Сергей Зверев - Свинцовая метель Афгана
– Он пока не может сказать точно, он бывал тут всего несколько раз вместе с моим братом, – пояснила Хумайра. – Он попытается вспомнить, – слегка обнадежила десантников афганка.
Внезапно мальчишка, крутивший головой во все стороны, застыл в оцепенении, пораженный чем-то. Он с большим трудом, словно преодолевая сопротивление горячего и прозрачного воздуха, очень медленно поднял правую руку и снова замер, указывая на ложбинку между двумя пологими холмами темно-сиреневого цвета метрах в ста пятидесяти от съехавшего на обочину автомобиля.
– Что-то не похоже, чтобы там была вода, – ворчливо сказал Колодеев, вглядываясь в указанном направлении. – Хотя че-то там шевелится, птицы, по-моему, какие-то, может, и вправду родник?
Локис посмотрел туда, куда показывал мальчик. Нет, воды там не могло быть, но плотная стайка черных птиц действительно суетилась на этом месте.
– Азизулло! – гортанно выкрикнул, наконец, мальчик. – Азизулло!
Трудно понять, как мог Рахматулло разглядеть на таком расстоянии тело своего двоюродного дяди, но он разглядел.
– Азизулло! – в третий раз крикнул мальчик, выскочил из машины и, спотыкаясь и падая, устремился к ложбинке, над которой пировали отвратительные птицы. Они с большим нежеланием оставили свою кровавую добычу при приближении Рахматулло. Вслед за мальчиком бросилась бежать и Хумайра.
– Чего это с ними, Медведь? – не сообразил сразу Колодеев.
– Игорь, прикрой в случае чего! – крикнул ему Локис, выпрыгивая из джипа. – Я сейчас.
Рахматулло не ошибся. Стервятники действительно терзали тело его дяди. Они успели выклевать глаза покойника, и пустые глазницы Азизулло были устремлены в высокое бирюзовое небо, которому мертвый юноша улыбался страшным оскалом – белые зубы торчали из сизо-багрового месива полуоткрытого рта. Хумайра с воем, царапая себе лицо ногтями, склонилась над телом брата. А Рахматулло встал с колен и стал шептать поминальную молитву – единственную молитву, которую надо произносить стоя.
Не случайно на Востоке хоронят в день смерти – на жарком солнце труп быстро разлагался, и уже в нескольких метрах от мертвого тела юноши, изуродованного стервятниками, стоял тяжелый густой запах гниющего мяса.
– Кто это? – спросил Локис, тронув за плечо Хумайру. – Это ваш родственник?
Девушка не ответила, продолжая издавать протяжные вопли над телом убитого.
– Хумайра, кто это? Это ваш брат? – настойчиво продолжал тормошить девушку Володя.
– Да! – выкрикнула, наконец, афганка, возвращаясь в реальность.
– Он должен был быть вместе с человеком, который покупает героин?
– Да! Он обещал ему деньги, а дал смерть! – объяснила Хумайра. – Я предупреждала его не верить Бекиму! Азизулло мечтал увезти нас назад в Кабул, он хотел, чтобы я училась, чтобы исполнилось желание отца. Азизулло очень нужны были деньги. Зачем деньги, если нет брата?
– У нас нет времени, Хумайра, – терпеливо объяснял Локис девушке, которая вновь зашлась в рыдании. – Нам нужно скорее похоронить его!
Но девушка вновь не слышала десантника.
Локис вернулся к джипу.
– Что там? – первым делом спросил Колодеев.
– Труп ее брата с двумя пулевыми отверстиями. Так с ним расплатился торговец героином за то, что юноша заманил в западню англичанина. Похоже, мы выбрали верное направление, караван с наркотой уходит к Мазари-Шарифу, но у нас мало времени.
– Поехали! Мы нагоним!
– Нельзя, не по-людски это, – резко возразил Локис. – Мы не смогли предать земле тела наших товарищей, но тогда мы выбирали между жизнью и смертью. Сейчас у нас такой альтернативы нет. Надо помочь девушке и пацану похоронить родственника. Похоже, в их семье на нем все держалось. Давай, подгони машину туда поближе. Возле запасного колеса я видел лопату.
Сменяя друг друга, десантники выкопали узкую могилу, ориентированную по просьбе девушки на юго-запад. В нее опустили Азизулло в сидячем положении, чтобы он смотрел из-под земли своими пустыми глазницами на священный камень Каабу в Мекке. Через час все было закончено.
– Мы сейчас должны догнать человека, который застрелил вашего брата, – объяснил Локис афганке. – У нас к нему свои счеты. Я не знаю, как закончится наша встреча. Не думаю, что вам надо ехать вместе с нами.
– Я вам сказала, что не хочу умереть позорной смертью, – укоризненно напомнила Хумайра, сверкнув своими громадными глазами. – Вы обещали не допустить этого! Помните? Вы легко даете обещания, а потом, как и все неверные, забываете их.
– Но сейчас вам ничего не угрожает, – с некоторым смущением пояснил Локис.
– Мы по-прежнему на территории, которую контролирует Насрулло. Он все помнит и ничего не прощает, – с горечью сказала девушка. – Вы обрекаете нас с Рахматулло на позор и муки.
Племянник афганки, услышав свое имя, встрепенулся и, обращаясь к Локису, в котором почувствовал главного здесь человека, что-то горячо стал говорить, протягивая к нему руки.
– Что он хочет? – спросил Локис у девушки.
– Он просит у вас автомат. Он отомстит за смерть своего дяди. Он умеет стрелять. Но даже если вы не дадите ему оружие – он все равно отомстит, – перевела Хумайра и добавила с нескрываемым упреком: – Он маленький, но он настоящий мужчина.
– Все понимаю, – сказал Локис. – Понимаю ваши чувства. Но я думаю о вашем благе. Мы с моим другом не сможем гарантировать вам безопасность, если обстоятельства заставят нас вступить в бой.
– Значит, вы можете гарантировать мне только изнасилование сотней грязных бандитов, а затем агонию с содранной живьем кожей? – гневно спросила Хумайра, глядя в глаза Локису.
– Ну, зачем уж так? – окончательно смутился Володя.
– А как вы хотели? Ладно. Я избавлю вас от мук совести. Я сделаю все сама. Прощайте.
Хумайра развернулась и пошла прочь от машины. Рахматулло, поняв, что не дождется автомата от неверных, тоже поплелся вслед за тетей.
– Постойте, – бросился вслед за ними Локис. – Подождите!
– Что еще? – спросила девушка.
– Я подумал, что вы правы. Извините, возвращайтесь. Мы поедем вместе. И, возможно, я дам оружие вашему племяннику.
– Медведь, ну на фига нам эта обуза? – спросил по-русски Колодеев, когда Локис вместе с афганцами вернулся к джипу.
– Колодей! – твердо сказал Локис, усаживаясь на сиденье рядом с водителем. – Один хороший человек сказал как-то: мы в ответе за тех, кого приручили. Это во-первых. А во-вторых, мы без этой девчонки здесь слепые котята. Правда! По-английски и по-русски тут далеко не все понимают, а язык жестов в каждой стране свой. Болгары, уж на что близкий нам народ, кивают головой, когда хотят сказать нет. Так что еще неизвестно, кто обуза.
– Ты что, про меня, что ли? – всерьез обиделся Колодеев.
– Шуток не понимаешь? – улыбнулся Локис и приказал: – Давай, поехали.
31
Колона грузовиков с эмблемами Детского фонда свернула в один из кишлаков соседней с Гератом провинции Бадгис. Здесь у Бекима была одна из опорных точек его уже не раз апробированного маршрута. Обычно он останавливался у местного старейшины «му-е-сафида» Юсефа Али. Тот держал нечто вроде караван-сарая, в котором всегда могли найти приют путники, не желавшие передвигаться ночью. А в здешних местах никто не хотел ездить ночью.
Это был уже весьма пожилой по афганским меркам человек, которому было явно за семьдесят лет. Как всегда, он встретил Бекима с улыбкой, но от албанца не укрылась тень озабоченности на лице старика.
После традиционных приветствий и столь же обязательных расспросов о здоровье близких, уже после сытного ужина – очень жирного и очень вкусного плова – во время чаепития Беким прямо спросил старика о том, что его тревожит.
– Меня заботит лишь то, как лучше принять дорогих гостей, чтобы они остались довольны, – уклончиво ответил сидевший на корточках старик, отставляя на пол пиалу с зеленым чаем.
– Уважаемый Юсеф, я всегда был доволен вашим приемом и всегда высоко его ценил, – намекнул албанец на приличное денежное вознаграждение, которое он всегда оставлял старейшине после постоя. – Но, вероятно, у вас появились какие-то проблемы?
– Проблемы всегда есть, дорогой гость. Но это только проблемы хозяев, предоставивших путникам хлеб и кров. Вас они не должны касаться, – вновь ушел от прямого ответа Юсеф Али.
– Мы знаем друг друга уже не один год, и я думаю, серьезные проблемы мы могли бы решать сообща. Не так ли?
По сути, это было уже третье повторение одного и того же вопроса. Ответ на троекратный вопрос, каким бы он ни был, должен стать моментом истины. Это понимали оба собеседника. Не ответить – нельзя! Это было бы крайне невежливо с точки зрения восточного этикета.
Но если Юсеф опять ограничится общими фразами, значит, старику есть что скрывать. Беким обладал звериным чутьем, подсказывавшим ему опасность. Чутье не раз выручало его, и албанец почти всегда выходил сухим из воды. Вот и сейчас где-то на подсознательном уровне прозвучал пока неясный и не очень сильный, но несомненный сигнал тревоги.
