Анатолий Афанасьев - Радуйся, пока живой
— Ага, — немного приободрился Егоров. — Ты большой человек, а мы кто — серые мышки бизнеса. В прежние времена…
— Да ладно тебе, — покровительственно перебил Геня. — Сегодня жизнь не кончается. Договоримся на уик-енд, а?
Егоров налил себе коньяку, пожевал соленый орешек.
— Пожалуй, Геня, моя проблема как раз относится к ведомству юстиции.
— Слушаю тебя, брат.
Не один слушаешь, подлюка, подумал Егоров. Теперь главное, не проколоться в импровизации.
— Галина Вадимовна, — учтиво обратился к даме. — Не могли бы вы оставить нас на несколько минут для конфиденциального привата?
— Брось, Сверчок, — вмешался Геня. — Галку не опасайся. Она могила.
— Понимаю, — Егоров важно склонил голову, — И не сомневаюсь, что могила. Но видишь ли, дружище, речь идет о третьих лицах. То, что я должен передать, велено передать без свидетелей… Возможно, так будет лучше для Галины Вадимовны. Безопаснее.
Галочка надула губки, фыркнула:
— Подумаешь, тайны мадридского двора. Ну и пожалуйста… Секретничайте… Только, Игнат Семенович, не забудьте, у вас встреча — и еще ехать…
Егоров проследил, как она профессионально покачивает бедрами, уходя. Одобрил:
— Знатный бабец… Не уступишь на вечерок?
В отсутствии секретарши Попрыгунчик заметно скис, торопливо опрокинул рюмку.
— Не отвлекайся, брат. Действительно встреча… ты уж извини, — и затравленно покосился в угол, где маячила бледная маска покойника.
Егоров, наклонясь к двойнику, наплел такую байку. Якобы к нему намедни обратились парни из ЦРУ, причем солидного уровня и предложили запустить через некое агентство информацию, касающуюся чести и достоинства семьи всенародноизбранного. Зачем им это нужно, он не в курсе. Да и не хочет знать: это политика, а он в политику никогда не вмешивался. Но отказаться однозначно не может. Его «Аэлита», как, наверное, Геня догадывается, тоже не без греха, и этим парням ничего не стоит его прижать. Это тебе не наши ваньки. Они веников не вяжут и сели на него основательно. Наехали так, что не продыхнуть. В буквальном смысле. Уже несколько дней пишут каждое слово, и на эту встречу, он, конечно, дико извиняется, привели на аркане. Предупредили, если вильнет, ему хана, а информацию все равно запустят по другому каналу. Егоров, войдя в игровое состояние, почувствовал привычное возбуждение. Блеф дикий и потому должен сработать. Кто бы ни стоял за Теней, они нормальные люди и вряд ли станут его потрошить в нулевую, пока не проверят подлинность дезы. Для него же сейчас главное — получить время для маневра, оторваться отсюда живьем. Хотя бы добраться до «Бьюика», где сидят тяжелодумы Витя и Сима.
— Какая информация? — сухо спросил Геня.
Егоров поглядел на него укоризненно.
— Не здесь же, дружище!
— И что ты хочешь от меня?
— Страховку. Подстрахуй меня, а башли, как обычно, пополам.
Прежний миляга Попрыгунчик в этом месте обязательно бы поинтересовался, сколько башлей и каких, но новый, воскресший, только икнул.
— Не совсем усекаю, брат. Какая страховка?
— Завтра они передадут дискету, — продолжал врать Егоров. — Я переправлю тебе копию.
— И что дальше?
— Ничего. Это и есть страховка.
— Каким образом?
Тот, старый Попрыгунчик никогда не задал бы подобного вопроса, а с этим и говорить не о чем. Похоже, паренек крутого совкового замеса, раз не улавливал полунамеков, коими в коммерческой среде пользуются так же привычно, как женщины косметикой. Но это уже не имело значения. Ставка сделана, удачная ли — выяснится через несколько минут, когда они расстанутся.
— Получишь дискету, — сказал Егоров, — сам все поймешь.
Вернулась за стол сияющая, с ярко подкрашенными губами Галина Вадимовна. Одновременно в бар вошли двое хмурых, безликих, упакованных в замшу топтунов из тех, которых обязательно видишь перед началом перестрелки. Вошли вместе, а расселись по разным углам. Ни на кого не глядели и ничего не заказывали. Егоров поежился: по его душу, по его.
— Что ж, господа, — Галина Вадимовна заговорила бойко, весело, совсем не так, как до этого, без конторского занудства. — Смею вам напомнить, время истекло.
— Еще по маленькой на дорожку? — предложил Егоров, думая о том, что если удастся выйти на улицу вместе… впрочем, это пустое. Геня — зомби, его никто стесняться не будет.
— Только по одной, — улыбнулась Галочка, уже не скрывая, что имеет особые права на сомлевшего Попрыгунчика и даже может решать, сколько ему выпить. Зенкович сказал:
— Все-таки мне не очень улыбается вмешиваться. Может, сам как-нибудь разберешься?
Егорову на мгновение стало жалко этого обреченного незнакомого парня — хоть и двойник, хоть и зомби, а чем-то до боли родной.
— Не придется ни во что вмешиваться, Генчик. Получишь дискету — и точка.
— Мне опять выйти? — пошутила Галина Вадимовна, одарив Егорова прельстительной улыбкой. В ответ он изысканно поцеловал ее руку. Встал, попрощался:
— Держись, Игнат Семенович, еще не вечер. Завтра тебе позвоню. Только не прячься, пожалуйста, от старых друганов.
— Не буду, — совсем уж потерянно буркнул Попрыгунчик.
Егоров спокойно прошел через бар, но не удержался, бросил быстрый взгляд на покойника за дальним столом, и лучше бы этого не делал. Наткнулся на пустые глазницы, в которых стоял приговор не только ему, конкретной мишени, но и всему сущему. Аж током полоснуло по нервам.
Хотел заглянуть в сортир, но не рискнул. Благополучно, никем не остановленный, добрался до выхода. Перекинулся словцом с привратником, одноруким стариком Афганы-чем, отставным генералом. Афганыч был облачен в красную рубаху с кушаком и черные плисовые штаны. Это было смешно, но еще забавнее он выглядел прежде, года два назад, когда его обряжали в смокинг.
— Болят старые раны, Афганыч?
Отставной генерал расплылся в сладкой, натужной улыбке.
— Болят, Глеб Захарович, почему не болеть… Чего-то давненько к нам не забредали?
— Да, — согласился Егоров, — давненько… Детишки-то как, семья?
— Все слава Богу, спасибо.
— Добровольцем не собираешься на юга?
— Куда мне с одной рукой. А так бы записался, почему нет?
— Хороший ты человек, Афганыч.
— И к вам у нас претензий нету, Глеб Захарович.
Егоров разговаривал со старым ветераном без издевки, не то что многие другие посетители клуба, и старик это ценил. Иной раз они пропускали в привратницой по гра-мульке. Беседы вели. Живой дух у старика не сломлен, хотя, конечно, в землю его вогнали по шляпку. Ничьей вины в этом не было. Хваткое время прошлось по старичью железным катком. Еще раз подтвердилась на практике теория Дарвина', как уж ее не охаивали. Коммунисты поцарствовали, теперь рыночники у руля. Смена эпох, только и всего.
Егорову не хотелось на улицу, но сколько не тяни, выходить надо. От крыльца клуба не углядел ничего подозрительного: предвечерний московский пейзаж, пыль и смог, поникшие ветлы, четкий рисунок набережной Москвы-реки… Но когда взглянул на «Бьюик», припаркованный метрах в двадцати у каменного парапета, с удивлением обнаружил, что Вити и Симы в машине нет. На переднем сиденье, рядом с местом водителя, правда, сидел какой-то тип в шляпе, но не Витя и не Сима. Это Егоров не столько Увидел, сколько почувствовал нервами, как тот знаменитый чукча, который интуитивно определяет в тысячекилометровой тайге чужака. Редкие прохожие, три девочки, играющие на асфальте в классики, солнечное марево, отражающееся в стеклах, и многое другое вдруг превратилось в его глазах в кадры какого-то старого, давно виденного фильма, но он не испугался и больше не мешкал. Небрежной походкой пересек улицу, приблизился к своей машине, распахнул дверцу — изнутри ему приветливо улыбнулся натуральный молодой китайчонок — и не в шляпе, а в забавной панамке с кожаным верхом.
— Господин Егоров, да? — радостно осведомился китаец, — Я ведь не ошибаюсь?
— Не ошибаетесь, — сказал Егоров. — А вы кто?
— Садитесь, господин Егоров, садитесь. Немножко поговорим.
Егоров обогнул «Бьюик» и уселся на место водителя. Он ничуть не потерял самообладания, напротив, успокоился. Явление китайца — это, конечно, переговоры, а не смерть. К тому же любопытство его было задето. Он мгновенно восстановил в памяти все, что ему известно про китайскую группировку, про знаменитую «триаду». Известно немного, но для начала разговора — достаточно. Китайские братки появились на московском торжище сравнительно недавно, но разворачивались с необыкновенным упорством, тесня всех, кто попадался под руку, вплоть до могущественных чеченцев. До сих пор Егорову не приходилось иметь с ними дела, но рано или поздно они должны были на него выйти. На определенном этапе ни одно серьезное криминальное содружество уже не может обойтись без рекламно-пропагандистской поддержки, без радио и телевидения.
