Анатолий Афанасьев - Монстр сдох
Сумской не обольщался, ему было грустно слушать банальности. Суть исторического момента, смешная подоплека происходящего заключалась в том, что воевать приходилось со своими, а опираться в этой войне на чужих, на тех, кто никогда не станет братом по духу. Таковы правила вечной азартной игры по переделу мировых богатств, которые не менялись тысячелетиями. В смутные роковые эпохи, когда кровь лилась рекой, в выигрыше оказывался тот, кто не страшился перерезать родовую пуповину, спалить собственный дом, чтобы потом на пепелище, на обугленных костях нарастить свежее мясо новой жизни.
— Нам не доверяет не только Буга, — усмехнулся Сумской. — Чем-то мы насолили и Самарину, хотя по вашему раскладу, Семен, он нам выходит роднее родного. Или он тоже советский человек?
— Ты абсолютно прав, сынок. Самарин наш человек, но у него другой размах. Ты еще не дорос до него.
К примеру, он сейчас, я слышал, замахнулся спекульнуть Сибирью. Там даже вчерне пахнет триллионами долларов. Впечатляет, не правда ли? И все же его трагическая ошибка в том, что не разбирает, кого бьет. Лишь бы не стояли на дороге. Так нельзя. Когда-нибудь он на этом споткнется. Но нас с тобой, Боренька, это не касается. Для нас самое разумное потихоньку отойти в сторонку, если удастся.
— Удастся, — сказал Борис Исаакович. — Чутье мне подсказывает, что он пробуксовывает.
— Может, задержишься на денек? Вдруг он на Шахове остановится?
— Знаешь же, что нет. Он выкосит всю цепочку...
Где-то там Кларушка запропастилась...
Жена никуда не запропастилась, но, вопреки запрету мужа, зазвала подругу Агату, наперсницу девичьих тайн, и теперь они балдели на кухне за бутылкой "Камю". Обе раскраснелись, как помидорины на грядке. Агата с блудливым видом сосала шоколадную дулю, а его жена, сама похожая на подтаявшую конфету, нежно обнимала подругу за талию. От этой мерзкой картины у Бориса Исааковича запершило в горле, словно при катаре. Агата была одной из самых известных столичных куртизанок, прелестной, как сказки Шахерезады, и порочной, как черная месса. При одном взгляде на нее у брезгливого Бориса Исааковича начинался зуд. Он понять не мог, каким образом распутная бабенка втерлась в доверие к его простушке жене, но вот уже с полгода натыкался на нее во всех углах. Избавиться от нее было непросто, а может быть, вообще невозможно.
Раза два он травил ее крысиным ядом, подсыпанным в кагор, но могучий организм прелюбодейки легко перебарывал любую земную отраву. В ней явственно проступало ведьмино начало. На мужчин она действовала, как грозовой разряд. Ее грешное лоно истекало таинственным соком, перед которым никто не мог устоять. В этом сезоне, по слухам, за ее благосклонность схлестнулись в смертельной схватке известный военачальник и один из самых прожженных вице-премьеров.
— Ох! — воскликнула Агата, увидя его на пороге. — Пришел наш герой и кормилец. Садись с нами, выпей немного вина.
Не потеряв самообладания, Борис Исаакович изобразил на лице любезную улыбку.
— Привет, детка. Какими судьбами с утра? На метле прилетела?
— Котик, ты вроде не рад меня видеть? — она пожирала его глазами, двусмысленно облизывая шоколадку. — Отвлекись, расслабься, не дуйся. Успеешь пересчитать свои денежки. Разве можно вечно дуться, имея такую женушку. Хочешь коньяка?
Все, что говорила эта милая дама, независимо от смысла, было столь же непристойно, как голый зад, высунутый в форточку. Тяжело признаваться, но, положа руку на сердце, Сумской не рискнул бы утверждать, что при определенных обстоятельствах устоит перед ее грозными чарами. Угадала женушка: похоже, задержка была не за ним, а за Агатой, которая пока пробовала его на язычок, но не заглатывала.
Машинально он потянулся за протянутой рюмкой.
Поднес ко рту, обнаружив, что сидит на диване.
— Борюсик, — капризно протянула жена, — ведь у меня для тебя хорошая новость.
— Какая же, друг мой?
— Агатушка согласилась поехать с нами в Лондон.
Банкир побледнел, но ответил бодро.
— Отлично. Чем больше народу, тем веселей. Давай еще твоих родителей прихватим.
— Я не шучу, милый. Агата действительно летит с нами.
Он поверил, что жена не шутит, когда встретился глазами с Агатой. В ее привычно похотливом взгляде мелькнуло что-то незнакомое, угрожающее — холодный огонек расчета, что ли? Сумской поежился, поспешно осушил рюмку.
— В чем дело, котик? — насупилась Агата. — Я на самом деле давно собиралась в Лондон... Не беспокойся, обузой вам не буду.
— Зачем ты туда собиралась?
— Борис, это неприлично! — возмутилась жена.
— Трудный характер у твоего мужа, — посочувствовала ей Агата и — о, черт! — незаметно игриво подмигнула Сумскому. — Хорошо, что мне не нужно спрашивать у него разрешения. Правда, котик?
— Может, не нужно, а может, и нужно, — у него даже ладони вспотели. Он с трудом удерживал на губах улыбку. Таких совпадений не бывает. Развратная самочка явилась не сама по себе, ее подослали. Но если Монстр действует с такой быстротой, то как ему противостоять? Разрядил обстановку Семен Гаратович. Заглянув на кухню, загремел с порога:
— Ах вот как! Бросили инвалида одного — и пируете! А вдруг у него инфаркт? Агата, счастье мое, тебя ли я вижу?!
— Меня, Сенечка, меня... Ох, только попробуй ущипни! Так ущипну, руки отсохнут... Представляете, господа, на той неделе в Киноцентре на премьере Сокурова заманил меня этот червивый гриб в биллиардную, якобы по какому-то важному делу. Я лопухи развесила, солидный все же человек, пошла с ним, а он, ни слова не говоря, набросился аки дикий вепрь и чуть не изнасиловал. Признайся, Семен, зачем ты это сделал?
— Как можно, солнышко мое! Что обо мне подумают друзья? Незаслуженная клевета на старичка.
Восковые щеки Кривошеева запылали нездоровым румянцем..
— Ах, клевета! А это что? — Агата одним движением задрала юбку и оголила стройное, золотистое бедро без всяких следов повреждений. — Синяков наставил, пошляк!
— Прикройся, душечка! — взмолился Кривошеев. — Ослепну!
Агата томно потянулась, нежно огладила бедро, окатив Сумского призывным, почти умоляющим взглядом.
— Спрашиваешь, Боренька, зачем мне в Лондон?
Да просто страшно здесь оставаться. Куда ни плюнь — или бандит, или сексуальный маньяк. Как тут убережешь невинность для любимого человека?
Кривошеев переглянулся с Сумским, тот молча кивнул.
— Налей и мне, Агатушка, — попросил старик. — Чувствую, давление скачет... Значит, ты тоже собираешься в Лондон?
— Конечно, собираюсь. Боренька берет меня с собой. Правда, Боренька?
Сумской не ответил, у него почему-то речь заклинило. Наваждение перетекало в реальность.
— Что ж, дело хорошее, — Кривошеев пригубил рюмку. — Почему не прогуляться, если есть возможность... Я бы сам с вами поехал, да в самолете укачивает. Видно, отлетал свое... И все же, Агатушка, дитя мое, если не секрет, за каким чертом тебя туда несет?
— У меня там гинеколог хороший, новую спираль поставит. Старая вся истрепалась, — похабная девица глядела прямо в глаза Сумскому, уже не пряча угрозы.
Борис Исаакович извинился перед компанией и отправился в кабинет, чтобы сделать пару срочных звонков.
Следом вихрем ворвалась жена.
— Борис, что происходит, объясни?
— Ты такая дура, что не видишь?
— Представь, не вижу.
— Ты сама позвонила этой девке?
— Какое это имеет значение?
— Раз спрашиваю, значит, имеет.
— Нет, позвонила она.
— Раньше она звонила тебе в такое время?
Кларисса склонила голову набок, пытаясь понять, что кроется за мужниным допросом. Серьезные умственные усилия всегда давались ей с трудом. Зато она была неистощима на поддевки.
— Милый, если подозреваешь Агату в чем-то... Это же глупо... Ну да, обыкновенно она встает не раньше двух, потому что ведет нормальную ночную жизнь, как все приличные люди, кроме нас.
— Что же сегодня помешало ей выспаться?
— Никак не врублюсь, на что ты намекаешь?
Сумской был терпелив. Да и куда спешить, если смерть дышит в затылок.
— Она знала, что мы собираемся в Лондон?
— Что с тобой, Боренька? Я сама узнала час назад.
— Значит, ты сообщила ей, что едешь путешествовать, и она тут же решила составить тебе компанию?
— Нет, не тут же... В такси надумала... Борька, прекрати! Ты что же, хочешь довести меня до истерики?!
— Не надо истерик, — улыбнулся Сумской. — Для этого еще не время... Прошу тебя, ступай к гостям. Я позвоню и приду к вам.
— Боря, кого ты боишься? Что нам грозит?
— Ничего не грозит. Возникли небольшие проблемы, но я все улажу.
Ему показалось, Кларисса вышла из кабинета на цыпочках. Это было приятно: все-таки сумел нагнать на нее страху. В любом случае он не желал ей зла и не хотел, чтобы ее красивая пустенькая головка скатилась с плеч, как чугунная Ленькина тыква.
