Сергей Самаров - Кавказский пленник XXI века
— Шестеро ментов. Идут, носы к земле, следы нюхают. Но мимо нас движутся, даже слегка от нас удаляются.
— Спасибо, рядовой! — проявил дядя Вася неожиданную интеллигентность.
Я так же аккуратно вернулся на свое место и занялся наблюдением.
Глаза от постоянного всматривания в рассеянное пространство начали уставать минут через сорок, когда уже совсем почти рассвело и вот-вот должно было взойти солнце. Именно тогда подал голос Ананас:
— «Краповые», кажется. Саня, ко мне с биноклем.
К Ананасу мне было проще перекатиться, чем идти, что я и сделал, оставив автомат в своей бойнице.
— Вон та ложбинка между холмами. Наискосок мимо нас тянется, — пальцем показал Ананас.
Я поднял бинокль, присмотрелся. И увидел, удивившись зоркости взгляда Ананаса, что в ложбинке, привалившись спинами к крутому склону холма, сидят четверо бойцов. Один из них был в «краповом» берете, другие в обычных зеленых. Видимо, группа только что спустилась с холма, а до этого на холм по крутизне взбиралась и наверху не отдыхала, поэтому дыхание у бойцов было тяжелым. А спецназ внутренних войск славится своей физической подготовкой. Видимо, подъем им выдался в самом деле крутой, если пришлось отдыхать после спуска.
— Четыре спецназовца. Только один из них «краповый». Отдыхают. Следи за ними, Ананас. Скажешь, куда двинут…
— Скажу, — пообещал Ананас. — Уже двинули. От нас. На следующий холм полезли.
— Присматривай за ними, — подсказал Василий. — Тот холм выше нашего. Могут нас оттуда в бинокль увидеть. Понаблюдай. Они, наверное, и лезут на него, чтобы оттуда по сторонам посмотреть. Соображают.
— Соображай не соображай, а наилучшее для нас, наверное, было бы где-то в ложбинке отлежаться. Между холмами, — проворчал дядя Вася. — Там на нас только случайно наткнуться можно, а здесь с разных мест увидишь.
— «Краповые» и менты тоже так думают, — не согласился я. — Они по ложбинкам и шарят, а наверх почти не смотрят.
— Есть в нашем варианте один неприятный момент. Камни. Они должны внимание привлечь, за ними легче спрятаться. При этом, если бы мы устроились на лысом холме, увидеть нас было бы совсем просто. Значит, из двух зол следует выбирать меньшее. Меньшее мы и выбрали. Но это только время оттягивает. Они все равно сюда пойдут. Просто посмотреть отсюда захотят.
— И что? — спросил Ананас. — Будем драться?
— Будем драться, наверное, — твердо решил Василий. — Нам только до прихода спецназа ФСБ продержаться, а они уже выехали. Значит, пару-тройку часов. Если, конечно, нас найдут раньше. А если не найдут, спецназ ФСБ тоже не будет знать, где им нас искать.
— А при чем здесь спецназ ФСБ? — спросил я. — Почему мы должны их ждать?
— Потому что они не подчиняются майору Алимпашаеву и не имеют приказа на наше уничтожение. Значит, рассчитывать можно только на них.
— Спецназ ГРУ тоже Алимпашаеву не подчиняется, — заметил я.
— Подчиняется, — не согласился со мной дядя Вася. — Алимпашаев командует операцией, значит, подчиняются. Сейчас послушаем… Давно не слушал…
Он вытащил переговорное устройство и включил. Вовремя включил, потому что до нас дошел разговор о найденной среди холмов разбитой машине. Естественно, кроме нашей машины, найти здесь разбитую, как и целую, невозможно. Не ходят сюда машины, по причине отсутствия дорог. И докладывал о машине какому-то капитану Агзамову старший лейтенант спецназа ГРУ Родионов. Значит, спецназ ГРУ уже почти подобрался к нам. По крайней мере, прошел большую часть пути. Потом разговор зашел о вертолетах. Специальные поисковые вертолеты МЧС, оборудованные аппаратурой для поиска людей, должны были вылететь из Каспийска с минуты на минуту. Время их полета отмеряло и наше относительно спокойное время. Про спецназ ФСБ пока не было сказано ни слова.
— Товарищ полковник, — попросил я. — Продолжайте постоянное прослушивание. Аккумулятора надолго хватит?
— Индикатор показывает три четверти заряда. На наше время хватит. Буду слушать, — пообещал дядя Вася. Он тоже отсчитывал время на наше и на не наше. Не наше начнется, когда нас обнаружат…
У меня было нехорошо на душе. Нет, я не боялся принять бой и погибнуть в нем. Пусть и уволенный в запас, я оставался все еще солдатом спецназа ГРУ. Мне было нехорошо на душе, когда я думал о маме. Ей будет трудно перенести весть о моей гибели. И наверняка это все будет преподнесено так, что погиб я как бандит среди других таких же бандитов. Никто не захочет обнародовать правду. Майор Алимпашаев все сделает для того, чтобы правду не узнал никто. А я ведь даже не попрощался с мамой по-человечески. Звонил ей по необходимости. И сейчас, имея возможность взять трубку и набрать номер, все еще сомневаюсь. Конечно, будь я полностью уверен, что мне выкрутиться не удастся, я обязательно позвонил бы ей. Но где-то в глубине души надежда все же жила и властвовала над моими поступками. После слов дяди Васи о разделении времени на наше и не наше я совсем было уже собрался позвонить маме, но стал «прогонять» в уме предполагаемый разговор и понял, что звонить не следует. Я могу, конечно, сказать ей последние свои слова, могу сказать, как люблю ее, но что она будет после этого чувствовать? Сын попрощался, а она никак не может ему помочь. Одним таким звонком я доведу маму до инфаркта, она никогда крепким здоровьем не отличалась. А потом окажется, что я остался жив, а мамы уже не будет. И не будет ее по моей вине. Нет, лучше уж пусть о смерти сына, если такое произойдет, сообщат ей как положено. Пусть даже обманут, если правда не откроется, а открыть ее может тот же капитан Смолянинов, которому я даже фамилию майора Алимпашаева называл. Не все потеряно, когда «колеса крутятся и машина едет». Все еще может перевернуться с ног на голову. Мне хотелось верить в возможности капитана Смолянинова, хотелось верить в возможности спецназа ГРУ, и потому я верил. Верил, что нам помогут и я останусь в живых, что все мы останемся живы…
— Арцыбашев, а ты не знаком с этим старшим лейтенантом? — спросил дядя Вася.
— С которым?
— Как его фамилия? А… Родионов, кажется… Который нас ловит… Спецназ ГРУ…
— Нет, товарищ полковник, не встречались. У нас в батальоне такого не было. Может, он и из нашей бригады, но в бригаде старших лейтенантов — пруд пруди… Всех солдату и знать не положено.
— А что он все интересуется, где ему найти майора Алимпашаева? На связь его в который раз уже вызывает. А тот разговаривать, похоже, не хочет. Они что, друзья с этим оборотнем?
— Не могу знать, товарищ полковник. Но сомневаюсь в такой дружбе, в спецназе ГРУ обычно порядочные офицеры служат.
Дядя Вася цыкнул и приложил переговорное устройство к уху. Он звук убавил до такой степени, что нам даже эфирного треска не было слышно. Это последствие реакции полицейского спецназа на храп Ананаса. Отставной полковник КГБ боялся громким эфирным треском привлечь внимание к нашему убежищу. И, конечно, перебарщивал, потому что говорили мы между собой громче, чем звучала «переговорка». Но, как говорится, обжегшись на молоке, на воду дуют. Вот Карамзин и дул…
— Дядя Вася, а у тебя предки татарами были? — спросил Ананас.
— Не помню таких, — сердито бросил Карамзин. — С чего ты взял?
— Слышал где-то, что тот Карамзин, который историю переписывал, был потомком перешедшего на службу к царям Кара-Мурзы, черного мурзы, то есть. Наверное, мусульманин… А ты теперь против мусульман…
— В Средние века, — со знанием дела сказал Василий, — среди татар христиан было не меньше, чем мусульман. И когда Русь силу набрала, многие целыми городами на поклон к царю шли, просили принять под свою руку. Особенно православные татары. Мы просто свою историю не знаем. А татары и башкиры даже в Бородинском сражении важную роль играли. Их стрелы пробивали нагрудники французских кирасиров, а пуля не всегда пробивала. Арцыбашев, иди сюда с биноклем…
Я перекатился теперь уже к его посту наблюдения. Он показал мне пальцем направление:
— Какое-то движение, но не разберу по слепоте. Глубокое межхолмье правее черных камней. Посмотри внимательно.
Я поднял бинокль. Долго смотрел, но ничего путного не увидел. Потом заметил человека в камуфляжной одежде, с автоматом в руках. Но у человека была такая большая борода, какую не носят даже в полицейском спецназе, не говоря уже о спецназе внутренних войск и спецназе ГРУ. Потом и второй, и третий человек появились, а за ними — четвертый и пятый. Все пятеро бородатые, как один. Передвигались они пригнувшись и откровенно оглядывались с опаской. Потом все пятеро резко встали, перебежали метров на пятьдесят в нашу сторону и залегли в боевую позицию. Только уже с более близкой дистанции во время перебежки я сумел рассмотреть на лысой голове одного из них зеленую повязку поперек лба. Я видел такие повязки на головах убитых. Эти повязки украшались какими-то надписями, выполненными арабской вязью. Я видел даже повязку с вышивкой золотом. Как правило, писались отдельные суры из Корана. Эти пятеро были боевиками. Нам только такой встречи и не хватало.
