Сергей Самаров - Свинцовый взвод
– Аллах дал мне такой талант.
– Я попрошу вас соблюдать предельную внимательность и постоянно держать минометчиков под прицелом. Я попробую к ним подобраться под самой скалой, минуя перемычку. Я хорошо просмотрел место. Там можно взобраться. Хотя это дело опасное. Случайный взгляд – и меня обнаружат. А у меня, когда я двумя руками в стену вцеплюсь, не будет возможности автомат поднять. Более того, я его даже оставлю вам, чтобы мне не мешал. Все-таки лишняя тяжесть. Но вы, если минометчики попытаются посмотреть на то место, где буду находиться я, – стреляйте раньше, чем они успеют выстрелить. Здесь очень важно ни на что не отвлекаться. Даже на посторонние мысли. Жесткий контроль ситуации. Обещаете сберечь мою жизнь?
– Без разговоров, – констатировал эмир свое согласие.
– Если заберусь, я стреляю из пистолета в ближнего ко мне. Вы издали стреляете в дальнего. Постарайтесь попасть. Я видел, как вы умеете стрелять.
– Я постараюсь.
И Раскатов, недолго думая, оставил автомат прислоненным к стволу сосны, а сам стал отползать, чтобы обойти скалу стороной и не попасть в зону постоянного наблюдения минометчиков. Конечно, Хамид Абдулджабарович, если бы вздумал потягаться с командиром взвода спецназа ГРУ, пройти даже первый участок не сумел бы – слишком мало сил уже осталось у эмира. А весь этот первый участок пришлось преодолевать, по сути дела, на руках и использовать ноги только для опоры, когда требовалось дать рукам хотя бы короткий отдых. Первый участок был на спуске со склона. Причем выбрал Раскатов такое место, куда минометчики и смотреть не будут, потому что ни один нормальный человек, когда рядом есть тропа, не попытается спуститься там. Но старший лейтенант спецназа ГРУ – это уже не есть нормальный человек. И потому Раскатов спускался именно там, где его не должны были высматривать. Так он попал под скалу. Там все было уже чуть-чуть попроще. Еще сверху, рассматривая нижнюю часть самой скалы в бинокль, Константин Валентинович обратил внимание на расщелину-трещину, идущую наискосок через монолит камня. Человеку, не имеющему специальной подготовки, пробраться по этой расщелине, почти вертикальной, имеющей только небольшой уклон в сторону, такой путь показался бы вообще невозможным. Но Раскатов не зря сам многократно показывал солдатам, как выбраться из стандартного окопа на полосе препятствий, не выпуская автомата из рук. Говоря по правде, он мог бы, наверное, и автомат не оставлять и подниматься вместе с ним. Но, оставляя автомат, Раскатов возлагал большую ответственность на Улугбекова. И заставлял того тем самым сконцентрироваться на деле. Ошибки допустить было нельзя.
Добравшись до основания скалы, Раскатов сразу втиснулся в расщелину. В самом низу она была действительно настолько узкой, что пришлось втиснуться в нее, потом, не теряя времени, ухватиться за верхний неровный камень, подтянуться и поднять тело выше, туда, где уже началось расширение расщелины. А там уже начало работать все тренированное тело.
Сама методика такого подъема проста: спина упирается в одну стену, ноги – в противоположную. Работают лопатки и даже вся спина. Ноги в этом случае создают только опору. Обычно хорошей тренировкой служит и ползание на спине, чему в спецназе тоже уделяется немало внимания. В некоторых взводах, как знал Раскатов, молодые солдаты жесткие мозоли, бывало, натирали на лопатках. Но потом учились и привыкали. Движения в принципе те же самые, только работа ног иная. Но старший лейтенант с задачей справлялся даже легче, чем сам того ожидал. И только на второй половине намеченного пути появилась усталость. И не в спине, а в ногах. Ногам приходилось упираться в стену со всей силы, чтобы не дать телу соскользнуть. А простое упертое состояние всегда утомляет больше, чем движение. И потому Раскатов замедлил подъем и поочередно опускал ноги, давая им расслабиться. Но и для этого он выбрал относительно не самый крутой участок расщелины.
Передохнув таким образом, Константин Валентинович полез дальше. Сложность представляли собой последние метра четыре стены. Расщелина там кончалась, и следовало взбираться по вертикальной стене. Но помогало то, что скала была покрыта крупными трещинами, было за что уцепиться пальцами рук, было куда поставить ноги…
Глава двеннадцатая
Еще одна трудность состояла в том, чтобы найти для себя удобное место, с которого можно было одним мощным рывком выбросить тело на минометную площадку. Но здесь уж капризно выбирать не приходилось и следовало обходиться тем, что подготовила для спецназовца природа. А она подготовила не самый простой вариант. В месте, где была возможность оттолкнуться от боковой стены одновременно и руками, и ногами, приходилось за стену держаться обеими руками и никак невозможно было достать пистолет, чтобы наверху появиться уже вооруженным. Это, впрочем, несильно беспокоило Константина Валентиновича. Минометчики тоже не держали свои автоматы в руках. И, появившись на площадке, он сумеет первым достать оружие, потому что он готов к этому и тренирован на извлечение пистолета из кобуры с возможной скоростью. У бандитов такой тренированности быть не может, потому что им просто негде тренироваться и они не сделали военное дело своей профессией на всю жизнь. Они сделали своей профессией грабеж. А это дело отнюдь не схожее с военным.
Перед тем как выбраться из расщелины и повиснуть на руках, Раскатов позволил себе небольшой отдых. Однако уже через тридцать секунд пришел к выводу, что отдых при том, что ноги с силой упираются в противоположную стенку, является вовсе не отдыхом, а только нагнетанием усталости. И потому следует действовать быстрее. И Раскатов поторопился. Он полез кверху как можно быстрее, зная в дополнение ко всему, что только там, все завершив, он сумеет по-настоящему расслабиться и дать мышцам отдохнуть. Настроив себя таким образом, старший лейтенант Раскатов без остановки преодолел подъем и последним рывком выбросил тело на край минометной площадки. Он сразу оценил обстановку. Дальний от него бандит стоял к старшему лейтенанту лицом и не сразу сообразил, кто и откуда появился перед ним. Ближний вообще стоял спиной и держал в руках мину без взрывателя.
Дальний сообразил быстро и шагнул к автомату, стоящему у минного ящика. Раскатов же сразу совершил кувырок в сторону и, выходя из кувырка в боевую стойку, легко успел вытащить пистолет. Автоматная очередь со стороны прозвучала, как только дальний бандит коснулся автомата. И не позволила ему взяться за оружие, опрокинув на спину к самому краю скалы. Второй бандит, ближний, не выпуская из рук мины, повернулся с испуганным лицом и даже успел поднять мину вместо оружия, чтобы бросить ее в старшего лейтенанта. Но пистолетный выстрел прозвучал раньше, и бандит, не желая сразу падать, совершил ногами какой-то замысловатый вертлявый танец, уводящий его к обрыву, сам попытался выровняться, чтобы не упасть, но второй выстрел подтолкнул его и направил за пределы минометной площадки. Дело было сделано. Раскатов поднял руку, приглашая Хамида Абдулджабаровича. Тот вышел из кустов, держа в каждой руке по автомату – не забыл про автомат старшего лейтенанта – и стал выбираться на каменистую проплешину, с которой было удобно пройти на перемычку…
* * *– Вот эти люди, – кивнул Хамид Абдулджабарович на тело бандита, которого он убил выстрелом с дальней дистанции, – из тех, кому все равно где жить, хоть здесь, хоть в Москве. В Москву едут в большинстве своем по внутреннему своему содержанию такие же. И они тоже, если бы смогли после разгрома джамаата Парфюмера уцелеть, убежали бы в Москву или куда-то в другой город России.
Это было продолжением предыдущего длинного разговора, который Улугбеков сам прервал и не пожелал развивать. Но мысли в голове его, видимо, роились и искали выхода. И он высказался.
– В Москве им опаснее, – возразил старший лейтенант Раскатов. – Такие люди даже внешность имеют характерную, и к ним сразу будет повышенное внимание полиции.
– В Махачкале они тоже без внимания не остаются. Но помимо откровенных уголовников, прошедших криминальные университеты, есть и масса таких, кто только-только вступил на этот путь. Уголовники здесь не стесняются. А начинающие дома еще ограничены непониманием со стороны родственников и друзей, боятся осуждения со стороны родных и близких, со стороны общества, к которому они привыкли с детства. Они еще свой внутренний «рубикон» не перешли. И потому едут туда, где близкие не увидят и не осудят их. А национализм у этих людей не имеет никакого отношения к настоящему национализму. Настоящий национализм – это гордость за свою нацию, а вовсе не желание показать, что другие нации хуже. Национализм – это по большому счету явление культуры. А культура в основе своей не может быть агрессивной, иначе она перестанет быть культурой и превратится в культурную революцию по китайскому сценарию. А у каждого народа культура собственная, собственный менталитет, который во многом из культуры и традиций складывается. А смешение менталитетов уничтожает нацию. Бывает взаимопроникновение, иногда это сказывается положительно, но далеко не всегда. Например, раньше в Америке знали только барбекю из свинины. Сейчас знают и шашлык из баранины. Это не страшно. Дело вкуса. А возьмем религию вуду. Она сложилась из проникновения шаманства африканских негров-рабов, привезенных на Гаити, с традиционными религиями индейцев-карибов, издревле населяющих этот остров. В результате получилось нечто ужасное, поднимающее мертвецов из могил и заставляющее их убивать живых людей. Что-то подобное может произойти и от взаимопроникновения различных менталитетов. И хорошее, и плохое. Кто свой народ и свой менталитет уважает, тот становится националистом. А смешение менталитетов ведет к уничтожению самоидентификации нации как понятия. В российском паспорте убрали графу «национальность». Не знаю как русских, но меня лично это оскорбляет. Любой народ, когда теряет способность к самоидентификации, вымирает. И не случайно в США стараются внушить американцам, что существует такой народ, как американцы. Они просчитали последствия и теперь усиленно формируют менталитет своего народа. А делается это через патриотизм. Национализм – это одна из сторон патриотизма. Я говорю про национализм в хорошем понимании этого слова. Кто не желает своему народу зла, тот оберегает свои традиции. Беда в том, что люди, наши люди, выходцы с Кавказа, такие вот, как этот убитый, не понимают, что свой менталитет берегут и другие народы. И не желают чужой менталитет уважать. В результате создаются взрывоопасные ситуации и конфликты. А мнение из-за отдельных отбросов нашего общества складывается о нашем народе в целом.
