Сергей Зверев - Граница на замке
— И каким же образом?
— Увидишь, — загадочно произнес Харс, — важно, что машины пройдут на ту сторону.
Полковник замолчал, глядя вперед. Крыть было нечем, и оставалось только отмалчиваться.
— Ладно, успокойся. Сейчас сообщим нашему другу, чтобы не волновался, — довольно сказал артвинец, извлекая рацию. — Артурчик? Спешу тебя обрадовать. На границе все спокойно.
— Точно спокойно? — затрещала рация голосом собеседника, ехавшего в одной из фур.
— Точнее некуда. — Харс, усмехнувшись, взглянул на темное строение КПП и на одинокий грибок без часового. — Вот мы и приехали.
«УАЗ» остановился. Глава районных спецслужб с загадочным видом окинул взглядом Авдеева, недоумевающего, что же удалось сделать его компаньону для прохода машин.
— Ну что, полковник, выйдем, подышим свежим воздухом? — товарищи по бизнесу выбрались из машины.
Под ногами захрустели мелкие камешки. Южная ночь ослепляла великолепием. Трещали цикады.
— Хорошо-то как, а, полковник? Чувствуешь? — ухмылялся Харс. — Ты знаешь, а я вот часто задумываюсь: бросить все дела к чертовой матери и удалиться вообще на лоно природы. Никаких тебе забот, головной боли, душевных расстройств. Ну, представь себе: живешь отшельником, думаешь о вечном, дышишь чистым горным воздухом. Сам очищаешься и физически, и морально. А здесь ведь живешь, как на вулкане, — сегодня на коне, а где будешь завтра, никто не знает. Ты как думаешь?
Авдеев неопределенно кашлянул, слушая откровения собеседника. То ли он издевался, то ли нет — понять было нельзя.
«Да уж, ты бы лучше повесился, чем оставил золотую реку, плывущую к тебе в карманы, — думал полковник. — Пару десятков таких альтруистов, как ты, — и не то что Кавказ, куда больше подчинить можно».
— Однако жизнь — штука такая, — продолжал Харс, — что если уж впрягся в повозку, то так и тащишь свой груз до конца. А как же? Даже если бы и захотел, выйти невозможно. Справа, слева, позади — задавят ведь. Растопчут, сожрут и не подавятся.
Сколько сам растоптал и сожрал Алхан, он, конечно же, предпочел скромно умолчать.
— Приятно смотреть, когда результаты работы видны, так сказать, невооруженным глазом, — кивнул он на колонну транспорта, двигавшуюся по дороге.
Фуры, ехавшие позади, приободренные его сообщением и получившие «зеленую улицу», взревев моторами, одна за другой ехали вперед. В кабине одной из машин мелькнуло лицо Даратола. Алхан, театрально изогнувшись, указал вперед обеими руками: мол, путь свободен, гости дорогие, милости просим!
Огромные машины, тускло отсвечивая бортами, одна за другой шли вперед, тяжело нагруженные ценным и скоропортящимся грузом. На лице Харса царило довольное выражение. Через несколько минут машины растворились в темноте. Казалось, что никакой колонны и не было, что все это — мираж.
— Ну что же, полковник, в целом я доволен тем, что все закончилось хорошо, — сказал, закуривая, Харс. — Несмотря на некоторые неприятности, нам все-таки удалось разрешить наши проблемы, что не может не радовать. Я думаю, и ты остался удовлетворен, не так ли?
— А где, кстати, бойцы? — вдруг забеспокоился полковник, вертя головой по сторонам.
— Да там… — неопределенно указал Алхан на строение КПП, где темные окна зияли зловещей тишиной, — только я бы не советовал…
Не слушая его, движимый какими-то смутными предчувствиями, офицер налег на дверную ручку. Дверь со скрипом подалась.
— Черт побери! — пробормотал Авдеев, споткнувшись обо что-то в темноте.
Через несколько секунд он включил свет и в ужасе отшатнулся.
— Я же говорил: нечего там делать, — прищелкнул языком артвинец, — сейчас последует продолжение.
Он оказался прав: опомнившись от первого шока, полковник выскочил из помещения и, схватив Алхана за грудки, заорал диким голосом:
— Что же ты сделал, сука?! Мы так не договаривались! — Несмотря на ночное время, в свете фонарей было видно, что на лице у офицера выступили капли холодного пота.
В мгновение ока охранники оторвали полковника от своего шефа.
— Остынь, — Харс брезгливо смотрел, как его охрана удерживает беснующегося Авдеева, — ты сам подкинул идею о ЧП. Поздно теперь тут идеалиста разыгрывать. Чистеньким хотел остаться? Я понимаю, конечно, хорошо денежки грести и в белых перчатках расхаживать. Так ведь нельзя так. Работа у нас сложная, не совсем чистая, всегда запачкаешься.
— Я подкинул? О таком ЧП?! — Налитые кровью глаза Авдеева, казалось, были готовы выскочить из орбит.
— Это кавердинские диверсанты сделали. Теперь все повиснет на несговорчивом майоре, и его уберут отсюда, — холодно продолжал Харс. — Чем тревожней на границе, тем выше ставки за перевозку. Деньги просто так здесь не платят…
Глава 27
По ночной дороге несся армейский «УАЗ». В такое неурочное время у десантников были важные дела — служба требовала их срочного прибытия на пост. Батяня и Щекочихин спешили к посту, не подававшему никаких признаков жизни. Почуяв неладное, Лавров, не теряя времени, решил отправиться на выяснение ситуации. Фары машины вырывали из темноты то дерево, то разлапистый куст. На неровной горной дороге машину трясло и подкидывало, но Батяня, сам севший за руль, гнал «УАЗ», насколько возможно, быстро. Он чувствовал, что молчание на КПП сейчас ничего хорошего не означает. Само по себе в любом случае это уже является из ряда вон выходящей ситуацией, а уж в тех далеко не курортных условиях, в которых они находятся…
— Да я не думаю, товарищ майор, что там что-то случилось, — с виноватым видом говорил старлей, пытаясь успокоить, похоже, себя самого, — заснули, как пить дать. Ну, ничего, я им устрою веселую жизнь. Ишь, расположились себе на отдых, пользуясь отдаленностью. Ясно, решили, что после предыдущей проверки никто уже в ближайшее время сюда не наведается, — правда, слова старлея успокоения почему-то не приносили.
Батяня не отвечал, сжав зубы и выкручивая руль. Слишком много за последнее время случается накладок и совпадений. Хотя, конечно, дай бог, чтобы слова Щекочихина оказались правдой…
Старлею же было хреново. Нет, физически он был парень крепкий, хоть до Батяни ему было далеко. А вот внутри офицер чувствовал, как кошки или кто там еще скребут по душе. Всякие-разные, пока еще не совсем ясные подозрения крутились в голове, отнюдь не принося успокоения. Да еще этот чертов пост… В общем, ощущения были неприятными.
Вдали показался КПП. В окошке горел свет, что уже несколько успокаивало.
— Ну вот, я же говорил, что все нормально, — облегченно вздохнул старлей.
К нему уже вернулась его прежняя самоуверенность. Офицер со скрытой ухмылкой поглядывал на майора, думая о том, что хваленый Лавров, оказывается, любит зря потрепать нервы не только другим, но и себе. Достав сигарету, он закурил.
— Увидим… Прибыли, — лаконично констатировал Батяня, глуша мотор.
Машина остановилась. Выйдя наружу, майор сделал знак старлею, уже было открывшему рот, помолчать. Тот подчинился, хотя было видно, что к подобной предосторожности офицер отнесся скептически. Батяня внимательно прислушался, окинув взглядом все вокруг. Было тихо, только где-то вдали пела невидимая птица. Два офицера быстрым шагом приблизились к грибку. Никакого окрика часового, вообще никакого присутствия живого человека… Глаза майора почти сразу же выцепили из полутьмы то, что мгновенно лишало всяких иллюзий.
… — твою мать! — увиденное заставило на мгновение прикрыть глаза даже видавшего виды Батяню.
Чего-чего, но такого он не ожидал. Это было уж слишком. Взору прибывших офицеров открылась в высшей степени неприятная картина. Часовой с перерезанным горлом в неестественно вывернутой позе лежал на песке. На лице, перепачканном кровью, застыл смертный ужас. Автомат валялся рядом, и было похоже, что солдат даже не успел использовать оружие. В мгновение ока ситуация из тревожной переросла в катастрофическую.
— А… — произнес Щекочихин, указывая на караулку, в окне которой горел свет. Закончить фразу он не успел, поскольку Батяня, как человек, более опытный, среагировал быстрее и, доставая на ходу пистолет, круто развернувшись, бросился к КПП. Старлею осталось лишь догонять командира.
Бежать было недалеко, но встречать начальство там оказалось некому. Батяня толкнул дверь и вскочил в помещение, следом за ним — старлей. Реальность превзошла все подозрения: вид трупов внутри караулки свидетельствовал, что солдаты были зарезаны во сне. Только сержант, похоже, был настигнут у дверей: он лежал, растянувшись вдоль порога. Батяне было совершенно очевидно, что сила у нападавшего или нападавших — огромная: растерзанные тела служили тому ярким подтверждением. Щекочихин в буквальном смысле онемел, глядя на то, что творилось вокруг. С него слетела вся спесь и самоуверенность, и Лавров невольно сравнил еще недавно самоуверенного старлея с мешком картошки.
