Лев Пучков - Спецы: лучшая проза о борьбе с наркомафией
– Но-но! Ты шибко-то не воображай. «Импонирует»! Скажем так: тебя спасает твоя аккуратность и некоторым образом, как ни странно, твоя глупость. Надо же – амбулаторный журнал… Хе-хе…
Андрей Иванович достал из сейфа папку с надписью «оперативное дело» и древний «Полароид».
– Ну-ка, сядь ровно. Улыбаться не надо – птичек не будет…
Через пару минут моя синюшная фотография с красными глазами (как у Терминатора в одноименном фильме) уже красовалась на чистой анкете, а передо мной на столе лежали формализованные бланки, которые, как я понял, надо будет сейчас же заполнить.
– Позвольте… А что мы собираемся делать?
– Писать явку с повинной.
– А разве вы меня не…
– Это обязательно. Страховочный материал.
– Страховочный… Эмм…
– Для меня страховочный. Я тебя отпущу безо всего, а ты потом отопрешься – знать не знаю, ведать не ведаю. Такое случается, так что надо подстраховаться.
– Понятно… А эти бланки зачем?
– А потом оформим тебя как сексота на подписке.
– Как кого?!
– Секретного сотрудника. Сокращенно – сексота. Я тебе уже и оперативный псевдоним придумал – «Бубка».
– Но почему…
– Фамилия – Прыгунов. Псевдоним, согласись, очень даже в тему. Гы-гы…
– Нет, я не то имел в виду…
– А что ты имел в виду?
– Эмм… Понимаете… Есть маленькая проблемка…
Тут я слегка напрягся. В нашем городке, осененном высоким покровительством и недреманным оком Первого отдела, к такого рода сотрудничеству отношение несколько специфическое. Дело в том, что многие тутошние уважаемые люди либо происходят из семей, где кто-то занимался наукой, сидючи в лагерях, либо сами вышли из печально знаменитой Шарашки.
В общем, это дело у нас на обывательском уровне как минимум не приветствуется. Если моя мать – интеллигент старой школы – вдруг узнает о том, что ее сын – сексот… Гхм… Ей будет стыдно смотреть в глаза друзьям, коллегам и просто знакомым!
– Ага… На совесть пробило? – Андрей Иванович, все так же мило улыбаясь и ничуть не изменившись в лице, вдруг выдал: – Интеллигенция вшивая. Гнилье пакостное…
– Простите?!
– «Проблемка», видите ли, у него! Угу… А ты, оказывается, не только тупой барыга. Ты еще и по жизни полный тормоз!
– Да что случилось-то?!
– Случилось так, интеллигентик ты мой лоховатый, что у тебя просто нет выбора. А ты, сволочь, не понимаешь этого!
– Андрей Иванович…
– Он еще и сомневается! С совестью, бл… такая, сверяется! Думает, сволочь, как это будет вязаться с его моральными принципами! Героином торговал – совесть не мучила?
– Зачем вы так, Андрей Иванович?
– Короче, я тебя уговаривать не собираюсь. У тебя выбора нет – заруби это себе на носу. Вернее, есть, но только такой: или тюрьма – или сотрудничество. Третьего не дано.
– Но почему вы…
– Рот закрой, сволочь! Я тебе даже час на размышление не даю. Прямо сейчас берешь ручку и начинаешь заполнять бумаги. Считаю до десяти, потом сажусь и оформляю дело. Раз!
– Ну что за глупости, Андрей Иванович?! Что вы со мной, как с нерадивым ребенком?
– Два!
– Ну просто бред какой-то… Вы еще секундомер возьмите…
– Три!
– Ну все, все – уже пишу!
– Да я и не сомневался. Ты хоть и тупой барыга, но взгляд у тебя вполне осмысленный…
– И на этом спасибо.
– …как у той старой суки, которая вполне осознает, что ее везут на живодерню.
– Андрей Иванович!
– Не нравится? Не тормози, и оскорблять не буду. Пиши давай, что неясно – спрашивай.
– Пишу…
Ну вот. Так я и стал сексотом…
* * *Сразу оговорюсь: денег Андрей Иванович у меня не брал. И для первого знакомства наказал довольно мягко: изъял оставшиеся в усадьбе Люды пятьдесят грамм разбадяженного порошка и все деньги, что Люда выручил за день и не успел сдать мне.
Как он зарабатывал деньги – я в курсе. Но темы это не касается, поэтому распространяться не буду.
Дав подписку о сотрудничестве, я был отпущен восвояси вместе с Людой и своим амбулаторным журналом. Копию, впрочем (с журнала, а не с Люды), Андрей Иванович снял: сфотографировал своим страшным «Полароидом», а на всякий случай еще и отксерил.
Люда отнесся к этому «забавному приключению» крайне легко. То ли не сомневался, что все закончится благополучно, то ли ему действительно глубоко до лампочки. Впрочем, в тюрьму он не хотел:
– Нашему брату без поддержки в неволе трудно. Особенно попервости, пока не освоишься да не наведешь мосты насчет бесперебойного снабжения ширевом…
Некоторое время я напряженно выжидал, когда же меня начнут вовлекать в полную смертельного риска оперативную работу, которая потребует мобилизации всего моего творческого потенциала. Думаю, не надо объяснять, каковы были мои представления об этой самой оперативной работе. Про тяжкий труд сексотов и разных агентов под прикрытием я только читал книги да смотрел кино.
– Ты там не умер, Бубка? – спустя неделю позвонил мне Андрей Иванович. – Притих чего-то, не слышно, не видно тебя. Работать когда собираемся?
– Да я всегда… Я готов… Вы скажите, что надо делать, я тут же займусь…
– Ну ты странный! Что значит – «скажите»?! Ты там на месте сам смотри, чем можешь быть полезен.
– А чем я могу быть полезен?
– Да, тяжелый случай… Я же тебе сказал, кто меня интересует. Попытай этак ненавязчиво свою клиентуру – кто чем «мажется», да где берут, помимо тебя. В плане того, как там поживают конкуренты, можно ли их перебить…
– «Перебить»?!
– Ну, в смысле, потеснить с рынка! Чтобы, типа того, в твоем районе брали только у тебя. Это будет наглядно и подозрений не вызовет – зачем интересуешься. Давай, не пропадай…
Вот так. Оказывается, я сам должен проявлять инициативу и искать себе приключения на седалищный нерв.
Пытать никого не стал, просто сказал Люде:
– Пришло время платить за свободу. Нам нужна любая информация о торквеловских, которой располагаешь ты и твои камрады.
– Записывай!
И Люда, благостно улыбаясь, продиктовал список всех «ног», которых знал, а также дилеров, которых знал лично или слышал что-то о них, адреса, «явки», кто и что конкретно продает.
С этим списком я на крыльях оперативного рвения полетел к Андрею Ивановичу.
– Угу… – бегло глянув на список, Андрей Иванович зевнул. – А есть что-нибудь конкретное?
Оказывается, он в курсе всей этой обстановки. Знает всех в лицо, где живут и кто чем занимается.
– Интересно… Ну а чего тогда вам еще надо? Арестуйте их, и вся недолга…
Оказывается, это нереально. Для организации полноценной «наружки» только лишь за одним торчком, который за дозу работает на барыгу и, гордо именуясь «ногами», таскает ширево своим собратьям, не хватит всего штата тутошнего отдела ФСКН! А «ног» этих в городе – что собак нерезаных, живут и носят дурь они неупорядоченно, можно сказать, хаотично и непредсказуемо.
– Понятно… И что вам нужно?
– Отвечаю. Мне нужна конкретная «наводка»: когда и где «ноги» берут у барыги дурь. Требование: дури у барыги должно быть больше, чем на десять разовых доз по классификатору. То есть чтобы можно было смело хватать и заводить дело.
– Кхм… И как вы себе это представляете? Дать телефончик барыге: звякни, родной, когда у тебя при себе будет двадцать доз?!
– С иронией у тебя все в порядке. Со смекалкой – проблемы.
– Ну, объясните.
– Объясняю. Ваш тандем, ты и Зверев – случай нетипичный. Ты привозишь порошок, прячешь, часть выдаешь Звереву, к нему идут торчки, покупают и уносят. Или тут же сразу и колются.
– Верно.
– Да еще бы неверно. Хм… Прячешь порошок, кстати, там же, в усадьбе Зверева. Не боишься?
– Мы с самого детства дружим. Я ему доверяю.
– Ну-ну… Так вот, Зверев у тебя – не «ноги», а скорее менеджер.
– Почему?
– Потому что «ноги» – ходят. И носят. Наглядный пример: в парке у тубдиспансера сидит Химик – погоняло такое, вроде газетку читает. Имеет при себе 0,9 грамма порошка, за это не сажают, ты в курсе. По классификатору это девять разовых доз, а на деле с такого веса только-только двоим в «системе» торкнуться. Потому что порошок у них – дрянь. Подходят торчки, берут. Химик скинул порошок, пошел, еще 0,9 взял. Так это и работает. Вот это – «ноги».
– А он к дилеру ходит?
– Да ну, брось ты – к дилеру! Барыга сидит в Торквелове, выдает Химику на день по десять грамм, Химик прячет, где ему в голову взбредет, и носит помаленьку.
– Нас интересует момент, когда дилер дает Химику дневную партию?
– Точно. Вот этот самый ключевой момент… Короче, не думаю, что Химик ежедневно ездит в Торквелово.
– Почему?
– Потому что у каждого основательного барыги как минимум пять-шесть, а порой и около десятка приторченных «ног». То есть больные, по сути, люди, в дороге с ними может случиться что угодно. Нельзя их с товаром посылать. Я себе это так вижу: барыга едет сам, на своей машине, у него везде все пробито и подвязано, его никто не тронет. Назначает место, «ноги» туда подтягиваются, ждут. Барыга подъезжает, отоваривает их, забирает выручку за вчерашний день и убывает восвояси. Вот такая схема.
