Антикиллер-5. За своего… - Корецкий Данил Аркадьевич

Берц полез по карманам – только шорох стоял; Ниндзя двумя руками выгреб деньги из лотка банкомата, не глядя сунул за пазуху.

– Двинули, Берц.

– Сейчас…

Треснула ткань, Берц яростно вырвал из кармана огромный «лопатник», на асфальт со звоном полетела мелочь. Оглушенное тело внизу заворочалось, застонало. Лопух уже мчался к ним.

– Валим! Валим! Идут!.. – взвизгнул он не своим голосом и, не притормаживая, улетел во двор.

Побежали. Рассыпались. Ниндзя подумал, что надо завязывать с курением, честно… Дыхалка стала ни к фигу собачьему…

Через пять минут сидели в сквере за домом Лопуха, подсчитывали улов. Три с половиной тысячи банкоматовских, хрустящих, и шестьсот с мелочью рублей из бумажника. Живем! До Лопуха вдруг что-то дошло, он вскинул руку (едва в лоб себе не попал), посмотрел на часы.

– Твою ма-а-а!.. Магазин-то – тю-тю-у-у!.. Закры-ы-ы! А могли бы отметить… как полага-а-а!..

Лопух перевозбужден. Зубы клацают, он не до конца выговаривает слова, рожа белая, какая-то бесформенная, как у подтаявшего снеговика. Он чуть не плачет (магаз! водка!). И в то же время Лопух счастлив, как малое дитя. И остальные счастливы. Громкое, ревущее счастье: ого! у них получилось!!!

– В магаз все равно лучше не соваться пока, – успокоил пацанов Берц. – Есть другое место. Двинули. Только быстро.

Через дворы вышли во Второй Платовский переулок, там недавно открывшийся бар, пока еще без названия, на квадратной вывеске написано просто: «Бар 16–03». Видимо, означает, что заведение работает с четырех дня до трех ночи, хотя местные уже прозвали его «Скорая помощь» (срочно звоните 03!). Народу человек двадцать, но продохнуть негде – барчик крохотный совсем. Они стояли у стойки, ожидая, когда бармен обслужит другую компанию. Лопух суетился, шипел через зубы: «Суки… да я их ногами покачу… сколько можно… щас раскидаю, блин…» Как будто в сортир ему приспичило. Берц то хмурил брови и цыкал на него, чтоб не лез, а то вдруг начинал душиться каким-то беспричинным смехом.

Наконец бармен освободился.

– Очередь у вас, как в СССР за колбасой! – Берц ослепительно улыбнулся ему, посмотрел на часы: – Уже пятнадцать минут тут стоим!

Оглянулся на Ниндзя, подмигнул.

– Какие пятнадцать! Все двадцать! – гаркнул Ниндзя.

Ёханый бабай, а ведь точно – это их алиби на случай какого-нибудь прокола. В смысле, они не у магазина терлись, где козлика загасили, они в баре зажигали… Ха-ха! Не гасили, а – зажигали! Неплохо придумал Берц!

– Чего шумим, молодые люди? – Бармен поднял глаза. Прищурился, навел резкость. – Так… Во времена СССР ваши родители еще в пионерах ходили… Восемнадцать есть? Паспорта с собой?

– О! Конечно! – Берц с неподдельным воодушевлением похлопал себя по карману джинсов.

Бармен хмыкнул. Ну, так… дружелюбно вполне.

– Тогда лучше стойте молча и не грузите. Что пьем?

…Накатили весело. Сидячих мест нет, стоишь, дрыгаешь ногой за длинной стойкой, как в пивняке. После третьей бармен стал называть их – «грачи».

– Эй, грачи, потише там, а?

Ни фига, мы не грачи никакие. Мы волки. Новые волки. Я правильно говорю, пацаны? Давайте за то, чтобы… Не, просто за нас, пацаны. Короче, за нашу дружбу, настоящую пацанскую дружбу!.. Когда мы вместе, мы… Пацаны, мы кого хочешь завалим, реально!!! Да-а-ааа!!! Мы чего хочешь заделаем, любые дела!!! И все будет ништяк!!! И нам все пох!..

Грачи, грачи… Сам ты грач!

Дятел!

Тихо, тихо… Все нормально.

Тш-ш, пацаны-ы…

…А отделение «Вестерн Юнион» на Малосадовой? Охраны, считай, нет, а бабла – море! И никто, ха-ха, не чешется, никто не докумекал еще! (А Лопух – докумекал! Лопух, ты реально молоток!)

А Шкет? А Франц? А старые времена?

Пох Шкет. Пох старые времена. (А новые будут еще круче!)

А Цифра?

Цифра сучка. (Красивая сучка!) Нет, я ее обломаю по самый корень, вот увидите. При вас обломаю, вы будете свидетели. Она у меня с руки кормиться будет… По команде… У левой ноги будет лежать и в глаза заглядывать…

Ёханый бабай. Ниндзя не сразу уловил суть. А когда уловил, она ему показалась гнилой, липкой и странной. Он видел Берца у стойки, как он равнодушно тянет «белую», а рядом (у левой ноги) суетится голая Цифра и пытается заглянуть ему в глаза… Это было глупо. Это было противно… Противо… естес-сственно…

– Она тебе телефон свой дала?

Берц смотрел на него:

– Нет.

– А где она живет, знаешь?

– Слушай, Берц…

– Я все равно узнаю. Думаешь, не узнаю?

Вот только что все было хорошо. Зачем он? Ниндзя ясно видел траекторию возможного удара, она пульсировала зеленой линией в прокуренном воздухе: с левой, по дуге, в открытый висок, он не успеет прикрыться или уйти, у него в руках стакан. Красная неоновая линия показывала, как Берц будет лететь, сшибая посуду… нет, сперва ударится мордой в стойку. Красная линия упиралась в пол и заканчивалась надписью «Конец фильма». Берц уже не встанет. По крайней мере без посторонней помощи.

– Да я по телефонному справочнику… Три минуты! Не веришь?

Лицо Берца расплывалось, ускользало из фокуса.

– На то она и Цифра, чтобы ее вычислить!

Смех. Ха-ха. Точно. На то и Цифра…

Ниндзя встряхнул головой. Он вдруг решил, что бить Берца – это абсолютно лишнее. Ему даже стало жалко его, такого… Ёханый бабай. Берц, дай я тебя обниму, придурок ты сраный… И пошли уже домой. Да, пацаны. Пока мы еще на ногах… Хватит, хватит, сваливаем… Поднимай Лопуха…

Грачи улетели, эй!

Фью-у!

– Серая?

– Ну, типа…

Типа – это значит, серебристая, но очень, очень чумазая. Самая чумазая во дворе. Старенькая «Лада» родителей Цифры забрызгана грязью по самые окна. И окна забрызганы тоже. В городе неделю ни капли дождя, где они только такую грязь нашли?

– Так он же охотник, ёксель, по болотам, наверное, шастает, – пояснил Берц.

– Кто?

– Кто, кто. Не Цифра же! Отец ее, кто еще!

– Он не отец, он отчим, – сказал Ниндзя. – Она его зовет Ящик.

– Какая, в ж…у, разница? – сказал Берц.

Они с Лопухом провели настоящее расследование, угробили на это целых два дня. Телефонный справочник «Мой Тиходонск», электронная база данных «Мобилкома», даже службу горсправки подключили! Вычислили Цифру, ёханый бабай!

– Он вчера вечером с колесом что-то делал… Я видел, как он из багажника ружейный чехол доставал, чтобы к домкрату добраться… – Берц наклоняется, сплевывает шелуху от семечек вниз, на асфальт. Шелуха летит, кружась, черно-белыми вертолетиками.

Они на крыше трансформаторной будки. Мягкий, нагретый за день гудрон липнет к подошвам, крыша мелко вибрирует от бурлящего под ней электричества, как крышка кастрюли с борщом. Высота где-то с двухэтажный дом, весь двор как на ладони. Зато самих их не видно из-за растущих рядом тополей. Судя по кучам мусора, местные здесь, на крыше, киряют, жарят шашлыки, чуть ли не именины справляют…

– Никто не станет хранить ружье в багажнике, – сказал Ниндзя. – У охотников, я слышал, сейфы специальные, железные…

– Насрать на твои сейфы, – фыркает рядом Лопух. Он совсем не умеет жрать семки, мокрая шелуха прилипла к подбородку, он ее даже не убирает. – Мой дед тоже охотник был, на Зеленый ходил, на уток. У него по всей хате ружья валялись – двустволка и берданка, какой, к фигу, сейф? И у всех так, не только у него одного!

Лопух энергично почесал глаз, над веком осталась шелуха. Когда глаз открыт, она не заметна, а когда моргнет – мелькает черная точка. Хочется протянуть руку и снять ее, чтобы не действовала на нервы, и вообще послать Лопуха подальше. Но Ниндзя сдерживается.

– Так то в хате! А это – багажник, машина, это – улица, ёханый бабай! Вон, я тебе этот багажник маникюрными ножницами открою, хочешь?

Берц и Лопух обмениваются взглядами. Пауза. До них доходит. Им нравится ход его мыслей. Ружье – это даже лучше, чем отнять четыре тысячи у какого-то козла возле банкомата…