боя, передал нам списочный состав группы. Военные радиоразведчики подкинули нам интересные материалы. Это расшифровки заявок на получение имущества и вооружения. В общем, двенадцать — четырнадцать человек находятся в стадии подготовки. От военных к нам пришла инициативная справка. Они хотят организовать взаимодействие между своими и нашими добывающими органами.

Кузнецов докурил сигарету, бросил ее в урну, резко встал и прошелся по кабинету.

— Материалы, полученные из ГРУ, я изучал. В принципе, Полянский пришел к правильному выводу о создании американцами хорошо укрепленного района в тылу северовьетнамских войск. Группа из «Гранд-Канариса», скорее всего, будет ориентирована на проникновение в этот район. Как там военные его называют?

— Курояровский треугольник, по аналогии с Бермудским.

— Не мудрено. Ил пропал, истребители, группа спецназа. Я так думаю, что они уже там неплохо обосновались. Закажи карту, посидим, подумаем.

Через десяток минут в дверь бесшумно вкатился Семен, расстелил на большом столе карту, втянул ноздрями воздух, пропитанный дымом, укоризненно покачал головой и исчез.

— Смотри, вот он треугольник этот чертов. — Генерал очертил карандашом район. — Местечко выбрано очень и очень удачно. Новейшие американские ракеты класса земля-воздух-море спокойно могут бить из глубины территории по любым надводным целям. Наши корабельные системы и посты наверняка даже не успеют среагировать. Противник создал хорошо укрепленный район, для уничтожения которого нужна реальная армейская операция с большим отвлечением сил и средств от фронта. Американцы могут спокойно работать с агентурой, собирать информацию, постепенно наращивать свое влияние в этом районе. Мы вряд ли сумеем помешать им провести несколько точечных ударов на разных участках фронта, перебросить в этот район еще несколько аэромобильных батальонов и дальше уже бить с тыла. Потери в нашей агентуре и среди местных сил самообороны, где у нас немало специалистов по партизанской борьбе, будут для катастрофичны. Плюс реакция китайцев тоже может быть неоднозначной. Сам знаешь, какие настроения у них сейчас. Наши братья навек начинают играть в непонятные игры со штатовцами. Ну а те, как кокетливые дамочки, стреляют глазками и завлекательно смеются. Сам знаешь, что наш восточноазиатский отдел сутками не спит, прокачивает варианты событий.

Чалый только утвердительно кивнул.

Глава 4

В ночь после возвращения с полугодовых скачек с Сахалина поспать мне так и не удалось. Я еще катался на заднице по бамбуковым зарослям, как меня кто-то бесцеремонно сдернул со шконки.

— Ого! А куда это вы меня тащите? — подал я голос и с удивлением посмотрел на двух совсем незнакомых матросов.

Надо же, сам во сне оделся, зашнуровался и теперь только понял, что меня куда-то ведут. Бить будут? Опять проверка КГБ, новые методы воспитания?

Хотя нет, не пинают, не угрожают — просто поддерживают под руки.

— Проснулся наконец-то, — сказал один из этих парней. — Давай сам ножками пошевеливай, времени в обрез.

Я ничего не понял, но галопом понесся за посыльными. В роте минеров они сразу же затолкнули меня в кубрик.

— Во и верблюдик прибежал, — заявил Дитер и кивнул на стол, стоявший посередине кубрика. — Собирайся давай, сейчас выписку принесут для ознакомления.

На столе был разложен набор из американского сухого пайка. На Сахалине мы частенько употребляли такой на выходах, по сравнению с нашим — редкостное дерьмо. Там же я увидел серый флотский китайский комбинезон и многофункциональную пехотную лопатку, американский маскхалат, мотки саперного провода, подрывную машинку, противопехотные мины «Клэймор», гранаты и набор сапера в наших стандартных кожаных подсумках, но с иероглифами.

Мне пришлось, не задавая вопросов, сверять имущество с описью, лежавшей тут же, перематывать провод на катушку.

Прибежал матрос из штаба, сунул мне какие-то бумажки для росписи. За ним прибыли наш каплей и Федосом. Саня тащил на себе мой видавший виды чудо-рюкзак. За спиной у него висел мой пулемет, на поясе — пистолет «Кольт». Поповских нес книгу выдачи оружия.

Федосов пучил глаза и пытался задать мне какие-то вопросы, командир группы многозначительно молчал. Они передали мне оружие и снаряжение и ушли.

Сгорая от любопытства, я упаковал имущество, набил нагрудник магазинами с боевыми патронами, повесил моток реп-шнура на рюкзак, переоделся, как и минеры, в комбинезон. Маскхалат я принайтовал к рюкзаку.

Болев осмотрел меня и еще нескольких матросов, у кого-то что-то подправил, подтянул, погрозил мне пальцем и вышел. Все молчали, а меня просто распирало от любопытства. Интересно, зачем я понадобился в роте подводного минирования? Водолаз из меня никудышный, тут все на две-три головы выше.

Вскоре мы вышли из казармы, погрузились в автобус с зашторенными окнами и выехали в неизвестность. Через полтора часа я снова спал, свернувшись калачиком на груде имущества, в брюхе огромного транспортного самолета.

Вертолет завис буквально в паре метров от поверхности воды. На волнах уже качался большой надувной плот, на который вскарабкалась первая пара. Я подтянул лямки жилета, проверил прочность стропы, связывающей его и ручной пулемет, получил пендель пониже спины и рухнул солдатиком в волны. Хорошо, что высадка проводилась с зависания. Иначе я ощутимо приложился бы спиной о воду.

В воде я привычным движением сунул пулемет за шиворот, магазином за воротник, ощупал под жилетом кобуру с пистолетом. Все на месте. Рядом со мной плюхнулся на волны мой рюкзак.

Метрах в трех от меня в воду плавно вошел Дитер. Прыгал он без всяких вспомогательных средств и жилетов.

Вот и плот. Я сделал пару взмахов ластами, уцепился рукой за фал, подтянулся, закинул ногу, перекатился через туго надутый борт, затащил рюкзак.

Болев, словно летучая рыба, вынырнул возле борта и сразу залетел вовнутрь, не цепляясь ни руками, ни ногами.

Я пополз на нос, снял со спины пулемет, достал из-за пазухи бинокль в герметичном чехле и, согласно боевого расчета, начал вести наблюдение, пытался узреть хоть что-нибудь. Буквально через минуту меня мягко толкнуло вперед, и я навалился на дутый нос плота. Матросы принялись грести.

Я до сих пор находился в прострации. Никто ничего мне не рассказал и не пояснил. Только перед посадкой на вертолет, после многочасового перелета на гражданском транспортнике, Дитер поставил задачу на приводнение, кратко проинструктировал и довел номер и место в боевом расчете.

Неужели начались те самые боевые выходы, которыми я так грезил? Но почему не в составе моей родной группы? Поповских все-таки решил от меня избавиться. Чем же я ему помешал? Ведь на Сахалине ко мне никаких претензий не было. Я постоянно ходил в головном дозоре, без зазрения совести и внутренних содроганий гонял остальных, когда исполнял обязанности заместителя командира группы вместо Федосова.