Дмитрий Грунюшкин - Капкан для крысы
Вот такой вот план действий. А о своих делах позаботимся на следующий день. Сидор положил ручку на стол. Он всегда записывал свои мысли, совершенно автоматически, не глядя на листок бумаги, которые всегда лежали у него под рукой. Написав, он перечитывал запись. Слова на бумаге воспринимаются совсем иначе, чем сказанные или, тем более, лишь подуманные. Читая, легче заметить изъяны своей мысли, исправить ее, довести до ума. Отредактировав запись, Сидор еще раз перечитывал ее, а затем уничтожал, чтобы не попалась никому на глаза, ведь мысль гораздо секретнее любого уже готового документа. После этого он уже не боялся ничего забыть, проработанная таким образом идея сидела у него в голове крепче, чем дюбель, пристреленный в бетонную стену по самую шляпку.
Сидор отодвинул исписанные листы и откинулся на спинку кресла, решив вернуться к ним немного погодя. Идеи требовали еще обработки. А сейчас ничего что-то в голову не лезет. Устал, ох и устал! Глаза жжет от усталости, но ложиться еще рановато, не все решено. Да и бесполезно. Сидор знал, что стоит ему лечь, и сон пропадет, как и не бывало. Нужно просто немного посидеть, отдохнуть, расслабиться.
Он потер глаза руками и выдвинул верхний ящик стола. Кокаин лежал на месте, как и положено. «Взять и бросить это дело!», – подумал неожиданно Сидор. – «Зачем это нужно? Есть же нормальные вещи – водка, например. Веками ее пьют, и только здоровеют. Если, конечно, не в дрыбадан нажираться ежедневно, так здоровье не поправить. Даже если витамины килограммами есть, ноги протянешь. А вот чтобы от наркоты польза была, я что-то не слышал. А что, Игорек взял и выкинул этот кайф в толчок. Почему? Ведь кто-то за этот пакетик задницу на растерзание отдаст. Потому что ему плевать на эти страсти, он в этой подпитке не нуждается, ему голова чистая нужна. А мне что же, не нужна? Или я «подсел»? Решено, это последний мешок, больше не покупаю, деньги еще на отраву тратить. Нет, не мешок последний, а раз».
Сидор положил на стол небольшой черненый серебряный подносик и тонкую серебряную трубочку, долгим взглядом посмотрел на них, прощаясь. То, что Сидор решал, он всегда выполнял, и в том, что это последний его эксперимент с кокаином, не было никаких сомнений. Взял в руки пакетик, слегка помял его в пальцах, словно запоминая пальцами его манящую тугую плотность. На губах играла легкая и немного грустная улыбка. Вот и еще что-то, с чем он расстается навсегда, с такой кажущейся легкостью. В том то и вся прелесть, чтобы не откладывать важные шаги на понедельник, на первое число или пока не кончится. Со всем нужно расставаться, как рубить, быстро и разом. Если тянуть, тогда то, от чего ты хочешь отказаться приобретает совсем не свойственную прежде важность и делать этот шаг становится все труднее и труднее и ты рискуешь загнать себя до такой степени, что не хватит силы воли сделать совершеннейшую малость, которая, в принципе, и переживаний-то никаких не стоит.
А вот подносик с трубочкой жалко, добротные вещи, старинные и красивые, будут теперь валяться без дела. И не подаришь никому, не принято дарить такие вещи.
Сидор вздохнул, аккуратно развязал мешочек, и высыпал приличную дозу на зеркало подноса. Костяным ножичком из этого же комплекта перемешал, разровнял, точными движениями вытянул в длинную и пухленькую дорожку. Когда знаешь, что делаешь что-то в последний раз, даже процесс подготовки к этому доставляет наслаждение. Сидор любовался своими движениями. Больше никогда он не будет их делать.
Он с сомнением посмотрел на получившуюся змейку. Толстовата получилась, обычно он принимал дозы поменьше. Так, похоже, и Анечка чуть не попалась на крючок. Ну да ладно, мозги не вымерзнут, в последний раз можно. Он постучал трубочкой по столешнице, посмотрел ее на просвет, чтобы ничто не мешало «продукту» проходить сквозь нее. Поставил трубочку чуть расширенным концом к началу дорожки, наклонился, приставил ее к носу, резко втянул в себя воздух, проводя трубочкой вдоль кокаиновой тропинки, чтобы втянуть ее за один раз, и распрямился в ожидании прихода знакомых ощущений.
В первое мгновение он даже не понял, что в этот раз все как-то не так. Вместо привычной кристально холодной струи нос, вдруг, начало жечь. Жжение разрасталось, горячело, как будто он втянул в себя пригоршню красного перца. Он попытался высморкнуть наркотик, но безуспешно, он прошел слишком глубоко. «Вот черт, допрыгался!», – успел подумать Сидор. Мозг охватило пламя, голову словно облили бензином и подожгли, в глазах клубился бешенный рыжий огонь, казалось, что они сейчас лопнут от жара. Сидор зарычал и попытался встать, его сильный организм не желал сдаваться. Вцепившись пальцами в стол он вытянул себя из кресла и, уже ничего не видя, шагнул к двери.
– Дейл! – прохрипел он из последних сил, даже в этот момент не вспомнив его настоящее имя.
Пламя в мозгу расплавило последние барьеры и хлынуло, как лава, сжигая сознание. Крепкий шестидесятилетний мужик, собиравшийся начать новую жизнь, тяжело повалился лицом на пол, опрокидывая кресло и пачкая дорогой ковер кровью и пеной, хлынувшими из его носа и рта, поскреб узловатыми пальцами пол, и затих.
…Дейл сидел на своем посту уже не первый час, неподвижно, как истукан. Моргал он редко, дыхание было легким, поверхностным, сердце билось медленно, как во сне, но мимо его взора не проходило ни одно движение во дворе. Когда-то он достаточно серьезно занимался нин-дзюцу, боевым искусством средневековых японских лазутчиков и диверсантов. Ему повезло, что наставник не принадлежал к категории шарлатанов, к которой можно отнести большинство преподавателей этой школы, одни из которых сводили многоплановую и совершенную систему к тупому нанесению ударов «по точкам», а другие прикрывали таинственным флером дальневосточной мистики собственное невежество в этом вопросе. Ниндзей Дейл, конечно, не стал, и трюками, демонстрируемыми в голливудских боевиках, не овладел, но кое-чему, все же, научился. Он умел отключать сознание для того, чтобы дать проявиться сверхвозможностям организма, которыми, в принципе, обладает любой человек, но мало кто может их вытащить на свет Божий. Прошибить кулаком кирпич может и ребенок, но большинство просто боится сломать руку. А отрешившись от своей руки и от кирпича, можно сломать его и пальцем.
Сейчас, когда он сидел в своей машине, его голова была абсолютно пуста. Начав размышлять, он вышел бы из этого состояния, необходимого для долгого ожидания. Настоящие ниндзи, у которых хватало времени, чтобы изучить эту науку досконально, умели, войдя в транс и зацепившись одной рукой за ветку дерева, провисеть так сутки. Дейлу в конце двадцатого века хватало и того, что он умел. Но отсутствие мыслей вовсе не означало полной отключки, он в любое мгновение мог среагировать на изменение обстановки и молниеносно перейти к вполне осознанным действиям. Он четко фиксировал происходящее – начавшийся рассвет, шуршание первых машин по улице, шелест скользящей по асфальту старой газеты.
В зеркале заднего вида он заметил движение – во двор вкатилась черная БМВушка. Приехал Чип. Дейл сделал глубокий вдох, медленно выдохнул через рот, возвращаясь в нормальный мир, и бросил взгляд на часы, висевшие на руле. Шесть ноль-ноль. «Наверное, за углом стоял, выжидал, чтобы приехать секунда в секунду», – с улыбкой подумал Дейл. Чип любил появляться вовремя.
Подъехав почти вплотную к «Мерседесу», в котором сидел Дейл, БМВ остановилась. Чип выбрался из машины, подошел и постучал согнутым пальцем в окошко. Дейл нажал кнопку электропривода и стекло неслышно опустилось.
– Что новенького за ночь? – оглядывая двор хозяйским взглядом поинтересовался Чип.
– Без происшествий. Кавалеры не приставали. Семена сменили?
– Сейчас меняют. Потом сюда подъедут.
– Ясненько.
– Ну что, старика разбудим?
– Может, пусть поспит? Устал, поди, с дороги.
– У меня такое ощущение, что он вообще не спит никогда. Я сейчас к Семену подъезжал, он говорит, что Сидор всю ночь работал в кабинете, лампу настольную не выключал.
Дейл удивленно посмотрел на Чипа.
– Ну давай позвоним.
Чип вынул из кармана мобильный телефон, сыграл мелодию на кнопочках.
– С семи нот угадаешь? – спросил он у Дейла, прижимая трубку к уху. – Говорят, от них мозги подпекаются, как в микроволновке. Может, ну ее на фиг, эту цивилизацию, а? Махнем в какую-нибудь банановую республику, совершим переворот, будем туземными королями. Будем ходить в набедренных повязках и с «Калашниковыми», трахаться с «шоколадками», жрать бананы.
– Бананов у нас и здесь не меньше, чем в Африке. У меня с них пук страшный начинается, похлеще, чем с гороха. А у «шоколадок» СПИД через одну. Что, не отвечает?
– Не-а… – с недоумением протянул Чип. – Дрыхнет, наверное.
– Дай-ка сюда, – Дейл требовательно протянул руку, забрал телефон и снова набрал номер. С каждым безответным гудком его лицо становилось все мрачнее. – Ой не нравится мне все это!
![Юрий Корчевский - Верой и правдой. Битвы фельдъегеря [сборник]](/uploads/posts/books/117479/117479.jpg)