Сергей Коротков - На острие победы
– Давай, «эмпэшка», молоти своих же хозяев! – шепнул сам себе Селезень, машинально улыбаясь. – И мне приятно, и тебе зачет.
Когда огонь немцев усилился, а их порядочное количество оттекло от мельницы, снайпер убрался восвояси, углубившись в чащу леса. Защитникам мельницы это дало определенную передышку и веру в живучесть товарищей.
– Работаем дальше, старшина! – крикнул лейтенант и стукнул ребром ладони себя по колену, вызывая очередной приступ боли и возврата бодрости. Жестко, но действенно.
Гауптшарфюрер, прибывший на место боя с русскими диверсантами вторым, почтив погибшего товарища, вернул каску на голову, приподнялся от трупа офицера с размозженной головой и зло прошипел сквозь зубы:
– Проклятье! Клюге? Вы, как следующий по званию после убитого командира вашей роты, назначаетесь старшим. Хватайте отделение солдат, делайте факелы и спалите эту чертову мельницу дотла. Мы больше не будем церемониться с проклятыми парашютистами. Пусть горят в аду! Выполнять.
– Слушаюсь, герр офицер!
– Пусть сгорят, чертовы герои! – прошептал офицер и нырнул за борт бронемашины, укрываясь от очередной порции свинца со стороны мельницы.
Глава 11
Врагу не сдается наш гордый «Варяг»!
Селезень оторвался от винтовки, еле сдерживая себя, чтобы не зареветь громко, утер слезы с лица и век, мешающие разглядывать в окуляр прицела горящую мельницу, и снова прильнул к оптике. Там, метрах в трехстах от него, пылало огромным пионерским костром здание, в котором защищались и укрывались боевые товарищи. Они не сдались, не погибли от пуль врага, а сгорали, стоически перенося боль и страдания. И рядовой Селезень ничего не мог поделать, не мог помочь им, понимая, что против многократно превосходящих сил противника он в одиночку ничего не сделает. Только погибнет сам и оставит Лизу с этими двумя ценными пленными офицерами, бросит ее на произвол, откуда девчонке не выбраться одной и не выполнить задачу, ради которой их группу сюда направила Родина.
– Простите, братцы! Мы никогда не забудем ваш подвиг, – прошептал снайпер, снова промокнул глаза и, замерев, выстрелил.
Один из солдат, шедший в оцеплении в сторону опушки, взмахнул руками, выронил оружие и упал в траву. Тотчас редкий строй фашистов открыл беспорядочную стрельбу, выкашивая кустарник на меже между лугом и лесом. Селезень отполз назад и, пригнувшись, побежал на восток, в глубь чащи.
Мельница и правда вздымала ввысь яркое пламя пожара.
Наверх вы, товарищи! Все… по местам!
Последний парад наступает.
Врагу… не сдается наш гордый «Варяг»,
Поща… пощады никто не жела-а-ет…
Лейтенант, задыхаясь в дыму, сначала шепотом, потом громче и громче начинал петь знаменитую песню погибающих матросов «Варяга». Он постреливал из немецкого автомата в отдельные фигуры, маячившие по кустам, почти уже не менял позиций и… умирал. Крови Неупокоев потерял много, вдобавок очередное ранение ноги поначалу вернуло его в сознание, но затем опять жизнь стала покидать его. Он шастал по третьему этажу, похожему на решето от пуль и взрывов, периодически напоминал врагу о себе редкими выстрелами и уже ни о чем не мечтал. Лейтенант знал, что победа будет за Красной Армией, она освободит свою территорию и выкинет фашистов далеко-далеко. Что литерный этот не дойдет до фронта, его завалят здесь, в этих прусских землях. Непременно завалят!
…Свистит, и гремит… и грохочет кругом,
Гром пушек, шипенье… снарядов…
Прощайте, товарищи! С богом… ура-а!..
…Не думали мы еще с вами вчера…
Не скажет ни камень, ни крест… где легли
Во славу мы русского флага…
Снизу раздался надрывный рев старшины – стон боли и ужаса. Васюков с пробитой ногой, двумя ранами плеча и головы, объятый огнем, встал в дверном проеме, разбитом ранее бронемашиной, и стрелял из ППШ, веером посылая пули. Он вторил песне лейтенанта и горланил из последних сил:
Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,
Пощады никто не жела…
Грудь бойца пробила пуля, он кашлянул, захлебнулся, но устоял на перебитых ногах, опустил автомат и с трудом поднял руку. Взору затаившихся гитлеровцев в свете единственной неразбитой фары предстал непристойный жест русского, давно выученный фашистами.
– Черт вас побери, недоноски! Какого вы стоите… уставились на этого… Кончайте с ним! – зашипел на солдат офицер, держа разряженный пистолет в опущенной руке.
Васюков ехидно ухмыльнулся и закрыл глаза. Потому что умер прямо стоя на входе в полыхающую огнем мельницу. Штурмовики уже не увидели плавящегося от жара лица диверсанта, как и попадания пуль в его тело, – разведчик повалился назад, в бушующее пламя пожара.
– Герр офицер, вас к рации, – сообщил солдат из кабины броневика, – прибыл патруль Майера, спрашивает, нужна ли помощь.
– Явились, черт бы их побрал! Наверное, пятки натерли от такой спешки?! – съязвил офицер и закинул ногу на ступеньку кормы бронемашины. Но в этот момент очередь из дымящего окна третьего этажа мельницы прошила шею и плечи командира штурмовиков. Он грубо повалился на землю, усыпанную пустыми гильзами, и уставился в ночное небо стеклянными глазами. На его лице запечатлелась недоуменная мимика.
А в темном небе уже гудела эскадрилья дальней авиации, из бомболюков которой на зарево ветряной мельницы вдруг посыпались черные точки.
* * *– Прошли госграницу СССР, скоро будем над заданными квадратами, – громко сообщил летчик, высунувшись из кабины внутрь фюзеляжа.
– Отлично! – офицер, сопровождающий Сергачева, показал вытянутый большой палец кулака и взглянул на ветерана. – Готовы, Семен Степанович?
– Нет, – честно ответил Сергачев, съежившись у самой двери самолета большим грузным тюком. На нем сейчас висело столько амуниции и снаряжения, что поковыряться в носу не получалось. А ведь так нещадно чесались ноздри, и пот застилал стекла пилотных очков.
– Не бойтесь, мы поможем! – продолжал улыбаться разведчик, но какой-то неискренней и напряженной выглядела его мимика.
Вдруг самолет тряхнуло, а вокруг забухали разрывы снарядов. Зенитки укрепрайона, ожидавшие противника по информации операторов постов наблюдения за воздухом, поймали в лучах прожекторов самолеты и начали артобстрел. Буквально сразу один из бомбардировщиков загорелся и стал снижаться, оставляя за собой черный шлейф в темном небе. Остальные совершили небольшой вираж и продолжили полет. Вслед за ПВО укрепрайона «заговорили» зенитные посты литерного, боясь, что советская авиация летит уничтожать именно их объект. Но с воздуха спецсостав не было видно, только вспышки выстрелов зениток и трассирующие линии крупнокалиберных пулеметов, прошивающих низкую облачность.
А вот опознавательный знак в виде огня в черной бездне земли летчики увидели воочию. И стали заходить на обозначенный квадрат. Потому что именно в этих местах, по телефонному сообщению и огневому сигналу РДГ Неупокоева, должен был находиться литерный.
– Парни действительно совершили невозможное! – сказал один пилот другому, оттягивая штурвал и выводя самолет в пике. – Добрались до изделия и подожгли его. Теперь держись, «Крыса»! Мы идем к тебе.
Всего две минуты понадобилось пролетевшим один раз над целью самолетам, чтобы покрыть местность бомбами. Пылающую мельницу разнесло в клочья, отчего летающие головешки и искры долго озаряли округу, прощальным фейерверком освещая место гибели двух храбрых разведчиков – лейтенанта Неупокоева и старшины Васюкова. Накрыло и разбегающихся в ужасе штурмовиков. Наутро подтянувшиеся силы немцев застанут печальное зрелище в этой холмистой местности: выжженная земля, дымящие воронки, полсотни трупов, исковерканную технику, тлеющие останки мельницы.
– Обратно уходим по новому маршруту, старый пристрелян ПВО, – сообщил пилот повернувшего назад «Пе-2», – и еще… У нас перебит масляный шланг, там течь, будьте осторожны, возможен пожар. И вероятна опасность не дотянуть до Литвы. Готовьтесь к сбросу, парни!
– Зашибись! Алексей, ты слышал?
– Нам нужно десантироваться в квадрате…
Договорить разведчик не успел – на глазах ошарашенного Сергачева произошло то, чего любитель твердой почвы под ногами всегда боялся. Близкий разрыв зенитного снаряда разорвал оболочку фюзеляжа бомбардировщика прямо за спинами двух силовиков НКГБ и их тела тоже. Внутрь самолета ворвались облако огня, дыма и порция осколков. Бойцов разбросало по стенам транспорта, Сергачева оглушило и опалило ему усы и кожу лица. Глаза спасли очки, а один из горячих осколков впился в цевье висящего на груди автомата, не поранив его хозяина.
