Кочевники поневоле - Гелприн Майк

Старик неожиданно расхохотался.

– Вот как, – отсмеявшись, сказал он. – Дипломатическое предложение, надо же. До сих пор мы гнали святош из весенних месяцев взашей. Они тоже называли себя парламентёрами. И всех это устраивало, какая с нами может быть дипломатия. А теперь, значит, июльских ханжей так припекло, что они решили явиться лично, рискуя отморозить вельможные задницы. Вот что я тебе скажу, лейтенант Мартен, или как там тебя. Отправляйтесь-ка вы восвояси и благодарите своего несуществующего бога за то, что унесли ноги.

– Погоди, Свейн. – Верзила с длинными рыжеватыми волосами наклонился к старику и зашептал ему на ухо.

С минуту Свейн молчал, раздумывая и уставившись в снег под ногами. Затем поднял голову.

– Возвращайся к своим людям, лейтенант, – сказал он хмуро. – Пускай спешиваются. Пойдёте за нами, коней поведёте в поводу. Мы выслушаем вас.

К февральскому кочевью шли по протоптанной в снегу узкой тропе след в след. В пути молчали, тишину нарушал лишь скрип подошв и конских копыт по упругому насту, да изредка доносившийся из леса далёкий, протяжный и тоскливый звериный вой.

– Пускай для них разобьют шатёр, Оле, – обернувшись к верзиле, прервал молчание старик Свейн, когда вышли на опушку. – И отправь кого-нибудь в середину декады. Пускай разыщут Бьёрна и разузнают, какого чёрта тот ручался за этого парня. Хотя нет, лучше, если Бьёрна они захватят с собой и привезут сюда. Вам придётся погостить у нас, – бросил Свейн парламентёрам.

– Хорошо, – впервые заговорил Патрик Каллахан. – Только прошу учесть, почтенный – времени у нас крайне мало.

– Это у вас его мало, – усмехнулся Свейн. – А у нас впереди всё время мира. Оле, проводи их, пусть, пока ребята ставят шатёр, посидят где-нибудь у костра.

Вот оно какое, зимнее кочевье, думал Франсуа, оглядываясь по сторонам по пути к костру. Ровные ряды расставленных на одинаковом расстоянии друг от друга шатров с протоптанными между ними тропинками. Обширная, свободная от снега площадка по центру. Пахнет дымом, жареным мясом и ещё чем-то особенным, резким, шибающим в ноздри звериным духом. Молчаливые, насупленные мужчины. Глядящие исподлобья и тоже молчаливые женщины, одетые в такие же, как мужчины, тяжёлые меховые шубы. Детей не видать вообще, и даже детских голосов не слыхать, не то что в апрельских крестьянских кочевьях, тонущих в разноголосице.

Ночевали в просторном и высоком, в полтора человеческих роста, шатре. Франсуа долго не мог заснуть, ворочался с боку на бок, думал. Его догадки о том, что зимний товар жизненно необходим летним месяцам, подтвердились. Только вот почему он необходим, лейтенант по-прежнему не знал. И что именно собирались предложить зимникам июлиты, не знал тоже.

Это выяснилось на следующий день, к вечеру, когда в их шатёр, дыша паром с мороза, вошли трое. Франсуа обменялся рукопожатием с Бьёрном Йохансоном, кивнул Свейну, третьего он не знал.

– Я – Ларс Торнвальд, – представился этот третий, среднего роста седой февралит с покатым волчьим лбом и глубоко запавшими стального цвета глазами. – Общим решением населения я возглавляю объединённый фронт зимних кочевий. С кем имею честь?

Ларс Торнвальд опустился на покрывающее землю матерчатое полотнище и уселся, скрестив ноги и уперев в колени сжатые мозолистые кулаки. Через секунду его примеру последовали Свейн и Бьёрн, а за ними и Франсуа с Антуаном Коте. Оба июлита остались стоять.

– Меня зовут Патрик Каллахан. Это мой брат Ричард. Мы официально представляем правительство республики.

– Это какое же правительство? – саркастически спросил Торнвальд.

– Правительство республики Терра.

– Мы такого правительства не знаем.

Патрик Каллахан неожиданно улыбнулся той самой дружеской и располагающей улыбкой, которой приветствовал Франсуа при знакомстве в апреле.

– Что, если мы не будем цепляться к словам, господа? – предложил июлит. – Если вам не нравится термин «правительство», я не против его заменить. Тогда, с вашего позволения, мы представляем здесь попросту население летних месяцев, так же, как вы представляете население зимних. Договорились?

– Что ж, будем считать, что договорились, – в тон Патрику ответил Ларс Торнвальд. – И что именно население летних месяцев хочет от нас?

– Я официально уполномочен, – Патрик обвёл взглядом всех троих февралитов поочередно, – предложить вам контракт. Длительностью в один год, по истечении этого срока обе стороны будут вольны продлить его или аннулировать. Позвольте огласить условия. Мы предлагаем возобновить торги. Расценки на зимний товар возвращаются на уровень четырехлетней давности. Вероятно даже, цифры будут несколько увеличены по отношению к прежним. В случае вашего согласия обозы с товарами выйдут к вам безотлагательно. Для ускорения процесса мы также готовы направить обозы в февраль и в декабрь одновременно. А также поставить первую партию товара авансом, полагаясь на ваше честное слово.

Патрик перевёл дух, улыбнулся.

– Это всё, – подытожил он и вновь стал серьёзным. – За исключением одного пункта.

– Какого же? – после минутной паузы осведомился Бьёрн Йохансон.

– Договор не распространяется на оружие. К сожалению, в том числе на мое личное, в летних месяцах в настоящее время его дефицит. Мы не сможем поставлять вам оружие в течение действия контракта. То же касается боеприпасов. Все прочие товары, включая медикаменты, предметы одежды, провизию и утварь, мы готовы поставлять в прежних или больших, чем прежде, объёмах.

– Ловко, – криво усмехнулся Свейн. – А через год, значит, дефицит оружия в летних месяцах прекратится? И вы начнёте его поставлять?

– К сожалению, на этот вопрос я не могу ответить, – развёл руками Каллахан. – И потому, что не уполномочен, и потому, что попросту не знаю.

– Зато я знаю, – сказал Свейн твёрдо. – Ваш контракт – элементарная затяжка времени, июлит. Вы ждёте, когда мы окончательно обессилим, и тогда будете диктовать свои условия. Хотя… скорее, не будете, а попросту нас перебьёте. А пока кидаете нам подачку, потому что от прекращения торгов вас припекло, не так ли?

Кровь бросилась Патрику в лицо. Он опустил голову и с полминуты простоял молча. Затем поднял глаза.

– Ваши обвинения отчасти справедливы, – медленно проговорил он. – Я отдаю себе отчёт в том, что оружие вам жизненно необходимо. Однако не в моей власти вам его предложить. Так же, как не во власти другой миссии, которая ведёт сейчас переговоры в декабре.

– Вот как? – Торнвальд встал на ноги и вслед за ним поднялись остальные. – Значит, вы пытаетесь протащить свой так называемый контракт с двух сторон? Откажут на западе, так, может, согласятся на востоке? Спешу вас уверить – это напрасный труд. Но не суть. Что будет, если мы откажемся?

Каллахан вздохнул, скрестил на груди руки.

– Война, – бросил он коротко. – В этом случае будет война.

– Что ж, спасибо за откровенность, – Торнвальд коротко поклонился. – Мы оставляем вас, господа. До завтра. Через сутки в это же время мы уведомим вас о принятом решении.

На выходе Бьёрн Йохансон обернулся и поманил Франсуа рукой.

– Тебя хочет видеть моя сестра, – сказал он, когда выбрались из шатра наружу. – Помнишь её?

– Конечно, – Франсуа вздрогнул и невольно покраснел. – Где она?

– В походной палатке. Пойдём, провожу.

Ступая вслед за Бьёрном через обложенную кострами площадку по центру кочевья, Франсуа беспорядочно думал о том, что через каких-нибудь пару минут всё решится. Спроси его, что именно «всё», он навряд ли мог бы дать вразумительный ответ. И, несмотря на это, понимал особым, внутренним чутьём, что от того, как сложится разговор с Хеттой, будет зависеть вся его дальнейшая жизнь.

«Или не будет, – встрял вдруг внутренний голос. – Она, возможно, плохо помнит, кто ты такой, а о встрече попросила из вежливости».

Франсуа, споткнувшись, чудом удержал равновесие и замер на месте. «Проклятье», – подумал он. Всё это время он подсознательно думал, что февралитке небезразличен. Даже строил связанные с ней иллюзорные планы. «Идиот, – выругал себя лейтенант. – Она наверняка о тебе и думать забыла».