Александр Бушков - На то и волки – 2
– Нет…
Данил придвинулся к ней вплотную и нехорошо покривил губы:
– Верочка, не надо меня злить. Позволь напомнить: своими невзгодами ты самой же себе и обязана, золото мое, никто тебя в грязь не пихал…
Ну?
И долго смотрел ей в глаза, не испытывая никакой жалости. Требовательно протянул руку. Вера, прошептав что-то беззвучное – можно не гадать, определенно в его адрес, – порылась в сумочке, прямо-таки швырнула ему паспорт. Данил ловко поймал его на лету, сунул в карман и вежливо попросил:
– Посиди в другой комнате, милая, нам тут посекретничать нужно…
Она ушла, хлопнув дверью так, что над косяком осыпалась штукатурка. Данил огляделся. В большой комнате никто не прибрался, она так и осталась печальной иллюстрацией к назидательному рассказу о неосторожных людях, хранящих гранаты с ввинченными взрывателями: мебель изрядно посечена осколками, ковер тоже, на потолке обвалился пласт штукатурки, от люстры остался жалкий огрызок.
– Я тут стекло только подмел, – сказал Волчок. – Чтобы под ногой ночью не хрустнуло, ежели что…
– Молодец, – рассеянно похвалил Данил, извлек загадочную пробирку. – Вот такую, понимаешь ли, штучку я нашел в медведе…
– Где?
– А в мишке. Из климовской машины. Ты осторожнее заглядывай, мало ли что… И держи от себя подальше. Свинца бы раздобыть, да где ж его возьмешь вот так, с бухты-барахты…
– Может, поджечь щепотку?
– Лучше не пробовать.
– Вообще-то, это смахивает на кокаин, – сказал Волчок. – На хороший, неразбавленный. Он как раз розовый, а вовсе не белый…
– Знаю, – кивнул Данил. – Только не настолько я еще из ума выжил, чтобы неизвестную гадость на язык пробовать… Давай-ка ты немедленно к Лемке.
Дозиметра там у вас, конечно, нет…
– Откуда?
– Ничего, достанете. Не бог весть какой дефицит в наше время. Прежде всего проверьте на радиацию, ну, а уж потом из кожи вон вывинтитесь, но в сжатые сроки определите, что это за гадость такая розовая. И сразу, как только что-то получится, свяжитесь со мной. Я сейчас включу сотик, у меня их с собой три штуки, так что на некоторое время безопасность прямой связи гарантирована…
– Ясно. Значит, мне отсюда сваливать?
– И не просто сваливать, – тихонько сказал Данил. – Забросишь порошочек к Лемке, объяснишь ему все, а потом обоснуешься где-нибудь поближе к «Клейноду». Очень может быть, ты мне уже сегодня понадобишься.
– На предмет?
– Хватит нам отражать удары, – сказал Данил. – Очень может быть, уже вечерком придется трогать кое-кого за вымя. Ты что расцвел, сокол мой?
Скучно? Повоевать охота? Оставьте вы, бога ради, мушкетерские настроения, мы не у себя дома, тут нам всем на мягких лапках гулять треба…
– А с нее, значит, наблюдение снимаем?
– Ты знаешь, снимаем, – сказал Данил. – Чутье мне вещует, что – никакого толку. – Его лицо на миг стало жестким. – И, откровенно говоря, из этого следочка, сдается, все выжали. Досуха… Ладно, собирайся.
Он спустился во двор, постоял, вспоминая все, что знал о здешних окрестностях. Свернул за угол, прошел метров двести и на стене возле булочной обнаружил исправный телефон-автомат, а вот слежки за собой не обнаружил.
Сделал три звонка, дважды поговорил кратенько, а вот в третий раз пришлось долго объяснять, что ему требуется.
Мозаика понемногу укладывалась…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ВОЛК ОЩЕТИНИЛСЯ
Глава 1
ОНИ ЛЕЖАЛИ РЯДОМ, КАК БУДТО СПАЛИ…
– А дело было так, – рассказывал Басенок, уверенно держа руль левой. – Через польскую границу должны были рвануть сразу штук пятнадцать африканцев.
Заплатили они по двести долларов с носа одному шустрому пареньку, помолились своим африканским богам и, благословясь, посреди ночи двинулись в путь.
Водил их паренек по лесу старательно и умело, со всеми мыслимыми предосторожностями. Наконец добрались до границы. Граница как граница, авторитетная: колючка в два ряда, высоченная, к дереву прибита табличка, там череп и кости, по-английски написаны всякие страхи насчет запретов и каторги за нелегальное пересечение… Струхнули сыны свободной Африки, неприятно им стало. Но вокруг вроде бы тишина и симметрия, успокоились, достали припасенные саперные лопатки, проделали лаз под нижней проволокой и поползли на ту сторону. Паренек с каждым душевно попрощался, пожелал счастья в Европе… Ну, на той стороне дождались рассвета и пошли сдаваться пограничникам. Теперь представь ситуацию на этой самой «другой стороне»: идет дедок, гонит себе коровенок, цигарку смолит – и вдруг вылезают на него из кустов пятнадцать перепачканных негров, пляшут вокруг, в воздух чепчики бросают, орут на дикой смеси языцев, как они любят Польшу, просят побыстрее отвести их на ближайший пост… Бумажку тычут, там у них по-польски что-то написано… Дедок чуть умом не рехнулся, пока объяснял им, что никакая это не Польша вокруг, а все еще Рутенская Республика, окрестности колхоза имени литературного классика Явгена Дрозда, а до Польши еще топать и топать… В общем, он, стервец, проволоку протянул всего-то метров на десять в чащобе, поперек двух деревьев… Ночью и не рассмотришь.
– Взяли?
– Ищем. Поди возьми его. И ведь, если возьмем, станет на голубом глазу уверять, будто негров в глаза не видел, а колючку натянул шутки ради. Бывали уже прецеденты. Негры в белых физиономиях разбираются плохо, как мы в китайских, законом не запрещено частным лицам натягивать колючую проволоку посреди общественного леса, а доллары не меченые, их еще отыскать надо…
– А ты думал… – сказал Данил отрешенно. – Изобретательность людская – она и в ваших благополучных палестинах свое возьмет.
«Быть может, все же кокаин?» – тем временем думал он о своем.
Правдоподобно складывается: автоперевозки, исчезновение части файлов, кто-то воспользовался фирмой для решения сугубо личных и абсолютно криминальных проблем, встречалось такое в мировой истории… Стоп, но Климов нашел бы возможность передать порошок Лемке на анализ, это первое, что толковому сыскарю пришло бы в голову… Но если – попросту не успел? Не дали ему такой возможности? А медведя обследовать не догадались? Стыкуется эта версия со всем остальным или нет?
– У тебя фазенда на такой манер? – спросил он, указывая на длинный ряд основательных особнячков из светлого кирпича.
– Поскромнее, – фыркнул Басенок. – Откровенно говоря, и не фазенда вовсе, а обыкновенный деревенский дом. Не озаботился в свое время фазендой, а теперь, выходит, совершенно правильно. Давеча ехал Батька с телеоператорами мимо такого же вот роскошного поселочка, остановился и говорит: «Вы мне вот эти детсады снимите». Они говорят: «Да вы что, Батько? Это ж не детские сады, это дачи». «Да нет, – отвечает им Батька. – Это детские сады, хоть владельцы пока и думают, будто это у них дачи…»
– Серьезно, – сказал Данил.
– А у нас только так…
Он притормозил, посигналил, чтобы убралась с середины узенькой улочки безмятежно разлегшаяся там рыжая собака.
Данил лениво спросил:
– А отсутствие шофера – это тоже следствие невольной здешней скромности?
– Да нет, – ухмыльнулся Басенок. – Люблю сам покрутить. Да и лишние ухи не всегда полезны… Эт-то что…
Он замолчал, даванул на газ, светлая «Волга» прямо-таки прыгнула вперед, попала на колдобину времен Димитрия Самозванца. Данил едва не прикусил себе язык, схватился на пластмассовую ручку над плечом.
Не стоило ничего и спрашивать – достаточно было беглого взгляда на застывшее лицо генерала, гнавшего машину по ухабистой улочке аккурат к тому дому – ив самом деле обычному, деревенскому, дощатому, неотличимому от соседей – где, плотно закупорив дорогу, стояла белоснежная «скорая помощь», и милицейский «уазик», и милицейская «Волга», и две машины без надписей и мигалок. И вокруг роилась небольшая, но плотненькая толпа, которую тщетно пытался рассеять уговорами и широко расставленными руками потный старшина без фуражки, в расстегнутом кителе…
Данил вылез первым – его дверца оказалась ближе к месту действия, а генералу пришлось огибать машину. Но Данил почел за лучшее держаться позади, переместился в сторонку, видя, как замотанный старшина, неловко козырнув и не сразу сообразив, что прикладывает руку к «пустой» голове, начал что-то шептать Басенку на ухо.
И тут его крепенько взяли под локоть:
– Опять мы с вами встретились, Данила Петрович… Интересно, как это у нас получается?
Майор Пацей Максим Юрьевич, чтоб ему пусто было, или, как здесь выражаются, чтоб ему черт под ногами мостик раскидал… С какой-то глупейшей тщательностью Данил в молниеносном темпе составлял словесный портрет: около тридцати пяти… рост средний, телосложение плотное… лицо треугольное… лоб средний, выпуклый… брови прямые… нос короткий, просматривается курносость… Мать твою, да зачем оно?!
