Александр Маркьянов - Бремя империи
На позицию пришлось выбираться ночью — и даже это было опасным. Очень опасным…
Дом Сатира в Маании представлял собой гибрид итальянской виллы и крепости, которых в этих местах было немало еще со времен крестоносцев. Это не значит, что дом походил и на виллу и на крепость — там стояло два дома — вилла прямо на берегу моря так, что мраморные ступеньки спускались прямо в волны, а чуть дальше, ближе к горе прилепилась крепость. Возможно даже старая, древней постройки, не новодел, которая всегда тут была — мрачное здание с толстенными стенами, которые наверняка не пробила бы и танковая пушка. У виллы было два абсолютно одинаковых по оформлению входа с двух сторон здания — к одной вела извилистая бетонная дорога, а вторая — вела прямо в соленые морские воды. Первая заканчивалась рядом с домом площадкой, на которой стояло несколько лимузинов, и роскошных спортивных машин в яркой попугайской раскраске. Была тут и Бугатти — приземистая, в роскошном светло-синем фирменном цвете, и Изота-Франскини — роскошный двухместный кабриолет, и два шикарных спортивных "Хорьх Купе" с двенадцатицилиндровыми моторами. Был тут даже РуссоБалт, которого тут никак не должно было быть — это была правительственная модель и частным лицам она не продавалась вообще. Но она тут была — впрочем, на Востоке всегда ценили возможность иметь именно то, чего иметь было нельзя. Кстати, про «иметь»…
— Тебе шестнадцать лет есть? — прошипел мне в ухо Али
— А тебе твоя вера позволяет на такое смотреть? — не остался в долгу я…
Ночью мы, соблюдая все меры предосторожности, даже накрывшись армейскими накидками, чтобы не дать себя обнаружить ночью через тепловизоры, пробрались на скалу, которая отстояла от ближнего к нам угла дома на километр сто шестьдесят один метр. Днем, на раскаленных солнцем скалах можно было лежать и без накидки — а вот ночью, когда скалы стынут — силуэт стрелка будет на экране светиться самым ярким светом. Впрочем, несмотря на жару, от которой мы оба едва не умирали и спасались старым методом — соленым чаем, [соленый горячий чай — лучшее спасение от жары, потому что поддерживает тепловой баланс организма и заменяет соли, выводимые из него с потом. На вкус просто мерзкий. ] ни один из нас, ни я, ни Али накидку с себя не убрали. Потому что охранялся дом Сатира очень и очень серьезно…
Не знаю, кого или чего боялся Сатир — но его охрана превосходила даже охрану, которой пользовался губернатор, и не уступала охране наместника на территориях…
Все жилое пространство было огорожено забором — причем двойным. Один забор — высотой три метра из сетки-рабицы зеленого цвета и с колючей проволокой поверху был искусственно замаскирован зеленой изгородью. Мало того — изоляторы на столбах, поддерживающих забор, говорили о том, что там есть и оголенные провода с током, об этом говорили и трупики птичек, запутавшиеся в листве и лежащие рядом с забором…
Второй рубеж обороны был намного опаснее. По торчащим из зеленой лужайки газона датчикам я понял, что есть еще один забор, невидимый. Лазерные лучи постоянно сканировали пространство, и если пушенный лазерный луч находил на своем пути какое-либо препятствие — моментально звучал сигнал тревоги. А судя потому, что к этому месту не подходили собаки — два добермана постоянно шатались по участку, а ночью их было в несколько раз больше — сканирование велось не только лазерными лучами — но и звуковыми волнами в диапазоне, недоступном человеческому уху…
В общем — о проникновении на участок можно было забыть.
На крыше стояла система, обнаруживающая снайперов — ее постоянно вращающийся объектив я узнал сразу. У меня на винтовке был специальный армейский прицел — на линзы было нанесено покрытие, не позволяющее лучам отражаться от линзы в том диапазоне, которое система воспримет как оптический прибор, нацеленный на дом. Но обычный прицел эта система засекла бы мгновенно. По крайней мере, если бы она засекла нас — мы бы не видели то, что видели…
Все окна дома на ночь закрывались жалюзи — не обычными, а стальными, отражающими пистолетную пулю. На крыше был парный пост наблюдения — один охранник с армейским пулеметом и второй — со снайперской винтовкой. Посмотрев через трубу Али на винтовку, я рассмеялся — нашли, с чем охранять. Снайперская винтовка Мосина, многократно модернизированная — но на такой дистанции ей делать было просто нечего. Еще две пары охранников болтались по территории виллы — то, что они работали парами, и оставались почти незамеченными для обитателей сего гнездышка, говорило о том, что это настоящие профессионалы и забить на службу они не успели…
А вот что происходило в это самый утренний момент на ведущих к морю мраморных ступенях — даже описывать стыдно, не то что смотреть… Впрочем — что естественно, то не безобразно. Молодец дядя, как только справляется в его то возрасте с четырьмя женами. И ведь все по Корану — не можешь удовлетворять четырех жен, значит тебе и не положено столько — а тут — вполне даже может. И трахал бы их себе дальше, чем с террористами связываться и в политику лезть. Ну, да — тут не синематограф, пленку назад не отмотаешь и приговор не отменишь…
Сначала вышли две жены — обе блондинки и явно русские. Из тех самых, что предпочитают ездить на Восток… на заработки — но свежие по виду совсем. Прикрыться даже полотенцем они не сочли нужным. Оно и правильно — зачем красоту скрывать…
Затем в окружении еще двух — пока первые успели ополоснуться в море, появился и сам Сатир. Первые вылезли из моря — и началось…
— Слушай… Я тут больше не могу — изжарюсь…
— Он же может. Терпи, ему сейчас сложнее приходится, чем тебе…
Мельком взглянул на часы — действо на мраморных ступенях продолжалось уже полчаса. Интересно, что за лекарство он принимает, говорят — из Африки немцы какое-то возят. Для восстановления мужской силы. Отвлекаюсь…
Можно было бы, конечно выстрелить и сейчас — но я не стрелял. Дамы, которые сейчас развлекали Сатира, в отличие от него самого не были ни в чем виноваты. Они не связывались с террористами, не передавали деньги, не финансировали антигосударственные акции. А значит, и стрелять в них было решительно не за что.
Сатир выдохся через пятьдесят пять минут — когда Али стал аж красным — он почему-то плохо переносил жару, несмотря на то, что был турком и родился на Востоке — а я начал психовать, что для точной стрельбы и вовсе противопоказано. На какой-то момент я подумал, что это не более чем ловушка и охранники свободной смены подбираются к нам. Но этого быть не могло — Али перекрыл все подходы к нашей лежке тонкими, едва ли не в несколько молекул толщины нитями. Порвешь хоть одну из них — тревога. Прибор был у Али на руке — и противнику он попасть был никак не должен. Он явно указал бы на армию — больше этой мобильной системы охраны периметра нигде не было…
Наконец, Сатир начал подниматься…
— Дистанция
— Тысяча сто восемьдесят один
— Ветер
— Слабый. Три влево…
Стрелять надо сверху вниз — да еще и учесть, что часть своего пути пуля полетит над водой — а влажность там другая, да и испаряется она под таким то жарким солнцем, что тоже требует небольшой поправки…
Сатир встал в полный рост, потянулся, глядя на солнце — и мой палец сам нажал на курок…
Пуля на таком расстоянии летит долго, очень долго… Изображение в оптическом прицеле, выведенном на максимальную дальность, смазалось от отдачи — но через мгновение все снова стало четко видно. И я увидел, как Сатир лежит животом вниз прямо на мраморных ступенях — а к зеленоватой, соленой воде течет, стремиться слиться с ней багровый ручеек…
Дело сделано…
В следующую секунду и я и Али отпрянули — снайперская пуля щелкнула о камень, выбив каменную крошку в опасной близости от нас. Мы переглянулись — говорить ничего и не было нужно. Мы учились вместе, одному и тому же и в таких случаях понимали друг друга без слов…
Опасность. Так быстро они не могли понять, где находится снайпер. Если не знали заранее…
Хватанув винтовку я сиганул вниз, следом за Али — успев уйти от пулеметной очереди, свинцовой метлой прочесавшей то место, где мы лежали. Совсем рядом с нами новая снайперская пуля срезала толстую ветку…
— Валим! Меняем отход!
Кто-то сдал — иначе этого просто не могло быть!
Машина ждала нас в километре — но в этой ситуации идти до нее было нельзя — там нас вполне могла ждать засада…
— К дороге! — выдохнул я, таща тяжеленную винтовку и стараясь не упасть. Зелень, кусты, камни, треск ветвей, тяжелое дыхание — все это слилось в нечто единое под названием «погоня». Она уже дышала нам в спину — и я это знал…
План был единственный — захватить первую попавшуюся на дороге машину, желательно без лишней крови, проехать на ней километров несколько, чтобы оторваться — и уходить пешком. На пересеченной местности выследить двух разведчиков-диверсантов военно-морского флота, если они не хотят быть выслеженными — дело непосильное.
