Владимир Моргунов - Кто закажет реквием
— Послушайте, куда вы меня толкаете? — опять наивно поинтересовался Бирюков.
Двое молодых людей вовсе и не толкали его, а вели, правда, взяв довольно цепко за локти, к машине вели. А к другой «Волге» вели Клюева — тоже двое, с боков нежно и крепко поддерживая, третий уже открывал дверцу автомобиля.
— Полковник, — довольно грубо, повысив голос, спросил Бирюков, — какого черта? Вы можете объяснить нам, что все-таки происходит?
Какая-то дама лет сорока в длинном черном пальто тоже хотела бы знать, что же происходит. Она остановилась и с явным интересом наблюдала процесс конвоирования.
И пожилой дяденька, наверняка помнивший еще времена правления Иосифа Виссарионовича и сопутствующие тому правлению «воронки», тоже очень заинтересовался происходящим, у дяденьки даже щербатый рот под седыми усами приоткрылся.
Это хорошо, что народ наблюдает, с явным удовольствием подумал Бирюков, фиг они теперь стрельбу затеют. Надо что-то предпринимать прямо сейчас, иначе через несколько секунд уже будет поздно.
Он немного согнул колени, повис на рукax у молодых людей, заставляя их инстинктивно напрячься, направить свои усилия вверх, дабы удержать бирюковские восемьдесят пять кило плюс одежда. В следующий момент Бирюков резко вскинул руки вверх по дугам и опять присел, уже гораздо быстpee, уходя за спины своих конвоиров.
Удар ногой в промежность, нанесенный сзади, лишил одного из них, как минимум, на минуту возможности совершить какие-либо активные действия.
А хлесткий круговой удар корнем большого пальца, который в каратэ именуется хайто-учи, угодивший второму в челюсть пониже уха, вообще отправил его в глубокий нокаут.
Теперь надо помочь Клюеву.
Однако Клюев и сам позаботился о себе — едва заслышав шарканье подошв по асфальту и резкие щелчки ударов, он резко повернулся и саданул коленом в пах одному из поводырей. Тот мгновенно сложился пополам, однако второй сноровисто, профессионально захватил Клюева сзади, надавливая ребром предплечья на кадык.
Но и ему не удалось долго удерживать Клюева — Бирюков нанес сильный удар носком ботинка, точно попав в позвоночник. Сноровистый молодой человек захрипел и рухнул наземь.
— В машину, Женя!!! — заорал Бирюков и бросился к той самой «Волге», дверцы которой уже услужливо приоткрыл водитель — третий из тех, кто поджидал их внизу на лестнице.
Этот попытался оказать сопротивление Бирюкову, атакуя его ногой по среднему уровню, а затем пытаясь попасть кулаком в челюсть.
Тому, как топорно этот парнишка пытался провести мае-чудан-гери и ой-цуки-йодан, Бирюков подивился чуть попозже (что же они, козлы, на занятиях по спецподготовке делают? Кто же их, вонючек, учит? А еще «девятка» бывшая, уроды!), сейчас же он просто сильно подсек противника под колено опорной ноги и, продолжая вращение, поразил его круговым ударом ноги в затылок.
Клюев уже сидел за рулем и вращал ключ в замке зажигания. Бирюков перелетел через капот автомобиля, мельком успев отметить пистолет в руке полковника с залысинами, нырнул в дверцу, ушибив при этом колено, и его тут же швырнула на Клюева центробежная сила — Клюев со старта положил машину в крутой вираж.
Бирюков оглянулся. Полковник с залысинами уже запрыгивал в другую машину, а секунду спустя и она тронулась с места. Где находились пятеро остальных бойцов, в суете и спешке нельзя было определить.
— Ну, Николаич, специалист по Москве, давай — руководи и направляй, — с отчаянным весельем сказал Клюев. — Иначе кранты нам. Без Кирюхи хреново. Это он тут все закоулки знает.
— Что хреново, то хреново, — мрачно согласился Бирюков. — Как автомобилист, я этих мест тоже, можно сказать, не знаю. Пока правильно едешь. Вот сейчас налево давай, обязательно на набережную выскочишь, а там вправо свернешь.
Вылетели на набережную, Клюев послушно свернул направо.
— Догоняют вроде бы гады, — глянув в зеркало, не очень обеспокоенно произнес он.
— Женя, да кто же тебя сможет догнать? укорил его Бирюков. — Что за самоуничижение? Дуй пока по набережной самой грязной московской реки Яузы, а там что-нибудь придумаем. Стрельбу они тут не затеют.
— Хрен их знает, тонкон-макутов гребаных, — засомневался Клюев. — Ведь сейчас у них тут вроде как война опять. Что же за дела такие — в мае чуть-чуть сражение не затеяли, теперь, кажется, к началу представления поспели.
— Н-да, перед Белым домом, небось, баррикады уже возводятся. Ага, — он взял трубку радиотелефона — И что же у вас тут слышно?
— … выезжают на Преображенскую набережную. У нас потери три человека раненными, — судя по всему, это говорили их преследователи. Значит, трое были столь серьезно травмированы, что не успели запрыгнуть в машину. Итак, за ними едут четверо. Но с оружием.
— Да ты что, Титан? — заскрежетал далекий голос (как не крути, а все равно Москва — не Нью-Йорк, до сотовой телефонной связи тут далеко). — Как же так получилось? Отстреливались они, что ли?
— Нет, стрельбы никто не затевал, ни мы, ни они, Рукопашная схватка была.
— Однако ты меня удивляешь, — опять скрежещущий голос. — Помочь я вам сейчас ничем не смогу, далеко вы укатились. Разве что свяжусь сейчас с МВД, вы передавайте время от времени свои координаты, их затормозят на ходу. Куда они следуют сейчас?
— По Большой Черкизовской пошли.
— Ладно, сейчас передам милиции. Отбой.
— Слушай, Николаич, тормознут нас менты, — забеспокоился Клюев, — здесь вон светофоров натыкано — через пять шагов.
— Женя, ты уже третий на красный свет проскакиваешь, насколько я умею считать. Вот там придурок в будочке сидит — тормознул он нас? Он думает, что мы — это они. Спецтранспорт, короче. Главное, они пальбы не смогут здесь устроить. Машин вон сколько. Ладно, будем что-то думать. Теперь ты влево не сворачивай, прямо едь, это Сиреневый бульвар. Ага, машет, козлина, палочкой. Поддай, поддай, Женя. Места родные и знакомые, сейчас «тачку» бросим, затеряемся.
— Ой ли? Сколько лет, говоришь, ты здесь не был?
— Ну, в последний раз четыре года назад приезжал сюда по службе, в командировку. Про наш весенний приезд я не говорю, несколько сумбурно все получилось. Вправо, Женя, резко вправо. А теперь, я думаю, и ноженьки резвые пора уже поразмять.
Клюев бросил «Волгу» к самой бровке, Бирюков, не дожидаясь, пока автомобиль остановится, распахнул дверцу, едва не сшибив идущую по краю тротуара московскую тетку.
— Сволочи, дороги вам нету! — все правильно, нормальная реакция.
Все на своих местах. Толстая и злая. Ничего не изменилось. Ускорение, перестройка, шоковая терапия, либерализация цен, Гайдар, Черномырдин — да хоть Саддам Хуссейн завтра воцарись в Кремле со своими порядками, все равно эти тетки останутся прежними.
Бирюков нырнул за угол дома, пробежал по переулку, потом пересек несколько дворов, время от времени оглядываясь, чтобы посмотреть, следует за ним Клюев или пропал.
Наконец Бирюков остановился и перевел дух.
— Да, Николаич, ты тут вроде как по родному хутору шастаешь, — с некоторым даже удивлением отметил Клюев.
— А то. Вон видишь тот домишко? Ему, наверное, тыща лет уже. Двадцать лет назад там общага была. И занимался я в той общаге любовью с одной ткачихой. Звали ткачиху соответственно — Любовью. Она из какой-то губернии провинциальной была, приехала Москву обрабатывать. Запамятовал, из какой губернии. Лимита, лимита, ведь не вся еще жизнь прожита, как спивалось в одной популярной песенке.
— Ну, тогда тебе всецело можно доверяться. Куда же мы теперь двинем?
— Отдышаться нам надо? Надо. А где это лучше всего сделать?
— В парке?
— Нет, не в парке, там ветрено и сыровато. В пивной лучше всего отдышаться. Да и поразмыслить можно. Сейчас у нас сколько? Почти девять часов. Если изменения не стишком коснулись этого забытого властями уголка столицы, то та пивная еще существует и функционирует с девяти утра.
Они прошли еще немного, потом впрыгнули в троллейбус, проехали, поглядывая на всякий случай в заднее стекло, пять остановок и вышли.
Пивная функционировала, но, как заметил Бирюков, интима здесь стало явно меньше. Теперь разливали автоматы, а кружек не было. Редкие еще с утра посетители использовали кто банки, кто пакеты из-под молока. Пришлось сбегать в соседний магазинчик, где имелось пиво бутылочное и баночное. Друзья-провинциалы не стали пижонить и взяли по паре бутылок «Золотого колоса». Вернувшись в пивной зал и став в угол поближе к свету, они, наконец, почувствовали, что им предоставляется возможность отдышаться.
— Да неплохо прогулка по Москве началась, — покачал головой Клюев. — Но вот что мне интересно, Николаич — как эти гады поступили бы, если бы мы вместе с Кириллом из дома выходили, а? Тоже попытались бы повязать? Но ведь они с нами двоими не справились, точнее, почти что даже с тобой одним — а насчет Кирюхи… — он опять покачал головой.
