Сергей Самаров - Бикфордов час
Не выпуская нож из рук, я просто неслышным шагом обошел половину сруба. Использовал при этом уже проложенный яйцеголовым маршрут. Второй боец-пулеметчик, что недавно, воркуя, разговаривал по телефону с матерью, по моим понятиям, должен был смотреть в сторону позиций Донецка с пулеметом или с автоматом в руках и в нервной истеричной готовности начать обстрел всего, что движется в темноте. Но у человеческого организма есть такая способность – если присутствует нервное напряжение, человек способен адекватно реагировать только на ту угрозу, которой он ждет, к встрече с которой он готов. А любая другая угроза, как правило, вызывает у человека замешательство.
Внешний сруб пулеметной точки был высотой около полутора метров. И мне не представляло труда запрыгнуть на него. Причем запрыгнуть можно было в любом месте. Но это могло дать возможность второму пулеметчику обернуться в мою сторону вместе с пулеметом. И дать очередь. И потому я пошел другим путем. Я обошел пулеметную точку от задней стены до передней. Естественно, шел пригнувшись, поскольку мой рост сто семьдесят восемь сантиметров выдавал бы мои передвижения даже ночью. Выглянув из-за угла, я сначала почувствовал сигаретный дым, потом увидел ствол ручного пулемета, что высовывался над срубом так, что видна была даже большая пулеметная мушка. Это значило, что сошки пулемета стоят на самом краю бревна. А бревно ведь круглое, и сошки легко могут соскользнуть. Сделав, все так же пригнувшись, пару шагов за угол, я присел глубже, протянул руку. Ухватившись пальцем за сошку, сдернул ее за край. Пулемет звякнул металлом, но не упал. Стреляющий нож уже был зажат в моей руке. Чьи-то другие руки приподняли «РПК» и поставили сошки снова на бревно. Человека мне видно не было. Я повторил свою игру с сошками. Снова сдернув их. Кто-то там, внутри сруба, грубо выматерился. Потом закряхтел, протянул руку и стряхнул пепел с сигареты чуть не на мое лицо. Мне такие действия показались просто оскорбительными. Я легко вычислил, что насыпь там, внутри сруба, должна быть достаточно высокой, если человек так легко протягивает руку и стряхивает пепел. Видимо, стреляют со стены обычно, стоя на коленях. И, быстро ухватив за рукав, помог пулеметчику перевалиться через борт-стену прямо мне под нож. Стрелять я не стал, только нож в горло воткнул, чтобы пулеметчик не успел крикнуть. Я же успел мысленно отметить, что этот тип уже никогда не позвонит своей матери, как я никогда не позвоню отцу. Осознавать это было и горько, и больно. Но вины своей я не чувствовал, поскольку этот противник был вооружен и готов был меня убить, готов был лишить мою мать возможности услышать мой голос. Пуля в стреляющем устройстве ножа была готова к использованию. Выстрел мне был необходим еще и для другого. Я не забыл, что внутри сруба находятся еще два пулеметчика. Если они не спят, то падение товарища должно было бы их если не рассмешить, то хотя бы заинтересовать. Интересно же посмотреть, что человек сломал себе, когда полетел кувырком. Но никакого звука с той стороны не последовало. А я готов был уже выстрелить в того, кто выглянет. Но отсутствие любопытства у двух оставшихся в живых пулеметчиков я принял за приглашение, сначала приподнял голову, выглянул, посторонних голов не увидел, положил руки на верхнее бревно и неслышно запрыгнул на стену, которая, как я и предполагал, была насыпной, земляной, и с двух сторон поддерживалась срубами. Еще не спрыгнув внутрь пулеметного поста, я уже увидел двух пулеметчиков. Один из них сидел, зевал и потягивался. Второй спал на боку, втянув руки в рукава бушлата и вжав голову в плечи. Зевающий увидел меня чуть позже, чем я его. Наверное, он увидел и то, как я повернул в его сторону рукоятку «НРС-2». Выстрела опять не было слышно. Пуля вошла прямо в зевающий рот. Дальше последовал прыжок, удар ножом, и последний противник не мучился от страха, ожидая удара, потому что умер во сне.
Действовал я быстро и точно. И по времени две ДРГ ополчения как раз должны были с двух сторон подойти к пулеметной точке.
– Разведка! Ко мне! – дал я твердую, хотя и негромкую команду.
– Ты где, старлей? – меня услышали и голос узнали.
– Внутри. Лезьте сюда…
Высота стен позволяла забраться внутрь без проблем.
– Оружие забирайте. «Коридор» в минном поле помните?
– Если раз прошли, значит, помним.
– Вы не прошли, вы проползли. А сейчас в полный рост пойдете. Ползком «Утес» тащить несподручно. А лучше всего бегом. Хотя бы легким бегом. В темпе… Сменяйтесь чаще. Патроны прихватите. Патронов никогда много не бывает…
– А ты – дальше?
– А я – дальше. Окопы перейду. Потом бегом сто километров до утра. Светает сейчас поздно. В начале восьмого. Как раз, по моим прикидкам, уложусь. Привет Вихрю и Миколе. Будет необходимость, я им позвоню…
Глава одиннадцатая
Грузовик остановился, не доезжая райцентра. Но с дороги крайние дома было отдаленно видно. Однако опасаться того, что и на грузовик обратят внимание из поселка, пожалуй, не приходилось. Если на этих окраинных улицах и был кто-то, то смотрел он явно в другую сторону. Там, в другой стороне поселка, состоящего почти полностью из частных домов разной величины и разной этажности, что-то горело и сильно дымило. Вернее, уже, скорее всего, что-то догорало. Что там догорало, было всем диверсантам понятно. Подполковник из украинского диверсионного отряда ради этого пожара и поехал в райцентр раньше, чем все остальные, имея в своем распоряжении гранатомет «РПГ-7» с термобарической гранатой. Конечно, подполковнику требовалось время, чтобы узнать, где живет патологоанатом районной больницы. Пока он узнал, пока нашел место, где его будет не видно, пока произвел выстрел, пока шел активный пожар – а горело, судя по дыму, несколько близко стоящих домов, возможно, целый небольшой квартал, прошло время. Как раз то время, которое потребовалось Абу Саиду для выполнения подготовки.
Полковник Василь к заднему борту, где шла выгрузка, сразу не подошел. Он с трубкой в руках отошел в сторону от дороги и с кем-то разговаривал. И только после этого приблизился к другим диверсантам.
– Что там? – поинтересовался майор Гризли, знающий, видимо, кому должен позвонить полковник. Спрашивал по-арабски, ожидая ответа на том же языке, чтобы и арабам было понятно, и турецким диверсантам, которые арабским языком владеют. О том, чтобы стало понятно диверсантам украинским, никто не заботился.
– Пан подполковник свое дело сделал. Сейчас патологоанатом убежал домой. Морг остался даже не закрытым на ключ – взламывать дверь не придется. После взрыва гранаты сгорело несколько близкостоящих домов. В том районе живут в основном медицинские работники и просто сотрудники больницы. На пожарах вместе с детьми погибли шестнадцать человек. По местным меркам, тяжелейший случай. Просто кошмарный случай. Но жители здесь, в том числе и врачи, в основном русские. Их всех доставят в морг. Патологоанатом один с работой справиться не сможет. Ему в помощь, видимо, в ночную смену заступит напарник. Нам необходимо отработать до того, как патологоанатом вернется на рабочее место. Но он, похоже, надолго на своем пожарище застрял. Обгоревшие трупы рассортировали посемейно и готовят к отправке в морг. Но отправлять будут только тогда, когда там будет кому принимать. Пока там нет никого, даже сторожа. Пан подполковник выезжает встречать нас на край поселка. Просит в поселок входить пешком. Он проведет, куда следует.
– Зачем на такое простое дело ехали полным составом? – спросил Гризли один из равных ему ростом турок.
– Для подстраховки.
– На пожарище, кстати, – добавил полковник Василь, – работают эксперты из прокуратуры и СБУ. Есть опасения, что придется и с ними разбираться.
– По какому поводу? – спросил Гризли.
– Они, кажется, нашли следы термобарического взрыва. Да и выстрел гранатомета многие слышали. Если надумают устроить следствие…
– Проще пустить слух про патологоанатома, что он живых людей в могилу отправлял. Или торговал органами, – опять подсказал выход лейтенант эль-Габари. – Просто где-то в очереди в магазине или на базаре высказать свое мнение. Отправлял органы в Россию, в военные госпиталя. Началось следствие. Только не здесь. Надо говорить, что где-нибудь в России, чтобы не смогли здесь разобраться. Его убрали, чтобы концов у дела не было видно. Или, как версия, получил, дескать, по заслугам от кого-то из родственников невинно расчлененных людей. И все. Дело будет сделано. Стрелки окажутся переведенными. И долго будут всех родственников тех, кто недавно умер, на допросы таскать. Когда еще смогут разобраться, если вообще когда-нибудь смогут. Скорее всего дело так и останется покрытым мраком неизвестности. Тысяча и одна ночь на их крыши сядет.
– Дело твоя мудрая голова придумала, – согласился полковник Василь, вытащил трубку и снова набрал какой-то номер. Разговаривал он на украинском языке, следовательно, как нетрудно было догадаться, давал какие-то советы подполковнику из отряда украинских диверсантов. В такт его словам кивал и майор Гризли, тоже более-менее владеющий украинским языком.
