Евгений Сартинов - Черный риэлтер
За дверью послышался голос секретарши, и Косарев метнулся обратно, на свой стул, сделал вид, что просматривает список.
— Леночка, у вас есть свободная авторучка? — попросил он секретаршу.
— Конечно, есть, Георгий Георгиевич.
Дописав напротив последних фамилий нужные данные, Косарев вернул ручку девушке, а потом начал "петь ей песни".
— Был сегодня в Синевке, посмотрел, какая там природа рядом! Река, луга! Вот, думаю, не махнуть ли свою квартиру на домик в Синевке.
— А какая у вас квартира? — поинтересовалась девушка.
— Двухкомнатная, улучшенной планировки.
— Двухкомнатная? Ну, это тогда вряд ли. Слишком много доплачивать придется.
Косарев изумился.
— Доплачивать? За что? За покосившийся домик?
Леночка снисходительно усмехнулась.
— О чем вы говорите, Георгий Георгиевич? Пустой участок без дома в таком районе стоит от полумиллиона и выше. А на самом берегу реки — там и до двух миллионов доходит.
Косарев еще пережевывал это сообщение, когда открылась дверь и от Александрова вышла два посетителя. Косарев мгновенно срисовал в своей памяти их лица, тем более, что больших излишеств в них не было — круглые, бритоголовые парни лет по тридцать каждому. Что впечатляло — это габариты собеседников риэлтера. Это действительно были два шкафа. Не прощаясь с секретаршей они вышли в коридор, на ходу одевая вязанные шапочки, а Александров махнул рукой Косареву.
— Заходи.
Через пять минут Косарев загрузился в машину Мазурова.
— Ну, что? Видел этих двоих? — возбужденным голосом спросил Косарев.
— Видел. Что, у твоего были?
— Ну да. Но, мне кажется, что это вовсе не риэлтеры. Поехали в ГАИ.
ГЛАВА 32
В третьем часу дня в кабинете Попова зазвонил телефон.
— Добрый день, Владимир Александрович. Это вас беспокоит главврач больницы номер четыре, меня зовут Вера Андреевна.
— Номер четыре? Почему номер четыре? — удивился Попов. Его мать лежала в больнице номер один.
— Да, номер четыре. Я вам вот по какому поводу звоню. Тут ваши подчиненные положили к нам женщину, Монину, Антонину Алексеевну. Одинокая женщина, в жутком состоянии. Мы ее немного подлечили, но возвращать ее обратно в ее условия нельзя. Это просто смерть для нее.
— И что вам нужно от нас? — не понял Попов. Попутно он соображал о том, где он слышал эту фамилию — Монина.
— Так как вы инициатор ее госпитализации, — продолжала доктор, — то надо бы от вас бумагу с обращением в администрацию города с просьбой определить ее в дом престарелых. Это надо делать быстрей, потому что там сейчас как раз освободилось место, это я точно знаю.
— То есть, нужна просто одна бумага? — уточнил Попов, записывая в блокноте данные старухи.
— Да, но нужно это сделать как можно быстрей.
— Хорошо, сделаем, Вера Андреевна.
— Большое вам спасибо, Владимир Александрович.
Положив трубку, Попов закурил, несколько минут сидел молча, а потом взял в руки мобильник.
— Софья? Здравствуй. Помнишь, ты интересовалась той старухой с Лермонтова?
— Да, а что?
— Она в больнице номер четыре.
— Но там же только поликлиника? — удивилась цыганка.
— Нет. На третьем этаже там есть такие социальные палаты, там всякий сброд лежит. Говорят, ее там даже подлечили, сейчас хотят определить в дом престарелых. Ты все поняла?
— Хорошо, спасибо, Володя.
Узнать, где находился основной, самый неприятный свидетель было просто, а вот как проникнуть к ней, это уже была проблема. Светиться Софье не хотелось, она опасалась, что старуха узнает ее и поднимет крик. Но она все же приехала в больницу, походила по этажам, благо два из них были заняты просто поликлиникой. Она раза три подходила к двери соцпалат, заглядывала во внутрь, искала знакомые лица среди больных или врачей, но их не было. С легкой досадой она вернулась к машине, и с удивлением увидела, что рядом с Жорой в машине сидит здоровая бабища лет пятидесяти. Они о чём-то оживленно разговаривали. Мясистое лицо бабы носило характерные черты приверженности к алкоголю: тонкие прожилки венок на носу и отечные веки.
— Во, Сонь, познакомься — Ольга. Жена Вовчика Янычара, я с ним на дальнике в Сибири сидел. Кстати, она работает в этом самом тубике, где лежит та старуха.
— В соцпалатах? — переспросила Софья.
— В них, черт бы их побрал, — подтвердила спитым голосом Янычариха. — Платят гроши, а пашешь там сутками. Навезут всяких доходяг, того и гляди, от них чо нибудь подцепишь.
— А ты Монину такую знаешь? — спросила Софья.
— Это кто?
— Старуха, ее дней пять назад менты привезли.
Баба кивнула головой.
— А, знаю такую, при мне они ее притаранили, никакую. У нее пневмония жуткая была, счас полегше ей стало.
— Это плохо.
— Кому плохо? — не поняла Ольга.
— Нам плохо, — признала Сонька. — Нам бы лучше, что бы ей стало похуже. Совсем хуже.
Та поняла все сразу.
— Можно сделать, только не за так, конечно.
— Да, ясен хрен! — Согласилась Софья. — За так у нас сейчас только собаки по улицам сношаются.
Ольга, или Янычарка, так ее звала вся округа, заломила сначала за свою работу дикую цену, но потом, поторговавшись, сбавила гонорар до разумного предела. Сразу потребовала и аванс.
— Только не пей сразу, — предупредила Софья.
— Когда? Я же на смену шла, когда Жорка меня выловил. Теперь в рот ни капли, пока дело не сделаю.
И Янычарка, тяжело переваливаясь на больных ногах, пошла в сторону больницы.
— Как думаешь, сделает, не испугается? — спросила Сонька. — Я, например, сама убить не смогу.
Жора хмыкнул.
— Знаешь, из-за чего она сидела? Ребенка своего новорожденного подушкой придушила. Боялась, что Янычар, придя с зоны, сам ее задушит.
Сонька передернулась всем телом, и уже по-другому посмотрела вслед Янычарихе.
Та сдержала слово и за сутки дежурства, не выпила ни капли спирта, хотя деньги цыганки просто жгли ее карман. В час ночи, когда в больнице спали все, от больных до дежурной медсестры, Янычариха открыла дверь в палату номер три, на цыпочках прокралась к окну. Санитарка с трудом залезла на подоконник, и, поднатужившись, открыла давно не открывавшуюся форточку. Как раз под форточкой и стояла кровать Антонины Мониной. Постояв немного, и, убедившись, что никто из больных не проснулся, Янычариха убралась прочь.
ГЛАВА 33
Заехав в ГАИ отставные подполковники быстро выяснили фамилию владельца нужной им машины. Фамилия эта им ничего не дала, так что пришлось ехать в отдел и спрашивать уже коллег из уголовки. Первым на них нарвался прямо в коридоре Сергей Денисов.
— Сергей, ты такого Плицина Дмитрия знаешь? — атаковал его Косарев.
— Плицин, Плицин, что-то знакомое, — бормотал Сергей входя в свой кабинет. — Вот, Георгиевич, слышал где-то, а где не помню.
— Да, Дима Плицин, был такой баклан с Володарки! — напомнил Денисову его сосед по кабинету. — Сел он лет пять назад, только за что я не помню.
— Ну, судя по всему, он уже вышел, — предположил Мазуров. — И хорошо живет, по городу на машине рассекает.
— Если он с Володарки, то это вам к Черному надо обратиться, — предложил Денисов.
— К Шварцману?
— Ну, да, он же родом с Володарки, он всех там знает, со всеми мутился в свое время.
— Придется ехать к нему, во второе.
Шварцмана они перехватили на самом выходе, тот спешил домой.
— Саша, мы к тебе.
Тот умоляюще приложил руку к груди.
— Мужики, некогда, у жены день рождения, опаздывать нельзя!
— А мы тебя подвезем, — предложил Косарев. Мазуров только хмыкнул. Машина то была его, но с тех пор как он связался с бывшим коллегой, она начала использоваться просто беспощадно.
— Ладно, тогда согласен, — сломался Черный.
В машине он сразу вспомнил Диму Плицина.
— Знаю такого, баклан еще тот. Кличка Плакса. Это не обидно, это от фамилии. Он года на три-четыре младше меня, но борзый! Занимался легкой атлетикой, по-моему, кидал что-то, ядро, кажется. Накачал мышцу, но не голову. Попал в десант, потом в Чечню, там вообще вообразил себя хер знает кем. После армии попробовал организовать что-то вроде своей бригады. А Володарку тогда держал Козырь, ему такой конкурент нахрен был не нужен. По крупному они с ним связываться не стали, в разборки не пошли, просто сдали его областному отделу по оргпреступности. А Плакса еще, как нарочно, в Железногорск сунулся, к Карену Зохояну. Там у него бетонный завод есть, как раз между Кривовым и Железногорском. Карен тогда уже хорошо сидел на стройматериалах, а сейчас вообще строительный король. Диму взяли с его братвой прямо на «стреле», он приехал тогда со всей своей кодлой наезжать на Карена, на базу к нему, с битами, арматурой. У Димы даже ствол был, с армии привез. Ну, как они только начали этими битами махать, их тут и скрутили. Судили в области, сам он влетел лет на пять, а его корешки давно уж вышли, разбежались кто куда, по разным бригадам, пара мужиков в охране работает. А сам он откинулся с полгода назад. Встречал я его как-то летом, побазарили. Так я аж прикололся. Он как будто с курорта откинулся, а не с зоны. Ни хрена парень в жизни не понял. Гонор все тот же, все какие-то планы охринительные строит — угар!
