Антон Первушин - Свора Герострата
Я перевел дух.
- Ну?
- Герострат упорно добивался свободы и не учел, да и не мог учесть, одну маленькую деталь своей биографии, о которой, кстати, он ничего не знает, а ему никто не расскажет.
Еще в Центре, где он проходил подготовку, где из него делали превосходное оружие, Герострату в подсознание наряду с другими потаенными программами, был установлен модуль необычайной силы. Модуль контроля. Избавиться от него он не сумеет: модуль напрямую завязан на нормальное функционирование центральной нервной системы. Он служит роль поводка; благодаря ему хозяева Герострата всегда знают о местонахождении своего подчиненного.
- Каким образом?
- А очень просто. Каждый вечер в девять ноль-ноль Герострат набирает один и тот же телефонный номер, звонит, называет свой текущий адрес, получает инструкции в виде ключевых словосочетаний, но об этом, конечно же, ничего потом не помнит. Просто. И надежно.
Вот Герострат удрал от нас и думал, что таким образом обставил заодно и хозяев, избавился от контроля. А когда они снова замаячили на горизонте, решил, что где-то прокололся, и следует поступить более хитроумно. На самом же деле он никогда свободным не был. Все время они держали его на поводке. Он - марионетка, Борис Анатольевич. Даже в большей степени, чем вся его Свора.
Это да-а! - подумал я ошеломленно. Сумасшедший узелок. Как будет, если перефразировать Дюренмата: о контроле контролирующих за контролерами?
- Тут очень все запутано, но мне известно кое-что еще, - говорил Хватов. - Информация эта и должна будет помочь вам, Борис Анатольевич, реализовать свое намерение.
- Какая именно? - спросил я жадно.
- Фактически у Герострата трое хозяев. Это те самые трое, что в свое время сумели по достоинству оценить разработки Центра, сумели оценить мощь, которую он способен предоставить человеку, им распологающему. Все трое - высшие офицеры. Не ниже генерала-лейтенанта. Один из них, кажется, сейчас в отставке, остальные продолжают "крепить и множить рубежи", но не это суть. Я назову вам сейчас, Борис Анатольевич, фамилию человека, которому Герострат звонит на государственную дачу раз в сутки ровно в 21.00 по московскому времени и в сомнамбулическом состоянии докладывает о месте своего нахождения. Его зовут Проскурин. Генерал-полковник Проскурин. Его дача расположена под Зеленогорском... Но предупреждаю: там высокий забор и охрана - пятеро прапорщиков сверхсрочной службы и сколько-о рядовых. При автоматах. К тому же, адъютанты. В одиночку будет справиться нелегко.
- Это не проблема, - заявил я, посматривая на часы.
- Время у вас еще есть, не рвитесь, - Хватов поднялся и протянул мне руку. - Хочу пожелать вам удачи, Борис Анатольевич.
Я ответил на рукопожатие:
- Хочу пожелать того же: удача и вам скоро понадобится, Игорь Павлович.
Он горько усмехнулся:
- Спасибо. Но надеюсь, что не понадобится...
Глава тридцать шестая
Дачу генерала Проскурина я разыскал быстро.
В запасе у меня было чуть более получаса - вполне достаточный срок, чтобы успеть провести самую тщательную рекогносцировку.
Забежав домой перед отправкой в Зеленогорск, я соответствующим образом экипировался: сменил джинсы и куртку на спортивный костюм, ботинки - на кроссовки, отыскал свои кожаные перчатки и отцовский морской бинокль. Мама наблюдала за моими приготовлениями с немым вопросом.
- Есть маленькое дело, - объяснил я ей. - Много времени не займет. Я потом тебе все расскажу.
- Тебе звонили, спрашивали, - сказала она.
Я остановился:
- Кто?
- Не представились.
- А когда?
- Да днем, часа в три.
Так, это или из милиции по поводу Гуздева, но тогда почему они не представились? Или генерал Проскурин меня решил прощупать. Вспомнил наконец, что еще одна пешка участвует в игре. Но тогда вы опоздали, товарищ генерал. И вы опоздали, и Герострат ваш опоздал.
Не успеете вы ничего теперь сделать. И плевать мне на ваши звонки, потому что НЕ УСПЕЕТЕ. Теперь вам остается только ждать, вот и ждите. Я иду, Борис Орлов!
- Ну если действительно буду нужен, позвонят еще, - сказал я маме.
Она кивнула, но по глазам ее я понял: она чувствует, что я недоговариваю, что легкомысленность моя показная, рассчитанная на нее. Но успокоить маму я сейчас не мог: рассказать полуправду матери еще хуже, чем соврать или не рассказать ничего вовсе.
Тайком от нее я переложил пистолет из куртки в спортивную сумку с самоуничижительной надписью белым на голубом: "What we are in need now is an adventurous mind" - в самую точку! Туда же сунул кусачки: на случай встречи с колючей проволокой.
- Ну пока, - сказал я маме напоследок. - К утру постараюсь вернуться.
И снова по вгляду ее я понял, что хочется ей остановить меня, задержать, не пустить никуда, какими бы вескими не были причины моего ухода, но она только кивнула, и, выходя за дверь, я услышал ее ломкий шепот вслед:
- Ты постарайся.
Я отправился в Зеленогорск, и вот теперь, примостившись на корявой столетней березе, разглядываю в бинокль государственную дачу.
Первое впечатление: не ахти. Генерал-полковник мог бы подобрать себе виллу и посолиднее.
А так: два этажа, кирпичная кладка, деревянная пристройка, приземистая банька, летняя веранда. На веранде пьют чай из огромного и, должно быть, большой ценности самовара привлекательная девушка и вовсе не привлекательная мадам. Судя по всему, дочь и жена. Забор: метр восемьдесят - преодолим; колючей проволоки не наблюдается обойдемся поэтому без кусачек; ворота: массивные, как у воинской части, рядом будочка, импровизированный контрольно-пропускной пункт там лениво попыхивал папироской один из прапорщиков сверхсрочной службы.
Во дворе, на асфальтированной площадке перед гаражом полуподземного типа стоит ЗИС: широкий и блестящий.
Что у нас дальше? Ага, собачья будка, в ней немецкий овчар. По виду, не сторожевой. Откормленный настолько, что костей за жиром просто не видно. В настоящий момент ведет сидячий образ жизни.
Что еще?..
На заднем дворе - отсюда его видно плохо: закрывает дом располагаются огородики и теплицы. В огородиках что-то зеленеет. Это нам понятно, это нам знакомо: приусадебное хозяйство в советско-российской армии всегда ценили. А особенно - в наши оголтело-оголодавшие времена.
Конечно же, разведением в этом райском саду всевозможных вкусных и питательных овощей занимается не генералполковник. И наверняка - не его жена с дочкой. На то существует в нашей армии "боец", которого никогда не грех использовать в более мирных целях, чем, скажем, несение караульной службы. Будем надеяться, что те рядовые, о которых, помимо пятерых прапорщиков, говорил Хватов, на сегодня уже отразводили свое и отправлены в родную часть на вечернюю поверку. А значит, исходя из данного предположения, направление главного удара определено, утверждено и пересмотру не подлежит.
Что мы имеем по поводу пребывания искомых лиц в конкретное время и в конкретном месте?
В домике, на первом этаже, несмотря на то, что еще достаточно рано, светятся три окна. Я долго изучал окна в бинокль, но ничего полезного для себя в этом плане выяснить не сумел: окна были плотно зашторены, и лишь иногда мелькал за ними чей-то грузный силуэт.
Здесь положимся на слова Хватова; будем действовать из допущения, что ОНИ там и тоже пьют чай или кофе, или что-нибудь сорокоградусное в ожидании телефонного звонка. Стратеги.
Осталось двадцать минут.
Пора приниматься за работу. Я покинул свой наблюдательный пункт, спустился на землю, тщательно отряхнулся, сметая ладонью зацепившийся за материю костюма древесный мусор. Бинокль упаковал в сумку. Пистолет ремнями закрепил под левую мышку, подвесив его в хитроумном узле, которому меня научили в армии поднаторевшие в такого рода придумках старослужащие. Очень удобно выхватывать оружие из узла, если, например, лежишь, уткнувшись носом в землю под обстрелом и требуется обойтись минимумом движений, чтобы добраться до своего спасителя с вороненым стволом. Помню, у нас был целый комплект таких придумок и нигде не запатентованных нововведений. Комплект этот имел даже свое название: "школа пьяного таракана" - остроумно, на мой взгляд.
Сумку с ненужным больше инвентарем я припрятал здесь же, в лесочке; запомнил место, чтобы потом как-нибудь вернуться. И осторожно под прикрытием кустов и деревьев двинулся в обход забора, заходя даче в тыл.
Как всегда в экстремальной ситуации я испытывал то, что психологи называют "раздвоением личности": один "я" пробирался уверенно и ловко через валежник, одновременно удерживая в поле своего внимания положение солнца, забор - справа, припятствия пересеченной местности, собственную скорость, ритм - ниндзя, одним словом; второй "я" следил за первым со стороны: холодно, без скидок оценивая правильность каждого шага, каждого движения руки или ноги - сэнсей, другим словом. И пока все, кажется, было нормально, в лучших традициях войск особого назначения МВД.
