Сергей Кулаков - Удар блокируют ударом
Итак, путешествие завершается. Завтра они вернутся в Варшаву, где Роман передаст микропленку товарищу Орлову. Российское посольство – та же Россия. Так что отца Тадеуша он не обманул. А Орлов диппочтой перешлет пленку в Москву. Здесь все отработано до мелочей, и никаких загвоздок не предвидится.
«А я уже вечером буду дома, – потянулся Роман. – Лена, поди, истомилась, меня ожидая. Надо бы ей позвонить. Ну да ничего, еще сутки потерпит. На порошок ей денег хватит, а там и я подоспею. Кое-что из вверенной суммы осталось, недельку погуляем от души. Эх, Лёня, Лёня… Ну, ладно, не будем душу травить. Как-нибудь обойдемся. Вдруг в рулетку повезет? Давно пора…»
Он завел машину и поехал в гостиницу, сильно надеясь, что Марта уже спит. Перспектива общения с ней его не вдохновляла. Треснет коньяку и полезет с любовью. Роман был не против активных женщин, но ему не нравилось, когда эта активность чересчур доминировала над чувственностью и превращала приятное занятие в бег по пересеченной местности.
Но, если полезет, придется терпеть. Не подводить же Контору в последний момент. Может, это и имел в виду Дубинин, разрешив задержаться на ночь? Они там стратеги те еще, могли все заранее спланировать. Чтобы не оставить мадам Гаранскую внакладе.
Портье встретил вежливенькой улыбочкой.
– Будьте добры, разбудите меня в шесть утра, – сказал Роман.
– Как пан прикажет, – поклонился портье.
Роман поднялся наверх, постоял под дверью десятого номера. Кажется, тихо.
Тихонько отпер дверь. И едва сдержал разочарованный вздох. Марта в шелковой комбинации лежала на кровати и листала журнал.
– Ты так быстро?
– Да, быстро, – сказал Роман, закрывая дверь.
Он повесил на крючок куртку, думая, как быть с пленкой. Не хотелось перекладывать ее на глазах у Марты. Решил, что сделает это чуть позже.
– Ты голоден? – спросила Марта, вставая и накидывая халат.
– Есть немного.
– Может, посмотрим, что положила в корзинку Ванда?
– Ничего не имею против.
Марта, словно вспомнив о том, что она женщина и хозяйка, начала выкладывать на журнальный столик припасы доброй толстухи.
От запаха жареной колбасы у Романа заурчало в желудке. Он невольно подался ближе к столу, окидывая голодным взглядом разложенные по салфеткам яства.
Ужин получался походным, но Роману так даже больше нравилось. Романтичнее, что ли. И Марта, суетящаяся вокруг стола в коротком халатике, казалась заботливой молодой женушкой.
– Говорят, на ночь есть нельзя, – с тихим воркующим смехом сказала Марта.
У Романа при звуках ее смеха прошла по телу теплая волна. Марта легко ступала по ковру босыми ногами, изящные коленки мелькали в разрезе халата. Такая она была… такая… очень даже заманчивая.
– Это говорят те, кто сам ест больше всех, – возразил он.
Марта звонко расхохоталась. Грудь ее свободно заколыхалась под халатом.
«Показать ей на прощание, что такое добрый русский секс? – подумал вдруг Роман, чувствуя знакомую вибрацию внизу живота. – Надо бы. А то еще подумает, что мы все на халяву получаем. Ну, придется попотеть, но ведь это – долг вежливости. Тут халтурить нельзя».
– Это будем? – показала Марта бутыль с настойкой.
– Почему нет?
Марта поставила бутыль на стол, нашла в тумбочке стаканы. Совсем как бывалый советский турист. Только кипятильника-спирали не хватало.
Роман зашел в ванную умыться. Посмотрел на себя в зеркало. Слегка небрит, слегка помят, но в целом сойдет. Затевать бритье не хотелось, час не ранний, да и Марта изждалась. Вон как порхает, просто не узнать. И глазки так это бойко горят.
А что, живой человек. Немного нестандартный, но в целом – женщина как женщина. Бери и…
– Ты скоро? – просунула Марта в дверь свой острый подбородок.
– Уже иду.
Марта не без умысла задержалась в дверях, и Роману ничего не оставалось делать, как заключить ее в объятия. Ее тело в тонком, скользящем шелке просто таяло под его руками. Бюстгалтера на ней не было, и отвердевшие соски отчетливо натянули легкую ткань.
– Ты такой милый, – прошептала она, вывертывая шею и целуя его в губы.
Если бы не умопомрачительный колбасный дух, Роман немедленно приступил бы к осуществлению своего эротического плана. Но желудок – главнее всего остального, и Роман потянул Марту к столу.
– Как ты красиво все оформила!
Они уселись в кресла возле столика, Роман взвесил в руке тяжеленькую бутыль. Не меньше литра. Есть чем отметить маленький семейный праздник.
Памятуя о склонности Марты к серьезным порциям, Роман налил сразу по полстакана настойки.
– Ну, что, за успех нашего предприятия?!
Марта, сверкая глазами, мотнула головой.
Они тихонько чокнулись и выпили. На этот раз настойка пошла как по маслу. Сказывалась разница между питьем до важного дела и после.
Выпив, Роман, не чинясь, взялся за закуску. Марта по-прежнему вела себя смирно, то есть не ерепенилась и неожиданных фортелей не выкидывала. Аккуратненько кушала куриную ножку и трогательно следила за тем, чтобы Роман жевал не переставая.
Чтобы не тратить попусту время, налили по второй. Выпили без тостов, но дружно. Марта, правда, едва пригубила. Сказала смеясь, что для нее это слишком крепко. Роман, почуяв прилив сил, хотел бежать вниз, требовать коньяку или, на худой конец, водки, но она отговорила, сказав, что лучше не поднимать шум.
– Но я хочу, чтобы тебе было хорошо, – возразил Роман.
– Мне и так хорошо.
– Но тебе же не нравится этот самогон.
– Нравится. Мне все очень нравится.
– Знаешь, – пожаловался Роман, – вот мы с тобой знакомы уже четвертый день, а я совершенно тебя не понимаю.
– Это так важно?
Роман усмехнулся, налил еще. От настойки внутри стало горячо и упруго, в голове возникла веселая муть. А хороша, зараза.
– Может, это и не так важно, – сказал он, глядя в ее смеющиеся глаза. – Но мне хотелось бы знать о тебе немного больше того, чем я знаю сейчас.
– Спрашивай, и я тебе все расскажу.
– Угу, – кивнул он. – Вот еще по одной – и поговорим.
Налили, выпили. Роман – снова полстакашка, Марта подняла и поставила.
– Так что ты хотел узнать? – спросила она, усаживаясь с ногами в кресло.
– Многое… Слушай, я закурю, можно?
– Пожалуйста. Только открой окно.
Роман открыл окно, подышал дождевой свежестью, вернулся к столу. Марта с легкой улыбкой следила за ним – ждала, что он скажет.
Он закурил, чувствуя, что опьянел сильнее, чем можно было ожидать. Три раза по полстакана – это же мелочь. Наверное, сказывается усталость, решил он. И в настойке, несмотря что мягко пьется, градусов семьдесят, не меньше.
– Марта, скажи… Вот я спорил с руководством и не мог понять…
– Ч-ш… – прижала она палец к губам.
– Да, ты права, – перешел на шепот Роман. – Так вот, я не могу понять, зачем ты согласилась нам помочь?
– Тебя это так волнует? – удивилась она.
– Ну да. А что, я не человек? Ты думаешь, если я делаю свою работу, не совсем чистую, и иногда убиваю людей, то не могу иметь простых человеческих чувств?
– Нет, я так не думаю…
– Ну так скажи.
– Что тебе сказать, Роман?
– Зачем ты вызвалась помогать нам? Ведь это было опасно. За тобой следили вооруженные люди. Или?..
Тут он замялся, пыхтя сигаретой. Его вдруг смутил ее прямо уставленный на него взгляд.
– Почему ты не договорил?
Она протянула руку и ласково погладила его по щеке.
– Сейчас, – сказал он, целуя ее ладонь. – Сейчас договорю. Еще немного выпью и договорю.
Он налил себе настойки – Марта отрицательно покачала головой, – вытянул стакан до дна.
– Это какой-то убойный напиток, – промычал он, закусывая сигаретной затяжкой. – На табаке они его настаивают, что ли?
– На травах, – сказала Марта. – На лесных травах и ягодах.
– На волчьих, наверное.
Марта засмеялась:
– Какой ты смешной.
– Да, – согласился Роман. – Я смешной. Мне нравится быть смешным.
Он погасил окурок, откинулся на спинку кресла.
– Ты о чем-то хотел узнать, – напомнила Марта.
– Да, я хотел узнать… Скажи, как называются духи, которыми ты пользуешься?
– Зачем тебе знать их название?
– Я куплю такие же, чтобы вспоминать о тебе в Москве.
– Не скажу, – покачала головой Марта. – Пусть это будет моей тайной.
– Пусть, – усмехнулся Роман. – Одной тайной больше, одной меньше – какая разница. А что, Марта, дед тебя в детстве не бил?
Он хотел пошутить, но Марта вдруг помрачнела и опустила глаза.
– Марта, что с тобой? Я не то сказал? Прости…
– Нет, ничего, – сказала Марта. – Просто это… не самые лучшие воспоминания.
– Я не хотел тебя огорчить.
– Нет, ты не виноват… Дед меня никогда не бил. Но он наказывал меня по-другому. Запирал в пустую комнату. И не выпускал, пока не становилось темно.
– Вот как… – только и сказал Роман, проклиная свою несдержанность.
