Сергей Самаров - Убойный калибр
Снайперу нельзя было себя обнаруживать, потому что своими выстрелами он показал бы: именно здесь есть база джамаата, которую следует только внимательнее искать, а он охраняет ее, мешает поиску. Выстрел – толчок к повышению внимания, выстрел – стимул к упорству. И, сообразив что к чему, федералы охраняли бы ущелье. Возможно, поступили бы еще проще – просто разбомбили бы его, заживо похоронив и эмира и всех его подвижников под обвалами. И все это мог наделать только один выстрел психически неустойчивого человека. Но Снайпер имел психическую устойчивость. Именно за это и ценил его эмир. Он умел соображать в трудной ситуации и выдавать свой джамаат не собирался…
* * *За все время ожидания раздалось только несколько коротких пулеметных очередей. В одну сторону, без ответа, чего не бывает в обычном бою. Стрелял, похоже, опять вертолет. Но не НУРСами, как минувшим днем. Что он мог разбить пулеметом? Может быть, он и не разбивал, может, он показывал солдатам внизу, где находился пулеметчик минувшим днем? Но солдатам туда не подняться. А если даже и смогут, если у них получится высадиться с помощью вертолета, это ничего не даст. Эмир вечером посылал двоих бойцов на проверку. Проход завален, и пробраться там не сможет даже мышь.
А потом снова стало тихо. Настолько тихо, что Снайпера от скуки даже в сон потянуло. И веки стали сами собой смыкаться. Бессонная ночь и усталость, накопившаяся за эту ночь, сказывались на его состоянии. На вершине холма трава была достаточной высоты, чтобы скрыть спящего человека. И Снайпер, положив локоть под голову и сжав в руке свой «винторез», уснул, готовый, как ему самому казалось, очнуться при малейших признаках тревоги.
И проснулся он, как и думал, от посторонних звуков, но проснулся сразу с ясной головой. Сразу все вспомнил, все осознал, в том числе и свое положение. И голову не вскидывал, а только поднял плавно, выглядывая поверх травы. И сразу понял, отчего проснулся. Чуть в стороне от снайпера пролетел вертолет. Он удалялся не в ту сторону, откуда прилетел, но, и это было главное, он удалялся. И около «ворот» ущелья было оживленно. Солдаты с БМП покинули свои посты и садились в свою машину через задние двери. А другие солдаты загружались в грузовик. Значит, вход в «нору» они найти не смогли. Или искать не умеют, или маскировка в самом деле настолько хороша, что только знающий, где расположен вход, человек безошибочно к нему выйдет.
Двигатели уже работали, и, казалось, ветер доносил до Снайпера запах сгоревшей не полностью солярки, хотя быть этого не могло. И ветер был слишком слабым, и расстояние такое, что запах доноситься не должен. Просто из-за напряженных до предела нервов на уровне подсознания чудился этот запах. Еще через минуту сначала поехала боевая машина пехоты, потом и грузовик двинулся следом. Снайпер провожал федеральную технику глазами, но не через прицел винтовки, как это делал иной раз. Через прицел он провожал противника, когда не имел возможности стрелять, но был зол на него. Сейчас же Снайпер чувствовал радость, что опасность миновала и все закончилось удачно. Иначе федералы не уезжали бы, иначе завязался бы бой, была бы предпринята какая-то попытка штурма, и тогда снайперу пришлось бы ввязаться основательно и основательно сократить численный состав прибывшего боевого подразделения. Что это были за войска, Снайпер не понял. Наверное, какой-нибудь спецназ. Он пытался вначале рассмотреть нарукавную эмблему солдат, но потом бросил это дело – не получилось. Хотя только спецназ позволяет себе такую вольность в форме одежды. Кто берет на голове носил, кто бандану, кто вообще голову ничем не прикрывал. И ни одной каски не было, хотя у некоторых солдат каска была пристегнута на спине к ремню. Но и смысла разбираться с тем, что это были за войска, Снайпер не видел.
Он ждал, когда вдали затихнут звуки двигателей. А когда они затихли, поднялся в полный рост, потянулся и пошел в сторону «ворот»…
* * *– Наблюдал, как они искали? – спросил эмир. – Интересно было?
– Я находился слишком далеко. Мне было только «ворота» видно. А ближе подойти не мог, потому что экипаж БМП был выставлен вокруг «ворот» по полукругу. Имелась бы возможность, я бы быстро научил их окопы копать. Но стрелять было нельзя. Они поняли бы, что я их увожу в сторону.
– Стрелять было нельзя не только поэтому, – Бахтиярову нравилось разговаривать со Снайпером, Заур всегда не просто слушал, он впитывал сказанное в себя и учился. – В джамаате нет другого снайпера. После первого же выстрела они вызвали бы свой вертолет, и он накрыл бы тебя ракетой. Жизнь одного солдата, и даже жизнь целого экипажа БМП для меня стоит меньше, чем твоя жизнь. И не стоит рисковать ею чрезмерно. Да что я тебе говорю! Ты и сам, думаю, последствия просчитал…
Такие последствия Снайпер не просчитывал. Он как-то вообще не задумывался, что и его может накрыть залп из вертолета, как накрыл днем раньше пулеметчика, которого даже вытащить из завалов не смогли. Но, может быть, не просчитал только потому, что стрелять не собирался. И потому, сдержанно кивнув эмиру, Снайпер ответил:
– Я не просчитывал никакие варианты. Вы запретили мне стрелять, и я не стрелял. Это все. И это главное.
И эта черта характера Снайпера тоже нравилась эмиру Абдулмалику. Не каждый из бойцов джамаата беспрекословно и абсолютно воспринимает команды своего эмира. Многие привыкли свое мнение иметь и жить в соответствии со своими привычками и понятиями. Конечно, в присутствии самого Бахтиярова приказ никто не нарушит. А вот при самостоятельной работе, когда эмира рядом не оказывается, приказы, как правило, частично, а то и полностью нарушаются.
– Да, жалко, что ты не посмотрел. Взглянуть было на что. Солдаты так старались! Но нам оказано большое уважение. Если раньше против нас работали только менты и полицейский спецназ, то теперь они расписались в своем бессилии и обратились к армии. Сегодняшний поиск кто вел? Ты не рассмотрел?
– Я пытался в прицел рассмотреть нарукавную эмблему, но так и не понял, что там изображено. Если бы кто-то стоял на месте, повернувшись эмблемой ко мне…
– Там изображена летучая мышь над земным шаром.
– Точно. У меня была такая мысль.
– А знаешь, чья это эмблема?
– Чья, эмир?
– Спецназа ГРУ. Спецназа военной разведки. Мы должны гордиться такой честью. Федералы выставляют против нас свои лучшие войска. Тем не менее лучшие войска, такие прославленные, не смогли найти нужный камень. А знаешь, почему не смогли?
– Почему, эмир?
– Потому что их старший сержант подвернул на наших камнях ногу и уселся прямо над входом. Другие искали, простукивали все камни, а он сидел, и никто под ним камень не простучал. Иначе услышали бы пустоту. А прошли они все ущелье до конца и обратно. И без результата. И остались в недоумении, не понимая, как попал на верхний склон человек, который стрелял в них вчера из пулемета. Вертолет специально показывал это место пулеметной очередью. Офицер спецназа смотрел снизу и только руками развел. Оно и понятно: по склону взобраться было невозможно. Так они эту загадку и не разрешили. А я лежал за камнями на другой площадке и рассматривал их в бинокль. Все происходящее мне показалось даже интересным.
– Вы опять, эмир, оставили их в дураках. Как всегда… – когда требовалось, Снайпер умел и льстить. Но делал это как-то слишком прямолинейно для простого льстеца, и потому Бахтияров не воспринимал это как лесть, а скорее как прямоту.
– Ну, хорошо. Ты ночь работал, сейчас иди отоспись, а когда выспишься, приходи ко мне. Наверняка будут какие-то разговоры между ментами о сегодняшнем поиске. Днем я сам буду слушать, потом ты меня сменишь или послушаем вместе.
Снайпер, прощаясь, с благодарностью приложил к груди руку. И ушел все-таки спать…
* * *В этот раз никто не звонил Снайперу, не поднимал его с нар, и он, как-то нечаянно вспомнив, как он уснул на холме, наблюдая за солдатами, точно так же резко почувствовал тяжесть в веках, едва прилег на нары. И почти сразу провалился в сон.
Заур почти никогда не помнил свои сны. Ничего не мог он вспомнить и в этот раз, когда проснулся, сел и сразу начал обуваться. Единственное, что он помнил, что за ним гонятся, а он никак не может убежать. И этот затяжной сон оставил после себя не лучшее настроение и непонятное беспокойство. Длинные шнурки Снайпер завязывал с особой тщательностью, как и обещал эмиру. Он вообще был человеком от природы аккуратным. Снайперу и нельзя быть неаккуратным. Так говорил еще авторитетный американский сержант-инструктор Джон Джонс. Причем, как говорил инструктор, аккуратность следует воспитывать в себе во всем, начиная от одежды, кончая тщательным прицеливанием, потому что неаккуратный выстрел не может быть точным. А современная аппаратура в состоянии обнаружить снайпера с первого выстрела. И тогда точно в его оптику, приложенную к глазу, полетит сразу пара пуль, как минимум. И глаз моргнуть не успеет, как от этой пули закроется навсегда.
