Алла Репина - Девушка с прошлым
Нет, одернул он себя, опять нестыковка: если Марина была задействована в этом убийстве, зачем ей потребовалось просить его, Алексея, установить истину, хоть что-то разузнать? Она же сама жаловалась ему на ментов, волокитящих это дело! А что, если этот неуловимый Шварц говорил о каком-то другом трупе? Каком – остается загадкой. В любом случае, деньги, на которые купила комнату Марина, имели криминальное происхождение. Видимо, они были авансом за предстоящий выстрел.
Далее, перебирал Алексей, стартуя от райотдела, появилась информация об отце Марины, которого как бы и нет. Стоило бы его все-таки установить. Жизнь – штука сложная. Может, и общались они все эти годы. Тогда Марине был бы прямой смысл скрываться у этого человека, которого не установила ментовка. Лучшего убежища не придумаешь.
Как понял Алексей, Карпов еще не в курсе того, что Марина исчезла. Не сегодня-завтра он узнает об этом от квартирного стукача и, несомненно, объявит ее в розыск. Бегство одной из подозреваемых – это то, что ему сейчас надо. Примется искать – работа по делу будет как бы вестись, и никто не упрекнет следователя в бездействии. Хорошо это или плохо, что он, Алексей, будет не одинок в своих поисках Марины? “Черт его знает”, – подумал он. Обнаружив, могут ведь и арестовать, церемониться не станут, а такого исхода Алексей никогда бы не пожелал…
Выехав с Малого проспекта на 17-ю линию, Алексей свернул на Камскую улицу. Остановился у нужного дома, про себя отметив мрачноватость этого местечка. Сразу три кладбища, несколько церквей – большой оригинал, должно быть, был этот артист, коли выбрал себе квартиру при таком соседстве. “Действительно, что же все-таки она нашла в этом немолодом человеке?” – задумался Алексей, сам неприятно пораженный вдруг возникшей ревностью. Ревновать к покойнику было сверхглупо, однако мысль о том, что Марина может теперь сравнивать… Да, именно это неизбежное сравнение было не слишком комфортным для Алексея. Прежний любовник – знаменитый и великий, – наверное, он был талантлив во всем. И Алексей – кем он мог быть для Марины? Так, случайный порыв расстроенных нервов. Он вспомнил, с каким презрением произнесла она тогда:
"Лешенька-охранник”…
"Как бы там ни было, а я еще жив, и в этом мое решающее преимущество”, – с черным юмором рассудил он, открывая тяжелые двери подъезда. На Камскую улицу он решил съездить, чтобы разузнать: кто же все-таки появлялся здесь в день убийства Македонского? Марина говорила ему о том, что с соседями на эту тему никто вроде бы не разговаривал, да и Карпов об этом эпизоде в ходе следствия почему-то умолчал. Видно, что эта часть работы по каким-то причинам (или вовсе без причин – от великого пофигизма) была провалена.
– Никого и ничего не видела, ничего не помню, – затараторила бабулька, любопытное лицо которой Алексей приметил в одном из окон, еще сидя в машине. Именно она открыла дверь, когда он, представившись опером из отделения милиции, позвонил в первую квартиру на лестнице. Уверения были слишком горячими, а потому насторожили Алексея. Не боится ли чего старуха? Уж не припугнули ли ее в тот роковой вечер?
Нертов подступился к бабульке издалека:
– Вы знаете, подходил я к дому, вас увидел и свою бабушку вспомнил. Она у меня тоже все время у окошка сидит. Когда к ней ни приеду – знаю, что издалека увижу. Так приятно, что тебя ждут и встречают…
– А что ж нам, старухам, остается делать? Ноги болят – вот и сидим, на улицу глазеем. Одно развлечение осталось.
– Что же, и телевизор не смотрите?
– Какой там телевизор! Уже давным-давно сломался, а на новый денег теперь нет. Ты-то, я вижу, внук хороший, свою бабку навещаешь, а мои, чтобы приехали – разве на похороны дождусь. Твоя бабушка какого года рождения?
– Двадцатого, – сказал наугад Алексей про вымышленную им бабушку, потому как обе его бабушки, увы, давно уже умерли.
– Совсем молодая, ей еще бегать и бегать. А я с девятьсот шестого, – с почтением к своим годам произнесла старушка.
– Никогда бы не подумал!
Галантность Алексея растопила сердце бабульки, и она все-таки впустила его в квартиру. Старушка была явно из тех, что сохраняют ясность и остроту ума даже и к девяноста годам. Прикинув, что у нее должна быть неплохая память о былых временах, Алексей решил поднажать на сознательность:
– Опытные следователи говорят мне, что тяжело теперь стало работать. Прежде люди перед милицией не ловчили, власть уважали, порядок был. Долг свой люди знали.
Старуха вопросительно посмотрела на Алексея, пожала плечами:
– Кто ж от долга-то отказывается?
– Помогать надо, бабушка, тем, кто вас охраняет и защищает. Не подскажете вы – помогут другие соседи, которые видели. А прознает про то мой начальник, а он у нас человек старой закалки, так заставит меня потом вас привлекать. Отчего это, мол, гражданка такая-то отказалась от сотрудничества со следствием, покрыла чужие темные делишки? Так ведь получается?
– А чего это ты меня пугаешь?
– Не виноват – служба у меня такая, – как можно располагающе улыбнулся Нертов. Старуха поджала губы.
– Темень уже на улице-то была, – нехотя начала она, – но видела я кое-что в тот вечер. Входила сюда одна парочка под ручку.
– Погодите, бабушка, их двое было? Точно?
– Ну, говорю тебе: двое, незнакомые, объявились сразу же, как Пашка с этой своей рыжей на машине уехал. Потом Паша опять вернулся, но один.
– А эти?
– Не знаю.
– Ну, бабушка…
– Я тебе говорю: не знаю. При мне из дома они точно не выходили, за это я тебе ручаюсь. Потом-то я спать пошла, что было ночью – не знаю. Но сплю я, кстати, чутко – все шаги на лестнице слышу, потому что у меня кровать стоит прямо у той стены, что выходит на лестницу. Так я на каждый шорох просыпаюсь.
Алексей отметил добровольное мученичество любопытной старушки…
– И что же, уверены в том, что в эту ночь вниз никто не спускался?
– Считай, что уверена, – довольная своей наблюдательностью, ответила старуха.
– А почему вы не захотели говорить мне об этом сразу? Они вам грозили?
– Да нет, я с ними вовсе не разговаривала.
– Так в чем же дело?
– В чем, в чем? – вздохнула бабушка. – Ты вот не можешь понять, что значит быть такой одинокой старухой, как я. То и дело кто-нибудь наведывается.
– В смысле?
– Жилье мое всех интересует. То в почтовый ящик какую-нибудь гадкую листовку сунут: мол, завещайте нам вашу жилплощадь, а мы устроим вам пышные похороны. Нашли дуру! То, значит, один тут молодой человек все ходил: обещал уход и деньги, если я его пропишу. Боюсь я теперь всех этих незнакомцев. Ты-то что на это скажешь? Что ты там говорил насчет того, что вы нас охраняете и защищаете?
– Я одно могу сказать: гоните всех их в шею, листовку выбрасывайте и ни под чем не подписывайтесь. Лучшего не придумать.
– Ну-ну, – кивнула бабуля. – Сейчас, может, тоже обойдемся без протокола?
– Само собой. Только если вы, бабушка, такой наблюдательный человек, объясните мне, почему вы не услышали обратных шагов этой парочки на лестнице?
– Очень просто. Ты выйди во двор-то. Туда тоже Пашкины окна выходят. Да посмотри – сам все поймешь.
На прощание Алексей развернул перед старухой листок с портретом, сделанным Ильей.
– Этот человек? – Он почти был уверен в том, что старуха должна была приметить лица спутников в глазок двери.
– Что ж, похож. Но точно не скажу. Кепка, вроде, такого фасона. В усах он был – как этот твой.
– А что на нем было надето?
– Что-то темное. Кажется, кожанка.
– А женщина-то как выглядела?
– Не рассмотрела…
– Ну, бабушка, – в очередной раз едва не застонал Алексей: каждое слово приходилось тянуть из старухи как клещами. – У этого и усы разглядели, и кепку. А с женщиной, я смотрю, отчего-то морочите мне голову.
– Да не вру я тебе! Я как в глазок глянула, девка эта уже мимо промелькнула, по лестнице пошла. Значит, только парень на площадке и был – его и успела разглядеть.
– Так-так, – задумался Нертов. – И одежду ее не приметили? В чем она была? В куртке, в шубке, какого цвета?
– Господи, так прямо и спрашивай! А то – как женщина выглядела, – передразнила его интонацию хитрая бабуля. – Может, хорошо выглядела, может, плохо – этого я, конечно, заметить не успела. А вот какое пальто на ней было – это, пожалуйста, я тебе скажу.
– И?
– Знаешь, такое длинное, с большим капюшоном, как они теперь носят. Обшлага чуть не по локоть… Красивое пальто.
– А цвет?
– Что-то зеленое. Вроде, как у Пашкиной подруги было.
– Бабушка, – вдруг осенило Алексея, – а не она ли это и была?
– Здрасьте! Я же тебе говорила, что она как раз перед этим с Пашей и уехала, – старуха удивилась непонятливости Алексея.
– И все же? – переспросил он.
– Точно не она! Я же, милый мой, всех тутошних жильцов по походке знаю. Никогда не перепутаю, кто по лестнице поднимается или спускается, мне и в окно выглядывать не надо. Маринка та, Македонская, легко ходила, ее почти и не слышно было. Цок-цок, и нету. А эта, как лошадь своими каблучищами, еще и ногами шаркала…
