Сергей Зверев - Объект 623
Ее слова напомнили, что он пока еще при деле. Глеб вздохнул, поднялся и начал одеваться. Она поколебалась и занялась тем же, ворча под нос, что грязное и рваное — это не совсем то, что ей сейчас нужно. Он уже не чувствовал себя таким разбитым и морально подавленным, как несколько минут назад. Но в голове творилось бог знает что. Он перешагнул через мертвые тела, встал в проходе и начал глубоко и ритмично дышать, изгоняя мусор из головы. Он уже постиг, что эта чудная южная ночь — не для него. И звезды светят не ему, и луна таращится не на него, и приятный освежающий ветерок дует не по его душу. Он нагнулся, собрал боеприпасы, вытер лезвие «Катрана» о мертвого Кулиева и вернулся на лестницу. Девушка уже оделась. Она молчала, сжалась в комочек, смотрела на него без прежнего сладострастия и изумления — смотрела хмуро, требовательно, с большим вопросом.
— Молчишь? — констатировал он.
— Да накричалась уже…
— Телефон есть?
— Батарейка села…
Он выдержал паузу, взвесил в последний раз все за и против и заявил с вершины жизненного опыта:
— Уходи, Зоя. Здесь назревает большое событие. Ты человек гражданский, мастер пера и акула клавиатуры, не стоит тебе лезть в эту хрень. А я человек военный, подневольный, небольшого ума, так что мне сам бог велел. Господа с Лубянки уверяли, что все произойдет в ближайшие час-два. Полчаса уже прошло. Наши просто не успеют подтянуться. Я должен остаться на объекте, все выяснить и по мере сил оказать сопротивление. А ты уходи, спускайся с горы — в Пыштовку. Если хочешь сделать доброе дело — найди телефон, позвони моему начальнику Григорию Ильичу Бекшанскому и все расскажи ему. Я продиктую номер.
— У тебя есть план? — спросила она таким деловым голосом, что это сразу его насторожило.
— У меня нет плана, — поколебавшись, отозвался он. — Планы строят, если знают, что должно произойти. Но я не знаю…
— Тогда твой план понятен, — она кивнула. — Мочить всех. Я должна быть рядом. Я одна не останусь и с горы в одиночку не пойду — у меня тараканы в голове замерзнут.
Она решительно поднялась и забросила на плечи лямочки рюкзачка.
— Зачем? — взмолился он. — Во имя чего, Зоя? Если хочешь сенсации, то ты будешь первой, кому я обо всем расскажу, — обещаю. Будет тебе сенсация. А умирать не собираюсь, не бойся.
«Борька тоже так говорил», — подумал он с какой-то нахлынувшей меланхолией.
— Не понять тебе, Дымов. — Она смотрела исподлобья, сжав губы — ну, детский сад с барабаном, ей-богу! Из рогатки всех поубивает?
— Пошли, — сказала она. — Не будем терять время. Я все равно от тебя не отстану.
Они спускались, держась за руки. Сжалось сердце, когда он первым выскользнул в напоенный холодным молчанием коридор, — этот заброшенный завод уже выворачивал его наизнанку! Все нутро сопротивлялось! Ладно, он потерпит, еще немного… Они скользили по пустым коридорам и гулким механическим участкам, крались вдоль стен, перебегали от станка к станку. Шарахнулись, как от динозавра, от застывшей на рельсах тележки, на которой перевозили тела украинских солдат. Запах мертвечины в этой части оружейной штольни притупился — убиенных все-таки увезли и сожгли. Черта с два им удастся замести следы своих злодеяний! Он обратил внимание, что девушка спокойна и невозмутима — дышит размеренно, собранна, чушь не несет. Какого черта он взял ее с собой?! А как не взять — она бы все равно пристала, как банный лист! Не привязывать же ее к кусту на склоне горы! Чем ближе подбирались они к центральной водной штольне, тем тяжелее становилось на душе. Почему? Что чувствовало его сердце? Он закрывал ее собой, злобно шикал, когда она вырывалась вперед, указывал на отведенное по иерархии место. Из центрального коридора оружейной штольни они выбирались практически ползком, максимально сплющиваясь. Он шипел на нее, когда она пыталась выдвинуться вперед, прижимал ее голову к полу.
— Перестань, Дымов… — шептала Зоя. — Здесь нет никого… Это так же глупо, как… ну, не знаю… как платный туалет в лесу… Или как бесшумный холостой патрон…
— То есть бесплатный туалет в лесу будет пользоваться успехом?.. Слушай, девчонка, не лезь вперед… — Он больно сжал ее локоть, пригвоздил к полу. А сам целеустремленно подался вперед — к осточертевшим водам центрального канала.
— Вот увидишь, больше не буду с тобой сексом заниматься… — обиженно прошептала девушка, оставаясь в тылу.
«С козырей пошла?» — подумал Глеб. Воистину детский сад. Мысленно напевая «Вот увидишь, вот увидишь, я влюблюсь тебе назло», он выполз из коридора оружейной штольни. И через мгновение она уже сопела рядом, впитывая ответственность момента. В акватории канала было тихо, ничто не предвещало грядущего эпохального события. Фонари не горели, тени по «пешеходным дорожкам» не сновали. Властвовала противоестественная тишина — не исключающая, к сожалению, наличия снайпера с прибором ночного видения. Но злые предчувствия, обуявшие Глеба, меньше всего были связаны с невидимым снайпером. Он полз вперед, Зоя — за ним. «Мы можем успеть, — мелькнула мысль. — Бандиты, скорее всего, будут использовать центральный коридор из объекта «Арсенал», выходящий к левому берегу. Если мы затаимся в параллельных коридорах…»
Он придирчиво всматривался в темноту, пытаясь разглядеть в ней хоть что-нибудь. Справа — никого. Слева — глухая непролазная темень. Входные ворота из Калабановской бухты до сих пор закрыты. В противном случае вода освещалась бы лунной дорожкой…
Он на цыпочках бросился вдоль правого берега. Зоя не отставала, сопела в затылок. Пробежав немного, он снова распластался на полу, прижал девушку. Она помалкивала. Текли секунды, пули не свистели, никто не кричал. Значит, ходу, пока обстоятельства не против! Он ускорялся, волнение просто зашкаливало. Шестьдесят шагов — неподалеку сухой док, перед ним переходной мост. Слева через воды забвения — проход в арсенальную штольню… Он первым погрузился в воду — уж лучше быть в воде, чем на переходном мосту, когда из коридоров полезут демоны! Зоя не роптала, проворно скользнула за ним. После секса требовалось хоть какое-то купание! Глеб замешкался, приходилось над головой держать автомат и подсумок с боеприпасами — кожаный футляр с петлями для крепления на ремне. Он медленно загребал левой рукой, а девичья фигурка, ловко справляясь с застывшими водами, уже обогнала его, прижалась к бетонной стене левого берега, искала выступы в ее поверхности, чтобы вскарабкаться наверх. Ей это удалось, она подтянулась, забросила ногу — спешила, чтобы помочь Глебу — забрать у него все, что сковывало его движения. А он пока еще только плыл, чертыхаясь сквозь зубы, что она лезет в пекло без его разрешения…
Проклятая акустика подземелья! Ну, что, скажите на милость, предвещало, что навстречу им валит толпа?! Было тихо, темно, и вдруг за последним изгибом коридора вспыхнули фонари, загремели шаги, раздался многоголосый гул! Они уже вывалились к каналу, вскидывали автоматы, узрев одинокую женскую фигурку на берегу, встревоженно кричали! Зою пронзила столбовая болезнь, она застыла в перекрестье лучей. А Глеб уткнулся носом в бетонную стену канала и гнусно ругнулся — хорошо, хоть мысленно!
Вот так совпадение! Ожидали всего, но чтобы так глупо подставиться! Он впился зубами в ребристый бетон, выл от отчаяния и бессилия. Автомат с подсумком скрылись под водой, они уже не актуальны, не держать же их и дальше задранными над головой!
— Не стрелять! — прозвучал повелительный окрик. Мужчины недовольно загудели. Бедная Зоя! Чем он мог ей помочь, кроме как выскочить из воды и встать рядом? Вести огонь из воды, из автомата, залитого водой? Ну, хорошо, возможно, пару выстрелов он сделает, а дальше? Он смещался влево, прижимаясь к стене, погрузился в воду до упора, чтобы только уши торчали, выискивал в бетоне наплывы и трещины, чтобы впиться в них пальцами. «Прыгай в воду, дура, прыгай», — молил он про себя, хотя и понимал в душе, что это не выход. Пусть и нырнет до самого дна, ее же всю изрешетят пулями! Шансов на выживание практически хрен! Правильно делала, что стояла…
— Рудольф Александрович, здесь баба какая-то… — выкрикнул один из бандюганов. — Ей-богу, баба, она без оружия… Впрочем, сейчас проверим, что у нее в рюкзачке…
Судя по всему, ее схватили за локти, лезли потными лапами, щупали, отпускали скабрезные замечания. А другие, которые еще не окончательно рассорились с головой при виде одинокой девушки, освещали пространство, тревожно перекрикивались. Их было тут не меньше десятка!
— Отставить, убрать от нее руки! — раздался рассерженный голос Штайнера. Похоже, он расталкивал людей. Возникла недоуменная пауза. После чего он неуверенно произнес: — Зоя?.. Черт, не могу поверить… Хм, радость моя, а можно поинтересоваться, что ты здесь делаешь? Ты же оставалась, насколько помню, в Одессе?
