Б. Седов - Объект насилия
Операция «Доберман наркоманки» намечена Пушкиной на сегодняшний вечер. В восемь часов она в своей «Мазде» займет позицию возле того входа в парк, через который имеет привычку отправляться на прогулку будущая жертва. Светлану Александре Сергеевне описали со всеми подробностями. Не ошибется. Да и много ли белобрысых худеньких девочек с доберманами гуляют по вечерам в парке Победы?
Сам агент Котлярова участия в операции принимать не будет, но когда Пушкина выедет на место работы, обязательно позвонит Сергею на сотовый. Так что, можно считать, для того, чтобы учинить Александре Сергеевне грандиозную жопу, все организовано как нельзя лучше. Остается надеяться, что в ход событий не вмешаются какие-нибудь форс-мажорные обстоятельства, что Пушкина по пути к парку Победы не угодит в ДТП, и у нее не случится сердечный приступ.
– Сам-то подъедешь? – уточнил я в конце разговора.
– Да. Я обещал Свете.
– Кстати, ты тогда так и не рассказал, как она тебе.
– Ништяк, – дал емкое заключение Котляров, но, в отличие от нашего прошлого разговора, вдаваться в подробности не пожелал. – Созваниваемся в шесть.
– Угу, – промычал я в ответ, закрыл крышечку телефона и принялся с интересом слушать, как Латынина жестко разруливает нашего звукача:
– …А мне плевать, Геночка, что у тебя нет такой гарнитуры! Добывай, где хочешь! Съезди, наконец, в какой-нибудь магазин и купи…
«Если бы она не была ведущей от Бога, – подумал я, – наша всесторонне развитая Оленька могла бы стать замечательным менеджером.
Черт, всесторонне…
Всесторонне правильный Миша, будь он неладен!
А не позвонить ли прямо сейчас Василисе? – Я покрутил в руке телефон, откинул крышечку. Снова захлопнул. – Не сказать ли ей парочку дружеских, теплых? Не пригласить ли завтра утром, когда закончится ночная прогулка по городу, в гости? Не извиниться ли за беспричинное хамство, которым грузил ее последнее время? Что я, в конце-то концов, веду себя как пятнадцатилетний подросток?! Типа, обиделся, блин. Хм… а на что? Приглядеться повнимательнее, так не на что. Или просто наскучили добрые отношения с подругой, от которой доселе видел только хорошее? Решил внести в них немножко разнообразия? Нечто вроде того, что уже устраивал в апреле, когда гнобил настроение и себе, и бедной маленькой девочке, которая даже понять не могла, в чем провинилась, что сделала не так, если ее зайка стал ее избегать? А зайка просто-напросто решил внести немножко разнообразия.
Не пора ли, Забродин, прекращать эти детские выходки?»
Я убрал с груди пепельницу, резко поднялся и устремился из спальни. Ольга, не прекращая накачивать звукоинженера, проводила меня удивленным взглядом.
Спустившись в гостиную, я бухнулся в кресло и вызвал из памяти телефон Василисы. В тот момент я искренне и горячо желал, чтобы у нас все было нормально, чтобы между нами больше никогда не пробегала черная кошка.
Я был готов покаяться в том, что был накануне неправ.
Я был готов извиниться за тон, которым разговаривал с Василисой вчера, когда она позвонила мне от «Московской».
Благие намерения, словно легкий туман, развеялись уже при первых словах того непонятного разговора. Впрочем, почему непонятного? То, что я лузер, мне дали понять очень даже доходчиво…
– Алло, – сонно промямлила Василиса, а я подумал, что если сегодня буду продолжать в том же темпе, то перебужу всех девушек Питера.
– Ты спала, детка? – самым доброжелательным, самым виноватым тоном, на какой был только способен, поинтересовался я.
– А отгадай с трех попыток, Денис! Я и сейчас сплю. После бессонной-то ночки. Мог бы и догадаться.
– Извини, – пробормотал я, отметив, что Василиса сказала «Денис», а не «зайка».
– Извиняю. Чего тебе?
Это «чего тебе?» больно резануло по ушам. Что-то я не мог вспомнить, чтобы моя боевая подруга когда-нибудь смела разговаривать со мной в таком тоне.
– Просто позвонил узнать, как дела, – смутился я.
– Дела нормально, если не считать, что ты меня разбудил. Что еще?
Я уже понял, что из этого разговора ничего путного не получится. Василиса откровенно хамила. То ли спросонья, то ли ее укусила какая-то муха. Как бы там ни было, самым разумным сейчас было бы прекратить этот гнилой разговор и перезвонить своей боевой подруге, скажем, днем, когда она будет находиться в более благодушном расположении духа. Но я уже настроился обязательно пригласить Василису к себе. Притом, сделать это прямо сейчас.
– Давай завтра утром ко мне. После «Объекта насилия». А, детка? Я за тобой подъеду. Хорошо? – даже не предложил, а, скорее, попросил я. Чуть ли не умоляющим тоном.
Тактический просчет. Грубейший! Который, скорее всего, и явился причиной, что уже через секунду я заработал крепкий пинок. И, беспомощно хрюкнув, оказался в глубоком нокауте… в глубоком дерьме, в которое безжалостно втоптала меня верная боевая подруга, и из которого я не знал, как выбираться.
Отказать тоже можно по-разному. Можно по-человечески просто сказать: «Извини, ничего не получится», или короче: «Нет, не приеду». Но можно обратить отказ в истинный фарс. Что Василиса и сделала.
Сначала она пренебрежительно не то хмыкнула, не то хрюкнула. А потом с размаху шарахнула меня жестоким:
– Извини, заяц, но, похоже, твой поезд ушел. Буду с тобой откровенной, не хочу, чтобы между нами оставались какие-то недомолвки. Так вот… – она взяла короткую паузу. Ну прям по Станиславскому. – Завтра утром мы встречаемся с Мишей. Впрочем, и сегодня днем тоже. Помнишь Мишу, Денис?
Я молчал, ошарашенный. Твою мать, катастрофа!
Которой не далее, как какие-то девять часов назад не пахло и близко. Василиса, позвонив мне от «Московской», привычно назвала меня зайкой и искренне беспокоилась, не злюсь ли я. Да и перед окончанием прогулки по городу, когда разговаривала по телефону с Никитой, вполне буднично изъявляла желание пообщаться со мной. С того момента прошло часов шесть, не больше. И вот она уже разговаривает со мной сквозь зубы, с показным пренебрежением. И хладнокровно ставит меня перед фактом, что я в угоду свеженькому знакомому – обаятельному и симпатичному – благополучно отодвинут в сторонку.
Ну и каким же макаром успел втиснуться в этот мизерный временной промежуток всесторонне правильный Миша?!! Да не просто втиснуться, а пошуровать от души (словно слон в посудной лавке) в нашей жизни – моей и Василисиной?!!
Или эта красавица все придумала на ходу? И то, что мой поезд ушел? И то, что встречается с Мишей? Разозлилась на меня и таким образом решила дать сдачи? А уже сегодня днем, раскаиваясь, отречется от всего вышесказанного и снова будет называть меня зайкой?
– У меня глючит компьютер, – тем временем продолжала она. – Миша обещал посмотреть…
«То-то ты сама не шаришь в компьютерах, детка, – поморщился я. – Парь об этом кому-нибудь другому, но не мне».
– …И еще. Наверное, завтра я попрошу выходной. Просто не могу отказаться от одного предложения. Представляешь, мы идем в боулинг. Правда, понтово?! – поделилась со мной своей радостью Василиса. Она издевалась! – Давно мечтала попробовать. Так что, сам видишь, заяц, завтра приехать к тебе не могу… И послезавтра… И вообще.
– Что ж. Выходной ты получишь, – только и нашел, что сказать я.
– Спасибо, заяц. Я знала, ты настоящий друг, – продекламировала Василиса. И поставила жирную точку: —Ты только не думай, что я теперь наплюю на твою квартиру. Здесь все остается, как было. За ремонтом я прослежу. А за остальное, пожалуйста, не обессудь. Пойми меня правильно.
– Я понимаю, – промямлил я. – Еще раз извини, что разбудил. И не опаздывай вечером.
– Это когда куда я опаздывала? – развеселилась моя бывшая боевая подруга. – Будь спок, дорогой. До вечера.
Я буркнул: «Угу», бросил телефон на журнальный столик и откинулся на спинку кресла. Закрыл глаза и попытался переварить то, что сейчас произошло.
Ничего не переваривалось. В голове царил невообразимый сумбур. И совершенно не верилось, что Василиса так легко взяла и поменяла меня, проверенного в сражениях, на какого-то шапочного знакомого. Она всегда казалась мне очень практичной и не способной на опрометчивые поступки. Но вот…
– Денис, ты где прячешься? – прокричала из глубины квартиры Латынина.
В ответ я чуть слышно процедил сквозь зубы:
– Абзац… Нет, так не бывает…
А ведь предчувствие меня не обмануло. Не зря, видать, впервые в жизни я испытал такой сильный приступ ревности. Вроде бы, ни на чем не основанный… Это мне так казалось, что ни на чем.
Я удивлялся, что такое со мной происходит.
Я не понимал, почему меня так раздражает этот с виду вроде бы безобидный Миша.
Я и не догадывался, что некий второй Денис, скрытый в глубинах моего подсознания, каким-то шестыми чувством почуяв неладное, уже вовсю подает сигналы тревоги. Которым я, к сожалению, не внял. Вернее, внял, но повел себя абсолютно неправильно. Принялся корчить из себя невесть кого, надувать обиженно губки, отключать телефон. И получилось, что сам же и подтолкнул своим поведением Василису в объятия Миши, куда более покладистого, куда менее геморройного, нежели я.
