Николай Мороз - По следу тигра
Все, что было дальше, походило на цепочку кадров из немого черно-белого кино. Вдоль забора, почти по колено в снегу, потом рывком через дорогу, чтобы не попасться на глаза охране и водителям мусоровоза и бегом, в противоположную от наезженной дороги сторону. Колея тут едва намечена, транспорт ходит редко. Это хорошо, это нам и нужно. Максим пытался бежать, но снова переходил на быстрый шаг, добрался, наконец, до вожделенной дороги, перебежал ее и рванул через пустырь к гаражам. Пронесся мимо недостроенных секций, выскочил на улицу. Отлично, уже почти рассвело, а топать еще далеко, почти через весь город. Да еще и в таком виде — дрянью тухлой, небось, разит за версту, в карманах документы убиенной «элиты», на руках младенец. Про нож за поясом, прикрытый свитером, тоже забывать не будем. В общем, полный набор, на любую статью Уголовного кодекса. Человек со вкусом и опытом подберет такой букет, что двадцать три года за расстрел «мирных» граждан цветочками покажутся.
В размытых снежных сумерках, в тот самый момент, когда ночь окончательно переходит в день, Максим ввалился в приемное отделение городской больницы. Пробежал по пустому гулкому коридору, рванул за ручку одну дверь, другую — закрыто. Зато за третьей слышен звон мобильника и чей-то усталый сонный голос. Максим вломился в просторное, жутко холодное помещение и, не говоря ни слова, положил спящего ребенка на кушетку и принялся разматывать куртку. Врач или медсестра, женщина лет сорока с небольшим, вытаращила глаза и умолкла. Из трубки ей что-то кричали, но ответа не последовало. Она бросила мобильник ринулась к Максиму, а тот уже «распеленал» ребенка, оставил только пестрое тряпье. И обнаружил, что куртка мокрая, ну, это нормально. Все равно выкидывать, черт с ней. Все вещдоки он деловито, на глазах у врача, распихал по карманам штанов и направился к выходу.
— Подождите, — обрела, наконец, дар речи врач, — стойте, подождите! У вас нос сломан! И где…
Вопросов у врача возникло много, но надрывалась она уже в спину «посетителя» — Максим пулей вылетел из кабинета, промчался по коридору, выскочил во двор и, не оглядываясь, рванул прочь, закинув попутно куртку мусорный контейнер. «Мальчик или девочка? Да какая разница», — Максим ухмыльнулся, ворвался в подъезд, нажал на клавишу звонка. Сейчас это единственное место в городе, где можно отсидеться до вечера. Квартирная хозяйка о своем имуществе заботилась, и дверь поставила такую, что замок в ней ножом не вскрыть, там специальные инструменты нужны. Хорошо, что догадался сразу «запаску» сделать, она и лежит теперь в «тайнике» на антресолях. А соседи дачницы люди пожилые, а, значит, бдительные, влезающего в окно человека увидят и незамедлительно сообщат «куда следует». Зато спать они ложатся рано, сразу после окончания последнего сериала. Тогда можно беспрепятственно попасть домой.
Вика открыла дверь, охнула испуганно. Максим принялся сдирать с себя пропитанную гарью, мусорной вонью и кровью одежду прямо в коридоре.
— У тебя вода горячая есть? — рыкнул он, не глядя на Вику.
— Да, — пискнула она, — есть, а что?
— Полотенце дай какое-нибудь, — потребовал Мак сим и бросился в ванную. За наличие горячей воды в кране он был сейчас готов простить Стрелкову половину его грехов. Уставился на свое отражение в зеркале: красавец, слов нет. Грязный, как чума, правая щека ободрана, нос распух, под глазами густые синие тени.
— Что случилось? — Вика просунулась в дверь и бросила полотенце на стиральную машину.
— В лес погулять ходил и заблудился, — не задумываясь, соврал Максим. Хотя почему — соврал? В лесу он действительно был, правда, не по своей воле. Да он много где побывать успел, насыщенный выдался денек и чертовски утомительный. После продолжительных водных процедур он снова посмотрел на себя в зеркало. Гораздо лучше, чем полчаса назад, но все равно плохо. С таким лицом надо сидеть дома неделю, не меньше, пока не сойдут кровоподтеки. А нос цел, тетенька в больнице с перепугу поставила неверный диагноз.
— Ты есть хочешь? — поинтересовалась из-за дверей Вика.
— Да, — ответил Максим, но когда выполз из ванной, понял, что погорячился: хочет он сейчас одного — спать, долго и крепко. Но и сон не шел, голова гудела, а пульсирующая боль не давала провалиться в целительное забытье.
— Анальгин есть? Принеси, пожалуйста. И холодное что-нибудь, — попросил Максим Вику. Она вскочила, вылетела из комнаты, загремела на кухне дверцами шкафов, прибежала назад.
— Вот, — протянула Максиму белую бумажную упаковку и кружку с водой. Максим проглотил сразу две таблетки, залпом выпил почти половину кружки холодной воды, отдал Вике. Она снова вышла, вернулась с двумя пакетами в руках.
— Только это, больше ничего нет. Курица, — она продемонстрировала один пакет, — и овощи замороженные. Но можно снега на улице набрать…
— Этот давай, — показал Максим на пеструю зелено-красно-оранжевую упаковку.
Обезболивающее и шуршащий ледяной пакет на переносице сделали свое дело. Боль отступила, исчезли тяжесть в голове и тошнота, потом потихоньку начали пропадать звуки и образы. Максим успел только выговорить заплетающимся языком: «Вечером уйду», как все исчезло. Вика, кажется, что-то ответила, но глухо, словно из-под потолка. На этом все, наконец, закончилось.
Разбудили глухие голоса, доносившиеся с кухни. Максим сел рывком на диване, поправил сползшее одеяло. В комнате темно, шторы задернуты, из-под неплотно прикрытой двери в комнату пробивается полоска света. Пакет с замороженными овощами исчез, голова не болит, лишь ноет немного переносица. Надавил слегка пальцами на пазухи под глазами, чуть поморщился от боли и прислушался к голосам. Один — знакомый, это Вика говорит что-то строго, как учительница, а второй — тонкий, детский, сбивается постоянно, произнося незнакомые слова. Все понятно, из-за внезапного вторжения занятия английским языком пришлось перенести в кухню. Максиму стало неловко от собственного нахальства: мало того, что вломился с утра пораньше, грязный и злой, как скотина, так еще и все планы девушке поломал. Ну, не все, конечно, но как-то неудобно. Он поднялся с дивана и в темноте принялся шарить вокруг в поисках одежды. Наткнулся на кресло, но ничего в нем не обнаружил, кроме мягкой игрушки — похожего на подушку кота. Рядом с диваном тоже пусто, как и во втором кресле. Максим снова плюхнулся на диван, потом улегся и постепенно припомнил по порядку события сегодняшнего утра. Все верно, груда грязного провонявшего помойкой тряпья частично осталась коридоре, а частично в ванной, под раковиной. А там документы убитых чиновников и Пашкин нож. Максим с трудом поборол в себе желание вскочить и ринуться в ванную. Но удержался — толку-то сейчас метаться, сам виноват. Вся надежда на то, что Вика его барахло не тронула, оставила все, как есть.
— Еще раз повторишь неправильные глаголы, все три формы. И про страдательный залог не забудь. Все, до пятницы, — входная дверь захлопнулась, Максим вскочил с дивана навстречу вошедшей в комнату Вике. Отодвинул ее в сторону, влетел в ванную комнату. Под раковиной пусто и чисто, одежда исчезла.
— А я все постирала, — крикнула из комнаты Вика, — скоро высохнет. Только свитер толстый, он будет долго… — и осеклась, умолкла, полезла в верхний ящик старого полированного серванта. Максим молча следил за ее действиями. Взял из рук у девушки белый непрозрачный пластиковый пакет, заглянул внутрь. Все три красные «корочки» и нож в «скандинавских» ножнах на месте, можно выдохнуть. Или — рано? Черт его знает. Ситуация дурацкая и жутковатая одновременно, как после того выпуска новостей. И объясниться бы надо, но какими словами с Викой об этом говорить? Казнить нельзя помиловать, в общем.
— Извини, пожалуйста, но все это так пахло, — проговорила Вика, и добавила, уже выходя из комнаты:
— Так ты есть будешь?
— Да, сейчас.
Максим забросил пакет на полку в прихожей, вернулся в ванную, умылся, снова полюбовался на себя в зеркало. Обнаружил еще два синих пятна на правом боку над ребрами. Кровоподтеки успели слиться в один, и края его уже желтели. Максим завернулся в полотенце и двинулся на одуряюще вкусный запах из кухни. Замороженная курица давно превратилась в жареную, из овощей получился отличный гарнир. От горячей и сытной еды снова потянуло в сон, а может, таким образом проявлялись лечебные свойства коньяка. Максим побрел обратно в комнату и только тогда заметил в углу, рядом с телевизором свой свитер. Тот раскинулся на полотенце, и пах исключительно стиральным порошком. Похоже, отстирались даже пятна крови, или их просто не видно было на черной шерсти. Все равно — вещичка испытания выдержала с честью и заслужила право пожить еще немного. Остальное висело рядом на батарее.
— К утру высохнет, — Вика вошла в комнату, постояла рядом, присела на подлокотник кресла:
