Сергей Зверев - Гастроли Жигана
Они купили квартиру в новостройке, оформили ее на поддельный паспорт, по которому Макеев числился евреем и носил фамилию «Интеллегатор». Панфилов дразнил его «интеллигентным аллигатором». Но Макеева это не слишком трогало – хоть евреем назови, только в Израиль не отсылай. Впрочем, уже назвал…
Лишь войдя в подъезд, в котором находилась квартира Лилии Николаевны, и увидя у лифта двух крепкого вида мужчин, которые откровенно поджидали его, Макеев понял, какую глупость сморозил, поверив бодренькому тону вдовы и не посоветовавшись с Панфиловым.
Пистолет лежал у него в кармане, поставленный на предохранитель, и вообще вставлена ли в него обойма?
Потрясающая беспечность! Пока Макеев будет возиться с пистолетом, эти ребята успеют сделать из него дуршлаг, в котором все дырки окажутся новыми.
Он повернул от лифта на лестницу и начал подниматься пешком.
У него еще теплилась слабая надежда, что эти двое не имеют никакого намерения относительно него, просто двое соседей Лилии Николаевны застряли на первом этаже в ожидании забарахлившего лифта.
Но он успел подняться только на пару ступеней, как навстречу ему вывернул со следующего лестничного пролета точно такой же крепенький мужичок и встал наверху, пристально уставившись на Макеева.
Оглянувшись, Макеев понял, что никаких сомнений быть не может, – двое от лифта двинулись вслед за ним и находились буквально за спиной у него.
«Мне нужно секунды три, чтобы вытащить пистолет, – лихорадочно подсчитывал Макеев, – еще две секунды на то, чтобы вставить обойму, и секунду – снять предохранитель. Всего шесть секунд. Как бы их отвлечь, чтобы они дали мне это сделать?!»
– Мужики, а что, лифт не работает, что ли? – спросил Макеев. – А то мне высоко подниматься.
В его фразе не было никакой логики, ведь он уже поднимался по лестнице. Но его фраза не произвела абсолютно никакого впечатления ни на того, кто ждал его вверху, ни на тех, что находились у него за спиной.
«Нужно упасть! – сообразил Макеев. – Стрелять они не станут, если увидят, что я оступился и покатился по ступенькам. А пока они будут меня поднимать да приводить в чувство, я успею зарядить пистолет».
– Чего молчите, мужики? – спросил Макеев. – Языками закусывали?.. Ох, твою мать!
Он нелепо взмахнул руками и поставил одну ногу мимо следующей ступеньки. Раздался резкий шлепок подошвы его ботинка по бетонной плите лестницы. В гулком подъезде он разнесся, как выстрел. В руках всех троих мужчин в ту же секунду оказались пистолеты.
Это Макеев увидел, уже лежа на ступеньках на спине, головой вниз и переворачиваясь через голову. При его довольно не гимнастической комплекции сделать это было весьма затруднительно, но Макеев старался изо всех сил, приготовившись заряжать пистолет едва только перевернется через голову и окажется лежащим лицом вниз на ступенях. Пистолет в этот момент будет в одной его руке, обойма – в другой. Спрятав их под себя, он успеет вставить обойму и снять предохранитель, пока его будут переворачивать.
Вероятно, все именно так и произошло бы, если бы Макеева стали переворачивать, когда он растянулся лицом вниз на ступенях. Но один из тех, что подошли от лифта, просто стукнул Макеева по затылку рукояткой своего пистолета, и тело того обмякло и застыло.
Тот, что стоял вверху, сплюнул под ноги, достал из кармана сотовый телефон и сказал в него одну-единственную фразу:
– Присылайте грузчиков.
Спрятав телефон, он носком ботинка повернул голову Макеева так, чтобы было видно его лицо, и внимательно в него всмотрелся.
– Вот эта сосиська половину московских бандюг замочила? – спросил он с сомнением. – Хреновина какая-то! Не может быть.
– Да он не один, там у них человек пятнадцать-двадцать, – ответил тот, что ударил Макеева в затылок. – Все спецназовцы бывшие, оружие самое новое и вообще какое хочешь. И денег немеряно. Чего бы с бандюгами не повоевать! А тут с одним пугачом и на зайца, и на медведя! Утина самого бы сунуть в патруль на пару недель, понял бы, как по ночной Москве шататься с одним пистолетом!
– Хватит гнать, лейтенант, – возразил третий из них. – Сам слышал в кабинете у генерала – их всего двое. Панфилов, которого по всей Москве днем и ночью ищут, и вот этот толстяк.
Фразы уже начали пробиваться в сознание понемногу приходящего в себя Макеева.
«Костю ищут, сволочи! – подумал он. – Откуда они узнали его настоящее имя? Впрочем, я же тоже узнал! Судя по виду, эти ребята не бандиты и не менты! Скорее всего ФСБ… Надо Костю предупредить! Выйдет из дома – тоже нарвется!»
Макеев вдруг сообразил, что в правой руке у него зажат пистолет. Осторожно ощупав его пальцами, он убедился, что обойма на месте и предохранитель снят. Все! Можно было действовать. Если напасть неожиданно, он успеет убить всех троих.
– А чего это ты в кабинете генерала ошивался? – подозрительно спросил тот, что стоял наверху. – Или у вас с Утиным дела секретные, интимные?
– Пошел ты! – огрызнулся тот в ответ.
«Пора! – подумал Макеев. – Первым будет тот, что сверху. Он вроде бы поопытней».
Макеев дернулся, подпрыгнул всем телом над ступеньками и успел в то же мгновение вытащить из-под себя руку.
Стоявший наверху вздрогнул и согнулся. Пистолет в его руке молчал.
Макеев уже развернул руку, чтобы серией из двух выстрелов поразить оставшихся противников, но в это мгновение те открыли беспорядочную стрельбу.
Макеев чувствовал, как пули входят в его тело. Две попали в спину, одна – в ногу, и он успел все-таки нажать на курок, но только один раз.
Один из стрелявших откинулся к стене и схватился за грудь, но второй выстрелил еще раз, прямо в висок повернувшемуся на бок Макееву.
В подъезде наступила тишина, слышно было, как скребет грудь сползший на пол по стене раненый лейтенант. Пахло гарью от выстрелов.
Оперативник, что остался невредимым, медленно вытер тыльной стороной ладони лоб и произнес дрожащим от напряжения голосом:
– Тварь…
Он посмотрел на раненого у стены, потом поднялся наверх и перевернул того, что лежал на верхних ступеньках. Пульс у него на шее не прощупывался.
– Тварь! – повторил оперативник и принялся шарить по карманам, разыскивая телефон.
* * *
Панфилов ждал Макеева с упорством человека, не желавшего верить в то, что люди смертны.
Макеев ушел, ничего не сказав, не сообщив, куда и зачем он направился, и Панфилов даже представить не мог, куда могло занести его напарника.
Он не хотел верить в то, что вновь остался один. Отбрасывал эту мысль и придумывал самые невероятные причины, объясняющие отсутствие Макеева. Вплоть до того, что тот напоролся в какой-нибудь забегаловке и отсыпается теперь где-нибудь под забором.
Впрочем, он понимал, что все это чушь и не станет Макеев пить ни в какой забегаловке, когда на них идет самая настоящая охота.
На вторые сутки Панфилов понял, что Макеев не придет никогда. Потому, что если бы он мог, то уже появился бы, позвонил, сообщил о себе.
Панфилов сидел на стуле, низко склонив голову и зажав ее между ладонями. Ни о чем думать он больше не хотел и не мог. Даже о том, как ему жить дальше.
И тем не менее именно этот вопрос постоянно всплывал у него в голове и выводил его из оцепенения.
Они вновь ошиблись. Теперь ошибка была общей. И Макеев наверняка заплатил за эту ошибку жизнью. Он не допустит, чтобы его взяли живым, слишком много за ними числится, чтобы питать иллюзии по поводу дальнейших перспектив. Чем дожидаться расстрела без суда в камере, лучше форсировать это событие.
В Константине боролись два противоположных желания. Одно из них заключалось в том, чтобы выйти на улицу и, увидев обращенный на тебя пристальный взгляд, выхватить пистолет и стрелять до тех пор, пока хватит патронов в обойме.
Но надолго их, конечно, не хватит. Потом раздадутся ответные выстрелы, и на этом все закончится…
Стоит ли?
Панфилов не мог сказать про себя, что он очень хочет жить и стремится сохранить свою жизнь во что бы то ни стало. Просто мысль о смерти никогда не присутствовала в его мозгу. Он и представить не мог такой ситуации, чтобы сам себя мог убить, или, спровоцировав кого-то, подставился сам под выстрел.
Он жил просто потому, что не умел быть мертвым. Почему человек дышит? Как ответить на этот вопрос? Потому же Панфилов жил. Жил потому, что был живым человеком.
И как бы ему ни хотелось отомстить за Сашку Макеева, он не вышел на улицу и не открыл стрельбу, которая непременно закончилась бы его смертью.
Он просидел в квартире еще сутки. Просидел без движения, даже не курил, поскольку руки его словно окаменели, и он не мог заставить себя поднять их и протянуть к столу, на котором лежали сигареты.
Вернула его к жизни мысль о том, что несмотря на то, что Макеев не таскал с собой паспорт с идиотской, явно выдуманной фамилией Интеллегатор, рано или поздно менты, или кто там теперь на них охотится, раскопают, что это имя последнее время носил Макеев. И конечно же, наткнутся на информацию, что на эту фамилию зарегистрирована квартира в одной из московских новостроек.
