Андрей Молчанов - Цепная реакция
Ушлая дамочка наверняка сообразит, что его приезд неслучаен, и туманом любовных чар ее не проймешь. Нет, надо по-другому… И выход, собственно, один…
Он пришел к ней домой в полдень: изыскан, тщательно побрит… Словом, красавец. Представился прямо с порога:
— Я из Центрального РУБОП, майор Атанесян. Хотелось бы, Алла, с вами поговорить. Желательно, наедине. Вашему мужу и дочери о сути нашего разговора, думаю, знать не надо.
На ее ухоженное моложавое лицо легла тень озабоченности. Однако глаза оставались беспечно лукавы и смешливы:
— Мужа нет, а Леночка в своей комнате, проходите.
Усевшись в предложенное хозяйкой кресло, Атанесян дружелюбно продолжил:
— У нас в Москве беда… Найдены две ваших подруги. Увы, убитыми. В записной книжке одной из них — ваш адрес.
— Кто это? — дрогнувшим голосом спросила она.
Атанесян хладнокровно описал внешность проституток — бывших подопечных Аллы, а настоящий момент пребывающих если не в полном, то — в относительном здравии, и проходящих свидетельницами по эпизоду убийства хозяина квартиры-диспетчерской.
— Оксана из Донецка и Таня из Кривого Рога, — выслушав майора, заключила она. — Но как же… Что произошло?
— Понятия не имею, ведется следствие, — вздохнул Атанесян. — Они сняли квартиру, занимались там… сами понимаете, чем… Я, в общем-то, не скрою, — добавил бесстрастно, — что мы беседовали с их подругой, прекрасно известной и вам — некоей Риммой Евсеевой, и она сказала, что одно время вы были у девочек “мамочкой”… Но я не из полиции нравов, и меня это не интересует. Меня интересует другое: человек, который еще раз опознает трупы. Вот и все.
— То есть? — Смешинки в ее глазах потухли.
— То есть — вы… — развел руками Атанесян.
— И что вы предлагаете?
— Предлагаю поехать со мной в Москву, я на машине… — Посмотрел на часы. — Если сейчас тронемся, то завтра утром подпишите все бумажки, и я провожу вас на поезд. Или на самолет, как угодно. Проезд, гостиницы и питание оплачу, насчет расходов не беспокойтесь. — Выразительно посмотрев на нее — и в самом деле привлекательную, как зрелый, сочный плод, безо всякого притворства произнес: — Очень жаль, если получу отказ от такой женщины…
И в устремленном на него изучающем взгляде внезапно почувствовал неуклонно разгорающееся желание…
— А если откажусь? — словно нехотя произнесла она.
— Тогда начнется созвон между моим начальством и вашими местными ребятами, прочая чепуха… — равнодушно проронил он. — Вам это надо? Городок у вас небольшой, потянутся грязные слухи… Нет, вы смотрите… — поправился вдумчиво. — Я не настаиваю… В конце концов, вы — всего лишь свидетельница, и вас никто ни в чем не обвиняет. Но, по-моему, лучше решить проблему раз и навсегда, чтобы к ней не возвращаться через барьеры и тернии. Мне — что? Я — человек служивый, увы… Могу, конечно, пойти к вашим милицейским начальникам, решить все с ними, но — зачем? Вы же не дура… Я бы сказал — отнюдь… — И Атанесян вновь недвусмысленно и откровенно уставился на загорелые, слегка полноватые, но оттого особенно волнующие своими зрелыми линиями, ноги хозяйки.
Суть его взора она превосходно поняла. Встала, неловко и торопливо поправив прическу.
— Но я должна собраться… Хотя бы принять душ… И дочь надо предупредить!
— Пожалуйста… Спешки нет.
— Вы здесь подождите…
— Я лучше в машине…
Алла вышла из комнаты, послышался в отдалении ее голос, обращенный к дочери, после зажурчала вода в ванной, и майор, осторожно перекрестившись, поднялся из кресла, двинувшись к входной двери узким и длинным коридором.
В коридоре его ожидало нечто… Длинноногое, ясноглазое и русоволосое создание, облаченное лишь в белоснежные прозрачные трусики с просвечивающим темным треугольным пятном внизу нежного живота и — в просторную, свисающую до колен мужскую рубашку, в чьем вырезе виднелась упруго приподнятая, идеальных очертаний грудь с розовыми, как лепестки шиповника, сосками.
Это называлось: остановись на мгновение, ты прекрасна! — хотя нужды в том, чтобы удержать рядом с собой этот ослепительный в своей красоте экземпляр рода человеческого, который, того и гляди, стыдливо прикрывшись, скользнет в глубь дома, не было: воззрившись смеющимися серыми глазищами на оторопевшего Атанесяна, искусительница нежным, как звон хрустальных колокольчиков, голоском проворковала:
— Вы не хотите кофе? Составьте компанию… Мама будет собираться минимум полчаса… А? — И — вздернула прелестную головку, уставившись на гостя уже с вызывающей прямотой приглашения отнюдь не к распитию бодрящих напитков…
Атанесян почувствовал, что теряет контроль над ситуацией.
Злой дух будто шептал — горячо и увещевающе — на ухо: пошли ты к чертям собачьим все эти въевшиеся в мозг полицейские установки, хватай это диво за точеные плечи, целуй, словно в беспамятстве, неси в спальню, от тебя только этого и хотят, истукан неповоротливый!
Майор, несмотря на все полученные спецзнания и богатый горький опыт столкновения с многогранностью человеческих коварств и уловок, был, тем не менее, нормальным мужиком со здоровой реакцией на тот пол, которому подходило определение “прекрасный”, и полагал, что небрежение представителями данного пола означает проявление или нездоровой мужской психики, или же — ущербную импотенцию, с которой ее носитель обреченно смирился.
Но сознание профессионала одержало верх над естественными поползновениями натуры.
— В следующий раз, когда мы встретимся, а встретимся мы обязательно… — бормотал он, протискиваясь в тесном пространстве, и чувствуя с мучительной и сладкой истомой через тонкий шелк своей рубашки упоительно совершенное тело прелестницы, — так вот… В следующий раз мы обязательно что-нибудь выпьем…
Очутившись за дверью, утер со лба пот горького разочарования в своей жестокой профессии…
А затем машинально открыл дверь вновь.
Отвергнутая мечта уже упорхнула, однако, сквозь шум льющейся в ванной комнате воды, он расслышал ее срывающийся от негодования голос:
— Ты — сволочь, поняла?! Ты с ним в Москву едешь, у тебя времени — лом! Ты его уже через час попользуешь! А мне что, двадцать минут с ним нельзя?! Где тут таких сыщешь? Ты чего мужика напугала?!
— Не пугала я его… Леночка… Он сам… Он же — мент…
— Да мне по хрену! Хоть папа римский! И если ты…
Атанесян поспешил притворить дверь. Изумленно присвистнув, спустился к машине. Включил приемник, дабы отвлечься от сумятицы мыслей.
Вскоре, в одной руке держа сумку с пожитками, а другой — поправляя спадающую с ноги туфлю, в салон уселась раскрасневшаяся, смущенная Алла. Вытащила сигареты, прикурила от поданной ей зажигалки. Сказала — упрямо и твердо:
— Слушай. Иди в дом. Ленка за полчаса все успеет. Иначе — не еду. У нас свои расклады…
— Ну да. И я тут же привлекаюсь за совращение малолетней, — насмешливо прокомментировал Атанесян.
— Да иди ты… — поморщилась она. — Тут бабские дела. Втрескалась она… Давай, иначе дела не будет… Я ей обещала.
— Не могу.
— Тогда и я — не могу… — Алла решительно взялась за петли сумки, намереваясь вылезти из машины.
— Алла, да ты чего, серьезно? — взмолился Атанесян.
— Ты попросил, я не отказала. Так? А теперь я прошу. Вот и все. Резинка тебе для спокойствия нужна? — Она покопалась в одном из кармашков сумки. — На!
— Ты сошла с ума!
— Это она, стерва, сошла…
До границы Украины и России оставалось пятьдесят километров.
Атанесян остановил машину возле придорожного кафе. Он был обеспокоен состоянием Аллы — ее била нервная дрожь, и она внезапно и отчужденно замкнулась.
Не хватало, чтобы на пропускном пункте она заявила пограничникам, что ее увозит из страны для дачи свидетельских показаний офицер иностранной спецслужбы… Это — конец!
Уселись за столик, заказали обед. Для своей попутчицы Атанесян попросил официанта принести водки — пусть расслабится…
— А ведь ты арестовывать меня везешь… — неожиданно произнесла она. — Врун несчастный… На погибель! Знаю… Не было у девчонок моего адреса, понял? Не давала я его им…
— Чего ты вибрируешь? — устало отозвался Атанесян, наливая в ее рюмку алкоголь. — Давай, дерни… Хватит себя накручивать… Арестовывать! Ха! Надо мне очень! Тебя бы на другой машине в Москву привезли… Да и за что арестовывать? Что девками торговала? Таких, как ты… Адрес она никому не давала! Да эта Римма Евсеева знаешь, какими подробностями на тебя располагает? Тебе только кажется, будто никто ничего не ведает, а среди этих девочек информация блуждает, как ручьи под землей…
— И какие же это подробности?
— Как ты армянина какого-то, например, изнасилованием Ленки шантажировала… И начальника милиции… Было? Или врет? Что на меня смотришь, пей…
