Александр Бушков - Бульдожья схватка
— Но ведь передавали, оказывается, по телевизору. В полдевятого утра, в «Горячих новостях»…
«Убивал бы репортеришек», — подумал он. И продолжал столь же беззаботно:
— Да ну? И что там такое говорили Невзоровы наши доморощенные?
— Что в тебя стреляли на выходе из офиса. Что это покушение, заказное…
— Катька, я тебя выдеру, — рассмеялся он. — Все-таки мы уже в том возрасте, когда не следует верить каждому слову. И уж тем более поднимать панику.
— Что же, врут?
— Ну, не совсем, — рассудительно сказал он. — Какой-то псих и в самом деле устроил пальбу из газовика, неподалеку от офиса, но не в меня, а в воздух. Кажется, наркоман обкурился… Или пугал с пьяных глаз жену, ревность взыграла. Его быстренько повязали… А дальнейшее — продукт идиотского усердия наших славных правоохренительных органов и страсть журналюг к высосанным из пальца сенсациям… Ты сама-то передачу смотрела?
— Нет. Но у нас все говорят…
— Ох, да верь ты больше вашим впечатлительным бабам… — засмеялся он с должной искренностью. — Там говорилось исключительно о выстрелах средь бела дня… Понимаешь? И не более того. А уж потом раздули до небес…
— Правда? — спросила она, немного успокоившись.
— Ну конечно. Меньше слушай сарафанное радио. Ваши кумушки тебе наговорят…
— Паша. — сказала она, уже окончательно успокоившись, судя по ровному голосу. — Я так переволновалась… Подумала, что вчера вечером ты и в самом деле был какой-то не такой… Напряженный весь…
— Вот что, — сказал он быстро. — Мне сейчас совершенно нечего делать, я в три минуты организую звоночек тебе на работу со срочным вызовом в мэрию — и двинем-ка мы с тобой куда-нибудь в зоопарк. Как простые обыватели. Погуляем, мороженого поедим, на теплоходе, который гостиница, в эту пору всегда половина номеров свободна… А?
— Мне больше всего нравится последний пункт, — засмеялась она уже вполне спокойно. — Скитаться с собственным мужем по нумерам — в этом есть что-то возбуждающее. Делай звоночек, жду…
«А ведь это она обо мне беспокоилась! — не без гордости подумал Петр, запирая сейф, не содержавший ровным счетом ничего интересного. — Обо мне!»
Глава четвертая
НАЛЕТАЙ, НЕ СКУПИСЬ, ПОКУПАЙ ЖИВОПИСЬ…
В штаб-квартире концерна, носившего имечко исторического меча, уже стали привыкать к новым реалиям, то есть отключившемуся от дел текущих боссу. Никто не рвался на прием, никто не тряс требовавшими немедленного решения бумагами. Однако Петр все же добросовестно торчал в кабинете — ради Пашкиного же блага, чтобы подчиненные не разболтались. Старые армейские порядки, он давно успел убедиться, пригодны и во множестве случаев из цивильной жизни. А одно из древнейших установлении военного народа в том и состоит, что хороший командующий (пусть даже он дни напролет трескает в шатре винище и заваливает сговорчивых маркитанток) обязан обозначить свое присутствие в лагере или штабе. Появиться с чрезвычайно деловым видом, рыкнуть на оплошавшего капрала в неначищенных прохарях, распечь парочку генералов, озабоченно-деловито похлопать по крупу обозного коня, чиркнуть пальцем по дулу пушки в поисках пыли — и все, можно бездельничать. Главное, сверху донизу моментально пронесется по узун-кулаку сигнал тревоги: «Старый хрен появился!» Если есть толковые полковнички и поручики, дело пойдет по накатанной. Если господа штаб— и обер-офицеры нерадивы — все равно как-нибудь устроится…
Каждый день он около часа просиживал в кабинете. листая свежие газеты и лениво ломая голову, куда подевался Пашка. Даже посвященный во все тайны Косарев его не беспокоил. И потому Петр не на шутку удивился, когда взмяукнул селектор и Жанна объявила:
— Павел Иванович, к вам Марушкин. Это было произнесено таким тоном, словно Петр сам должен был отлично знать, что это за Марушкин такой. Но в том-то и соль, что он понятия не имел… Поколебавшись, небрежно-вялым тоном переспросил:
— Кто-кто, лапа?
— Марушкин, — настойчиво повторила Жанна. — Этот, который художник. Вы ж сами ему выдали «золотой» пропуск, вот и проскочил вахту, без записи и согласования… Принес аж три свертка. Какие будут распоряжения?
Он лихорадочно прикидывал. «Золотой» пропуск, Петр уже знал, — здесь привилегия редкостная. Ежели Пашка его выдал, значит, человечек этот пришел не с пустяками. Облечен личным доверием и все такое прочее. Не пускать? А вдруг этим что-то в Пашкиных планах серьезно нарушишь?
— Косарев где? — спросил он.
— В «Шантарском кредите». Должен вернуться минут через сорок. Вы ж говорили, чтобы Марушкина — беспрепятственно…
— А разве я сейчас что-то другое говорю? — хмыкнул Петр, уже решившись. — Ладно, запускай.
— Охрану не вызывать, чтобы эти свертки проверили? Вы тогда особо подчеркивали, чтобы я не вздумала… Только вот как мне быть после вчерашнего… — Она тактично оборвала фразу на полуслове, явно не подыскав удобного эвфемизма для вчерашней заварушки. — Вообще-то, и так видно, что там картины, я потрогала…
— Ну, тогда запускай, — повторил Петр.
Через рамку-то как-то прошел этот неизвестный Марушкин? От металлоискателя и «золотой» пропуск не избавляет. Значит, металла при нем нет. А если — шизик с пластиковой взрывчаткой? Нет, но это же определенно Пашкин доверенный человек. Ладно, станем держать ушки на макушке, не пальцем деланы, в конце-то концов. По мордасам не разучились щелкать…
Дверь бесшумно приоткрылась. В кабинет непринужденно ввалился тощий, как жердь, юнец с реденькой окладистой бородкой и жидким хвостиком на затылке, весь из себя джинсовый, вертлявый, на первый взгляд — совершенно несерьезный и уж никак не годившийся в деловые партеры матерому шантарскому негоцианту. Вьюнош волок три больших плоских пакета, довольно громоздких, два в правой руке, один в шуйце.
Проводив дерзким взглядом Жанну, странный гость как ни в чем не бывало поинтересовался:
— Пал Иваныч, вы мне эту фемину не одолжите в качестве натурщицы? Вечеров на пару.
— Самим жрать нечего, — беззлобно хмыкнул Петр, с интересом разглядывая визитера.
— Понятно, понятно, вопрос снимается… — Загадочный Марушкин плюхнулся в кресло, вытянул ноги, ловко вытряхнул из пачки сигарету прямо в рот. — Где-то у вас зажигалочка была? Ага, вот…
Он разбросал руки на широких подлокотниках, задрал голову к потолку и принялся пыхать сигаретой, не обращая внимания на пачкавший колени пепел. Петр все еще гадал, какие слова пустить в ход, чтобы не выдать, что представления не имеет ни о личности гостя, ни о цели его визита.
— Зря вы с Вовкой-халтурщиком связались, — Марушкин ткнул пальцем куда-то за плечо Петра. Ага, это он на семейный портрет показывает. — У него одно да потому — Валеджио-Архилеос, Архилеос-Валеджио. А Архилеос, между прочим, выдумкой не блещет. Читал я его интервью с подробными иллюстрациями творческой манеры. Он ведь, обормот, вырезает из журналов голых баб, а потом подрисовывает к ним все эти кольчуги… Сам подробно расписывал процесс. Ну, а Вовка под него молотит со страшной силой. Я бы вам изобразил в любом стиле, хошь Дали, хошь товарища Микель-Антона…
Он держался, как человек совершенно свойский. Поразмыслив, Петр решил перехватить, наконец, инициативу. Он тоже закурил и спросил деловито:
— Ангел мой, ты слышал, что я немного башкой приложился?
— Весь город говорит.
— Ну вот, — сказал Петр. — Умом я не подвинулся, вот только стала что-то злить пустая болтовня… Давай о деле. Про Вовку потом поговорим.
— Опаньки! Елы-палы! — воскликнул Марушкин с видом уязвленного самолюбия.
— А я что, потрепаться зашел от нечего делать? Вот они, все три, — он похлопал по одному из прямоугольных пакетов. — И если вам не понравится, Палваныч, то выписывайте вы себе из столиц Цинандали или Глазуньева. Только они ж мэтры, они не станут за пятерку душу бессмертную продавать, это я, сирый и убогий юный талант, на всякие авантюры соглашаюсь, утешая себя тем, что и великий Бенвенуто не чурался тогдашний уголовный кодекс то и дело нарушать.
— Ты потише… Бенвенуто, — сказал Петр на всякий случай. Ему не понравилось упоминание об авантюре и явственные аллюзии насчет уголовного кодекса.
— А вы что, кабинет не почистили?
— Почистил, почистил. Все равно, соблюдай благопристойность.
— Есть соблюдать, — шутовски отдал честь странный юнец. — Будете смотреть, Палваныч?
— Валяй, — кивнул Петр, довольный собой, — пока что никаких недоразумений не возникло, все шло. как по писаному.
Юнец вскочил, присел на корточки возле пакета, достал крохотный перочинный ножичек и принялся шустро резать шпагат, которым прямоугольный предмет был увязан крест-накрест. Петр осторожности ради подошел вплотную, готовый немедленно двинуть хилому ногой по зубам, если там и в самом деле что-нибудь вроде бомбы.
