Сергей Самаров - Риск – это наша работа
Крепкий чай заставил сердце колотиться быстрее. Спать уже не хотелось – подполковнику хватило короткого сна в машине. Он заглянул в казарму. Там все тихо спали. Спецназовцы привыкли спать тихо и засыпать сразу, когда это необходимо, зная, что не всегда удастся выспаться в другое время, которое может наступить вскоре.
Парамоша все не возвращался.
Разин вышел за порог, сел на доску, положенную на тяжелый камень с обломанными углами, – кто-то сделал здесь такую импровизированную скамейку. Достал сотовый телефон и набрал домашний номер. Жена сейчас на работу собирается.
– Да… – ответила она.
– Лена! Это я…
– Здравствуй, Саша. Как у тебя дела? Здоров?
– Все нормально. У вас как?
– У нас как всегда… Сам знаешь…
– В больнице была?
– Вчера.
– Не бесится?
– Отбесилась уже… Сейчас спокойна.
– Ладно. Скоро приеду.
– Когда ждать?
– Точно не знаю. Может, через недельку, может, раньше… Как дела пойдут…
– Ладно. Мне бежать надо. Спасибо, что позвонил.
– Когда в больницу пойдешь?
– Теперь завтра.
– Поцелуй ее за меня…
– Обязательно. И тебя целую. Пока.
– Пока.
Он убрал трубку. В груди от разговора неприятно задавило. Но позвонить он должен был. Дочь лежит в больнице. Это он «положил» ее на принудительное лечение от наркомании. Нашлась какая-то сволочь, приучила девятнадцатилетнюю девчонку-студентку. Хватились, кажется, вовремя… Найти бы того, кто приучил. И побеседовать с ним с глазу на глаз… Зная себя, Разин уверен, что больше этот человек не сумел бы никому жизнь искалечить.
При мыслях о дочери всегда болит сердце. Но нитроглицерин подполковник принимать не стал.
Он собрался уже вернуться в помещение, но увидел, как распахнулась дверь КПП и вошел Парамоша. Торопливым шагом направился к командиру.
Разин осмотрел старшего лейтенанта насмешливым взглядом:
– Где ты так вспотеть умудрился? Жарко в микроавтобусе?
– Жарко, – улыбнулся Парамоша.
– Все трое приехали? И водитель с ними?
– Одна приехала. Дора. Которую Батухан в заложники брал. Такая… очень телесная… На полголовы меня выше… И сама за рулем…
– Понятно. Иди отдыхай. Просквозит потного…
– Дора сообщение привезла, товарищ подполковник.
Разин поднял глаза с немым вопросом.
– Я же говорил, что на разведку прогуляюсь…
– Ну-ну… Пойдем, а то, беда, в самом деле просквозит… Останется моя группа без снайпера. Потому что кашляющего я тебя в засаду не возьму.
– Меня болячки не трогают. Я от любой простуды мыслью лечусь… Скажу себе – не хочу болеть, и не болею. Так еще со школы повелось… – но за порог Парамоша шагнул первым.
В штабной комнате подполковник взялся за свою кружку. Допивать чай.
– Как вы с ней общались? Она же по-русски не шпрехает…
– Плохо, но говорит. На том же уровне, как я по-немецки. Хотя больше общались по-англицки.
– Ты – полиглот… – усмехнулся Разин.
– Нет, если серьезно, англицкий я более-менее знаю. Я с ними вчера еще по-англицки балакал. А Дора два года в ЮАР работала. Там без англицкого хуже, чем здесь без чеченского и без русского вместе взятых.
– Ладно. Что там случилось?
– Пока ничего еще не случилось, но господин Кеслер не понимает ситуации. И ведет себя как старый опытный шпион. Сам встретиться с вами не пожелал, во избежание возможных неприятностей для себя, поскольку его многократно за сегодняшнюю ночь предупреждали о нежелательности разглашения содержания состоявшихся бесед. Но, как человек опытный и желающий угодить всем сторонам, прислал медсестру. И не к вам даже, а ко мне. Якобы по собственному горячему желанию медсестры. Должно быть, вы, товарищ подполковник, достаточно лестно меня охарактеризовали. К слову сказать, чтобы себя не обидеть, у нее это горячее желание присутствовало.
– Короче, – жестко потребовал Разин.
– Если короче, то господину Кеслеру за ночь звонили несколько раз представители самых различных инстанций. Был даже звонок из Вены от тамошних чеченцев с откровенными угрожающими интонациями, относящимися к семье уважаемого лекаря. Все требовали информации о случившемся на его мутно-зеленых глазах. Но всех одинаково интересовала информация о том, сколько денег нам удалось захватить у Меченого. А он ни о каких деньгах не слышал и в глаза их не видел, потому и находится в сомнении.
– Ты, конечно, сообщил фрау Доре точную сумму…
– Обижаете, гражданин начальник… Я сделал глаза большими, как полковой барабан, и поинтересовался, где эти деньги лежат. Короче, выложил готовность сразу и с разбегу за ними отправиться… Естественно, после собеседования с уважаемой медсестрой.
– Она осталась довольна беседой?
– Об этом лучше спрашивать у нее…
– Это все?
– Нет. Не все.
Старший лейтенант стал очень серьезным.
– Ну…
– Все очень интересовались особой нашего командира подполковника Разина. Вплоть до домашнего адреса. Чего господин Кеслер, естественно, сообщить не сумел. Он дал только внешнюю весьма лестную характеристику. Ему поставили условие: узнать подробности до вечера. Иначе обещали неприятности. Кеслер позвонил другу в венскую полицию. Там за чеченцами присмотрят.
– И Дора желала узнать мой домашний адрес?
– Нет. Только мой. Я, естественно, предложил писать мне до востребования…
– Все?
– Вот теперь все.
– Ложись спать.
Парамоша даже обиделся, что его разведданные так мало заинтересовали подполковника, и удалился в казарму. Хотел было отправиться туда же и сам Разин, но, выглянув в окно, вздохнул и вернулся за стол. В ворота части въехала «Нива» городского отдела ФСБ. А через минуту в дверь, после короткого предупреждающего стука, вошел майор Веллер.
– Я не разбудил, товарищ подполковник?
– Я еще не лег…
Веллер пожал руку и сел на подоконник.
– Как прошло дело?
– Нормально. Рации, жалко, пока нет…
– Будут сегодня к вечеру две рации. Одна для группы, вторую поставите здесь.
– Транспорт?
– Машину не обещали, но выделили для ваших нужд БМП-2 с водителем.
– Можно и без водителя. Сами справились бы. Без лишних глаз спокойнее.
– Без водителя не дали. Это ваша БМП, из какой-то части подчинения ГРУ. Из Ставрополя гонят. Заправляться будет здесь же, у внутривойсковиков. С сухим пайком дело решилось. Пограничники берут вас на довольствие.
– Спасибо.
– Но это не самое интересное…
– Я догадался по вашему лицу.
– Правда? А мне все говорят, что у меня лицо непроницаемое, – улыбнулся Веллер. – Вот подхалимы. Знают, чем подкупить начальника… Короче, мне только что пришла шифротелеграмма из республиканского управления. Вашей персоной – вашей лично! – очень интересуется младший брат Меченого. Ведет расспросы. Это министр строительства республики Шерхан Алиевич Дзагоев. Слышали про такого?
– Нет. Не должен же я знать здесь каждого министра. Он желает пригласить меня на рюмку чая?
Веллер согласно закивал, поддакивая и, как всегда, готовясь высказать свое особое мнение. По его лицу Разин догадался, что мнение это следует воспринять всерьез.
– Вполне возможно, что они попытаются сначала с вами поговорить. Но это маловероятно, потому что со всех сторон Шерхана Алиевича уверяют, что с вами договориться нельзя. – Он пожелает отомстить? – с презрением спросил Разин. – Законы адата священны!
– В республиканском управлении считают, что он постарается взять вас в заложники, с тем чтобы попытаться потом обменять на брата. Но есть и другое мнение…
Майор выдержал паузу, подчеркивающую важность сообщения. Ту важность, которую подполковник сразу прочитал по его лицу.
– Я слушаю.
– Есть мнение, что Шерхана больше интересуют деньги, чем судьба брата. Если они не узнают, где деньги, они посчитают, что вы не нашли их. И видят для себя возможность сделать это с вашей помощью.
Разин усмехнулся:
– У Шерхана своя банда? Или он планирует захват с бригадой штукатуров-маляров?
– Напрасно смеетесь. Он серьезный и влиятельный человек. И сможет без труда найти людей, способных произвести захват. Будьте осторожны. За Шерханом установили контроль, но местными средствами обеспечить его полностью сложно.
– Спасибо, – сказал Разин. – Когда я полностью высплюсь, я буду предельно осторожным.
– Вот и добро, – улыбнулся Веллер. – И ваш намек я понял. Ухожу… «Спокойной ночи» утром не говорят, потому – просто приятных сновидений, товарищ подполковник. Без всяких ханов – и Бату и Шеров…
У Разина и правда стали слипаться глаза.
2
Позвонил президент:
– Как самочувствие, Шерхан Алиевич?
– Стараюсь не дать себе разрешения на болезнь.
Последовал короткий смешок, который трудно понять. Впрочем, последующие слова слегка развеяли недовольство Шерхана этим смешком, таким обычным и даже обычно-двусмысленным в устах президента, которому собственная двусмысленность всегда казалась привлекательной:
