Андрей Воронин - Слепой. Исполнение приговора
Дождь продолжал хлестать, барабаня по капюшону дождевика, но это не имело значения: настоящий пожар ему было не потушить. А если бы это чудо все-таки случилось, спасти обильно политое керосином содержимое сейфа оно все равно не могло.
Повернувшись к обреченной бане спиной, подполковник Молчанов направился к машине. В салоне «БМВ» продолжала играть музыка. Мендельсона сменил Бах, и, под мрачноватые органные аккорды устраиваясь на водительском месте, подполковник подумал, что сочинение старины Иоганна служит отличным звуковым сопровождением к набирающему силу пожару.
Глава 9
Андрей Константинович Тульчин сидел на садовой скамейке и, покуривая, наблюдал за компанией ворон, устроивших на газоне склоку из-за хлебной корки. Одна из птиц – та самая, которая отыскала и извлекла вожделенный огрызок хот-дога из мусорной урны, – прикрывая его хвостом и растопыренными крыльями, припав к земле и угрожающе вытягивая шею, с хриплым, откровенно ругательным карканьем держала круговую оборону, на корню пресекая предпринимаемые со всех сторон попытки умыкнуть добычу. Она вертелась по кругу, как юла, отражая стремительные наскоки товарок, и при этом ставший яблоком раздора кусочек белой булки каким-то непостижимым образом все время оставался под прикрытием ее растопыренного хвоста.
Газон недавно стригли, и генерал со своего места хорошо видел выросшую на нем – несомненно, из-за сырости, вызванной частыми и обильными дождями, – семейку грибов с тонкими ножками и желтоватыми шляпками – то ли какой-то разновидности опят, то ли обыкновенных поганок. За литой чугунной решеткой сквера шумело, воняя выхлопными газами, Садовое кольцо, по соседству с которым грибы смотрелись довольно-таки странно – счастливый сон наркомана, да и только.
Одна из атакующих ворон, получив хороший удар клювом и осознав, по всей видимости, что ей тут ничего не светит, отпрыгнула в сторону, взмахнула крыльями и с разочарованным карканьем улетела на поиски более легкой поживы. Гоп-компания распадалась на глазах. Две оставшиеся на поле боя грабительницы явно смекнули, что там, где не преуспели трое, двое не справятся и подавно, и прекратили боевые действия. Они еще немного походили вокруг единоличницы, не пожелавшей внести долю в вороний общак, но уже без прежнего энтузиазма. Видя, что агрессор выкинул белый флаг, единоличница презрительно каркнула и в два счета переместилась на верхушку дерева, унося в клюве с боем отвоеванное у подруг-налетчиц сокровище.
Смотреть стало не на что. Генерал полез, было, за новой сигаретой, но сдержал неразумный порыв: здоровье, особенно в его возрасте и при его нагрузках на сердце, следовало хоть немного поберечь.
Федосеев явился минута в минуту, ровно в четырнадцать ноль-ноль – не здороваясь, поскольку с утра они уже виделись, уселся рядом на скамейку, положил ногу на ногу и, поддернув рукав пиджака, посмотрел на часы, как будто затем, чтобы лишний раз подчеркнуть свою пунктуальность.
– Ну, и что это за тайны мадридского двора? – не слишком ласково осведомился Андрей Константинович. – С каких это пор ты мне свиданки назначаешь?
– Забиваю стрелки, – с корректной улыбкой поправил подполковник. – Жизнь заставляет, товарищ генерал. Если так пойдет и дальше, я скоро в ковре, который у вас в приемной лежит, дыру протру. Вернее, протопчу тропинку. Человек я в отделе, как вы сами изволили заметить, новый, ребята толком ко мне еще не пригляделись, а тут такая оказия: новичок-то бесперечь к начальству в кабинет шныряет и что-то такое на ушко нашептывает. Нехорошо выглядит. Некрасиво. Я бы даже сказал, настораживает. Всех, в том числе и того, кого мне поручено вычислить.
– Все-таки не доверяешь ты коллегам, – заметил генерал.
– Как и они мне. Так всегда и бывает: заведется в коллективе какая-то гнида, и прощай, взаимное доверие. Гнида одна, а под подозрением все.
– Ты меня со службы выдернул, чтобы пофилософствовать на тему несовершенства человеческой природы?
– А также социального устройства, – добавил Федосеев и, вздохнув, отрицательно покачал головой. – Никак нет, товарищ генерал. Просто есть кое-какие новости. Вот, взгляните.
Вынув из внутреннего кармана пиджака, он протянул генералу фотографию какого-то очкастого гражданина довольно бесцветной наружности. Лет гражданину было, на глаз, где-то от тридцати до тридцати пяти. На первый взгляд он производил впечатление стопроцентного ботаника, но, если приглядеться, в чертах бледного худого лица начинало проступать что-то скрытое и не особенно приятное – то ли хищная хитреца, то ли подлинка, то ли тайная страсть к спиртному, уже запустившая процесс деградации личности. Впрочем, судить об этом по фотографии было сложно: человек, знающий, что его фотографируют, никогда не увидит на снимке своего истинного лица, как и зеркало никогда не покажет ему того, что каждый день видят окружающие.
– Ну, и что это за фрукт? – возвращая снимок, спросил Андрей Константинович.
– Некто Полосухин Николай Аркадьевич, – сообщил подполковник. – В прошлом офицер милиции, уволен из органов за неполное служебное соответствие…
– А именно?
– Игроман, – коротко уточнил Федосеев, и генерал так же коротко, с пониманием откликнулся:
– Ага.
– Сейчас подвизается в качестве частного детектива, – продолжал Игорь Степанович. – В основном, выслеживает подозреваемых в неверности супругов. Три года назад, сразу после увольнения из органов, был завербован в качестве информатора одним из оперативников Потапчука.
– Ага! – уже с другой, заинтересованной интонацией повторил Тульчин.
– Продолжает активно работать на органы – не потому, что Потапчук и его орлы так уж сильно в нем нуждаются, а потому, что сам постоянно испытывает острую нужду в наличных. Сами понимаете, игрок…
– Понимаю. А к нам он каким боком?
– Одноклассник Барабанова. С шестого по десятый класс – сосед по парте. Можно сказать, закадычный приятель.
– Это все? – спросил генерал.
– А разве этого мало?
– Для обвинения, даже для обоснованных подозрений – увы, да. Одноклассник! Да когда это было!
– Последний раз – вчера, – сообщил подполковник и в доказательство своих слов предъявил еще одну фотографию, на которой майор Барабанов с улыбкой пожимал руку своему однокласснику, частному детективу, игроману и платному стукачу Николаю Полосухину. Дело, судя по попавшим в кадр деталям интерьера, происходило в каком-то кафе.
– А ты, я вижу, доволен, – нейтральным тоном заметил Андрей Константинович. – Признайся, ты ведь его не любишь!
– А он не девка, чтоб я его любил, – с удивившей генерала прямотой рубанул правду-матку Игорь Степанович. – И вы правы: да, я доволен. Потому что, окажись это кто-то другой – например, Уваров, – мне было бы действительно неприятно.
– Да, Уваров – мужчина основательный, – согласился генерал. – Внушает доверие.
– Вот именно. Не то что этот мажор с маникюром.
– Не ногти красят человека…
– А человек ногти. Так точно. Ногти, золотой «ролекс», костюмчики от Версаче и Хьюго Босс, спортивная машина – свеженькая, прошлого года выпуска… Если не мажор, то альфонс, если не альфонс, то вор, бандит и взяточник, оборотень в погонах – выбирайте, что вам больше по душе! Именно такие первыми и сгнивают.
– Кончил? – после непродолжительной паузы спросил генерал. – А ты не боишься, что я передам ему твои слова?
– Не боюсь, – заверил Федосеев. – Могу повторить прямо ему в глаза, да еще и добавлю кое-что – с превеликим, знаете ли, удовольствием! Я бы давно это сделал, но не стал. Потому что нам работать бок о бок, а такие выяснения отношений редко идут на пользу делу.
– Бывает, что идут, – возразил генерал, вертя в руках фотографию. – Ты ведь его совсем не знаешь – как, кстати, и он тебя. А так: ты ему слово – он тебе два, подрались, помирились, выпили, поговорили за жизнь – глядишь, и раззнакомились, а то и подружились…
– Не горю желанием, – непримиримо отрезал Федосеев. – Плохо я его знаю… А вы – вы хорошо его знаете?
– Судя по только что услышанному, не очень, – вздохнул Андрей Константинович. – Да, дела… Завидую я тебе, подполковник!
– С чего это вдруг? Чему тут завидовать?
– Да как же! Потапчук для тебя – просто проворовавшийся старый хрыч, пустое место в генеральских погонах, начальник другого отдела, к которому ты не имеешь никакого отношения. Барабанова ты недолюбливаешь – туда, стало быть, ему и дорога. А для меня один – коллега и старый приятель, образец настоящего чекиста, а другой – грамотный, подающий надежды, энергичный оперативник…
– Между прочим, – вставил Федосеев, – именно он – самый молодой, энергичный, мобильный и склонный к рискованным авантюрам сотрудник отдела – чаще всех остальных вступал в контакт с Бурсаковым и знал о нем и его работе под прикрытием едва ли не больше всех нас, вместе взятых. А значит, и рассказать мог больше, чем отчасти и объясняется то, как легко, играючи Молчанов ликвидировал Струпа. Подстерег – да не на лесной тропинке, а в доме начальника заставы, – подошел вплотную и застрелил в упор.
