Анатолий Гончар - Атомный спецназ
И без того уставшие бойцы начали подниматься, но их остановил жест появившегося из глубины базы группника – «сидите».
– Живой он, Вениаминыч, – капитан подошел к бинтующему ногу Маркитанову. – Ушел, сука. Один ушел…
– Как же так? – бинт выпал из ослабевших пальцев.
– Вот так. Оттащил пленного подальше. Узнал, что хотел. И ушел… – Группник на пару секунд замолчал. – Кинул он нас. А мы тут… как бы знать, хоть бы по рации сказал, падла… – Синицын в отчаянии махнул рукой. В его глазах заблестели слезы.
– Получается, мы ребят зря положили? – Дмитрий устало вытер окровавленной рукой выступивший на лбу пот.
– Нет, не зря, – в голосе группника появилась твердая уверенность, – вон сколько гадов грохнули. Сполна заплатили, сволочи!
Дмитрий поднял взгляд – куда ни посмотри, всюду лежали трупы убитых ваххабитов.
– Не зря, – как эхо повторил он, но на душе почему по-прежнему лежала горечь. Ощущение предательства давило душу. Легкий ветерок бил в лицо. Хотелось пить.
– А где агент? – неожиданно вспомнил заместитель командира группы.
Никто не ответил. Он огляделся по сторонам и, не найдя прибежавшего к ним чеченца, спросил громче:
– Зверев, где хренов агент? – «Уж не срулил ли он вместе с фешником?» – забилась в голове настойчивая мысль.
– Да грохнули его, – довольно беззаботно отозвался Зверев. Маркитанов вздрогнул, холодея от нехорошей мысли.
– Кто грохнул? Мы? Ты?
– Да снайпер его шлепнул. – И чтобы отмести от себя всяческие подозрения: – «Чеховский», высунулся он и схлопотал.
– Где труп? – не отставал прапорщик.
– Валяется.
– Где?
– Там, – взмах руки.
– Тащите его…
– Куда?
– Сюда, – чувствовалось, что все до бесконечности устали.
– Куда сюда?
– Да вон в кучу тащите, он фешеровский, пусть фешеры и разбираются – кто свой, кто чужой. Тьфу ты, пропади оно все пропадом… – Маркитанов плюнул, он был слишком сердит на смывшегося подполковника, чтобы всерьез опечалиться судьбой его подопечного, тем более что тот был уже трупом. – Что с эвакуацией? – повернулся он к находившемуся на связи радисту.
– Вертолеты давно вылетели, – отозвался радист. Подтверждая его слова, со стороны высоко поднявшегося над хребтом солнца послышался нарастающий звук моторов. Дмитрий поднял голову. Из-за вершин деревьев стремительно выскочили две пятнистые «вертушки». Сделав один круг, они медленно зашли на приготовленную для них посадочную площадку. Оранжевый дым медленно уносился тянувшимся с хребта ветром. Хотелось отмыться от всего и уснуть. Уснуть и хотя бы на немного забыть события этого утра… А совсем рядом, упав на измочаленную пулями и осколками траву, безмятежно спал до бесконечности вымотавшийся Агеев. Его лицо, испачканное грязью, кровью и копотью сгоревшего пороха, выглядело счастливо-умиротворенным. И даже рокот опускавшегося вертолета не смог выдернуть его из объятий сна.
– Серый, подъем! – кто-то из бойцов встряхнул спавшего.
– Я сейчас, – сонно отозвался тот, поднимаясь и первым делом нащупывая оружие.
– Живее! – поторопил группник. В приземлившийся первым вертолет уцелевшие разведчики потащили раненых и убитых.
«Неужели так и должно быть? – глядя им вслед, Дмитрий сжал зубы от злости и бессилия что-либо изменить. – Почему, чтобы одни могли продолжать жить, другие должны пожертвовать своей жизнью? Разве нельзя иначе?» – он сам себе задавал вопросы и не находил ответов. А в голубом небе сверкало позолотой ничему не удивляющееся бесконечно яркое солнце. Дмитрий взглянул на бесстрастного свидетеля миллионов и миллиардов разыгрывавшихся на Земле трагедий, тяжело вздохнул, отвернулся от остальных разведчиков, быстрым движением смахнул что-то со своих щек и, не дожидаясь команды командира, зашагал к вращавшей винтами боевой машине.
– Домой, – словно таксисту бросил он опустившему трап бортмеханику и, пригнувшись, шагнул вовнутрь, в мигающий полусумрак вертолетного чрева.
– Домой! – согласился летчик и, проводив взглядом вошедшего, неслышно добавил: – Потрепало, …ля, ребят.
Закончив погрузку, МИ-восьмые, сделав короткий разбег, взмыли в воздух. Вскоре они достигли горизонта, и звуки их двигателей растаяли в окружающем пространстве. На истерзанной осколками и пулями территории базы наступила недолгая тишина. Треснуло и с шумным скрипом повалилось на лежавшие на земле тела подрубленное ночным взрывом дерево. Словно откликнувшись на его стон, по лесу пронеслось многоголосое эхо. Заскулили, заворчали оказавшиеся поблизости шакалы. Сбежавший с хребта ветер подхватил и понес вдаль запах пота, крови и копоти, смешанный в единый клубок животного, всепоглощающего страха. Медведь, хлебнувший его полные ноздри, попятился назад, свалился с обрыва и бросился бежать, словно испугавшийся собаки заяц. А ужас летел дальше, расползаясь по всему лесу, забиваясь в самые укромные уголки. Почуявшие смертную жуть звери стремились поскорее уйти подальше или поглубже забиться в норы. И только шакалы-падальщики, всем своим существом чувствуя наживу, еще страшась приближаться, но и не желая уходить далеко, переминались с лапы на лапу, дожидаясь своего часа…
Глава 15 Без комментариев
Олег Степанович Семеркин – он же Андрей Викторович Сохатый
С пленником Андрей Викторович Сохатый решил сильно не заморачиваться, выбрался подальше от базы, туда, где не летали пули, и свалил в первую же рытвину.
– И впрямь тяжелый, козел! – презрительно плюнув, Сохатый вытащил из висевшей на поясе аптечки шприц и сделал инъекцию. Вспыхнувший в мышцах костер тысячью искр разлился по всему телу колющей болью. Хаким зашевелился, глухо застонав, сел на корточки. И тут же получив удар в пах, охнул и повалился на землю. Сохатый схватил его за грудки, приподняв, словно малого ребенка, и выдохнул ему прямо в лицо:
– Слушай, падаль, я не собираюсь миндальничать, либо ты скажешь мне все, что я потребую, либо тебе будет очень-очень больно. Понял меня?
Секундной паузы оказалось достаточно, чтобы терзаемый болью, оглушенный непониманием происходящего Батырбеков получил еще один удар в пах. Новая боль вспышкой света разлилась по телу, озарив его разум прозрением: все кончилось. Рассвета не будет. Бездна смерти разверзлась под ногами Батырбекова со всей ее неотвратимостью. И ничего не сделать. Ничего… Даже закрыв глаза, не уйти от неминуемого.
– Не уйти, – твердил стучавший где-то в бесконечном пространстве пулемет.
– Не уйти, – пропела оказавшаяся совсем рядом рикошетная пуля.
– Не уйти, – шумели в кронах деревья.
«Не уйти», – обреченно согласился Хаким.
– Где… находятся… обнаруженные тобой ракеты? Место, живо!
Палец Батырбекова сдавило словно клещами, кость треснула, распахнувшийся для крика рот тут же оказался заткнут ударом кулака. Хаким сдавленно застонал.
– Местонахождение ракетной базы, живо! – повторил свое требование Сохатый. Боевик взвыл, но не от боли, от ужаса, склонившийся над ним человек казался джинном-демоном, исчадием бездны – иблисом.
– Село …но, в лесу…
– Точнее! – стальные пальцы вонзились в ямку над изгибом ключицы.
– Шесть километров к северу.
– Точнее! – новый удар боли.
– Азимут, я ходил по азимуту, триста сорок пять градусов от центра села. – И словно упреждая дальнейшие вопросы: – Обрыв реки, вход у обрыва. А-а-а, – крик, оборванный на полуноте, выбитый зуб со сгустком крови упал на землю.
– Хорошо. – Сохатый одобрительно покачал головой. – Теперь имя человека офицера-ракетчика, живо!
– Я, я, я… – Хаким мелко-мелко задрожал, испортил воздух, окончательно повис на удерживающей руке своего истязателя.
– Я не намерен ждать! – удар чем-то металлическим в коленную чашечку едва не выбил последние искры сознания из Хакима.
– Я не знаю!
Новый удар.
– Врешь!
– Я не знаю, я не знаю! – Батырбеков, едва не визжа, вырвался из руки Сохатого, упал на одно колено, кинулся в ноги мучителю. – Верно говорю, мамой клянусь!
– Имя? – Сохатый опрокинул Хакима навзничь, стал коленом на грудь.
– Не знаю! – некогда беспощадный и гордый, главарь банды рыдал, обливаясь слезами, слезы и кровь смешивались.
– Врешь! – и новая порция боли.
– Я не знаю! – Хаким захлебывался кровью. – Бузджигит знает, Бузджигит, мой помощник. Он занимался, он. Он его нашел. Он ездил. Я не запомнил. Зачем мне? Аллахом клянусь!
– Бузджигит Абидов? – Сохатый сделал вид, что задумался. Привести его и спросить. – О том, что его заместитель мертв, главарю банды известно не было?
– Да, его спросить, он скажет… не бей больше… больно…
«Что ж, – подумалось склонившемуся над боевиком Сохатому, – раскрутить этого говнодава получилось в секунды». Жаль, не удалось получить имя согласившегося на них работать офицера. Хаким, обливаясь слезами и кровью, поклялся Аллахом, что имя знает его помощник. Жаль, что его помощник столь некстати оказался убит. А этот все твердит, что не знает… И это незнание, даже под угрозой боли и смерти, как нельзя больше доказывает его искренность. Мог бы и соврать. Долго ли придумать чужое имя? Действительно, придумать легче легкого.
