Михаил Нестеров - Вольные стрелки
Он начал понимать это... потому что начал нервничать. И тотчас получил подтверждение самым худшим своим прогнозам. Игорь обернулся на резкий скрип тормозов. Пока он смотрел на «Фольксваген», дверцы «Ауди» распахнулись, выпуская двух рослых парней. Рука Вострикова метнулась к оружию, но было уже слишком поздно. Он мог выхватить пистолет и сделать два-три прицельных выстрела. И чем более классным стрелком он покажет себя, тем хуже будет его подопечной. «Шефу сейчас хорошо. На торгах он, что ли?» Это была последняя осознанная, лишняя, глупая и злая мысль. В бок ему ткнулся ствол пистолета, две пары рук схватили его и на глазах у немногочисленных прохожих, под контролем третьего потащили к «Ауди». Секунда, и ему наклонили голову, чтобы он не ударился о стойку; еще одна, и он оказался в салоне; третье мгновение расставило нападавших по своим местам. Двое взяли его в тиски в этой чужой, незнакомой ему машине; двое других, выскочивших из «Фольксвагена», блокировали Олега Бобышева.
– Ни звука, не двигаться! Иначе твоя подопечная умрет.
– Кто вы? – еле выдавила из себя побледневшая Ирина.
– Вольные стрелки, – ответил спецназовец с позывным Рапид, занимая место рядом с Бобышевым и забирая у него оружие.
«Вольные стрелки». Историк по образованию, Ирина тотчас перевела его на французский – франтиреры,партизаны, одним словом. Она рискнула повернуть голову и встретилась взглядом с симпатичным молодым человеком. Ей не верилось, что этот парень – «член партизанской боевой организации».
– Займите прежнее положение и впредь без моей команды не оборачивайтесь. Не пытайтесь делать знаки в окно. Не просите опустить стекло, если вдруг вам станет дурно или вы захотите закурить. Ну, во-первых, вы не переносите табачного дыма. Поэтому не вы, а я, заядлый курильщик, буду терпеть неудобства. Поехали, – отдал Рапид приказ товарищу.
Он даже старался говорить красиво, подумала Ирина. Во всяком случае, речь его была связанной, лаконичной.
Гекко-старший не выходил из машины, равно как в ней оставался и Сергей Глумов. Только сейчас Вострикову выпала возможность увидеть человека, который исполнял роль Сергея Харламова. На двойника он мог потянуть лишь лет через двадцать пять: он был молод.
Наконец Гекко получил сигнал – водитель за рулем «Мерседеса» мигнул ему дальним светом. Он, развернувшись, через считаные секунды расчистил себе путь в потоке машин и проложил его для двух других.
До МКАДа тройка машин держалась вместе, а дальше, начиная с 7-го километра Кольцевой дороги, они выдерживали такую дистанцию, которая позволяла им не потерять друг друга из виду. Так продолжалось вплоть до 85-го километра МКАДа. Там «Ауди» первым свернул на Алтуфьевское шоссе, оттуда на Череповецкую улицу. Затем Рапид демонстративно потянул носом и вслух высказался об этом районе:
– А вот и лианозовские миазмы.
* * *Юлий Вейсберг без посторонней помощи застегнул запонки на белоснежной рубашке. Придет вечер, и он, вынув застежки из петель, отвернет манжеты на рукава пиджака, а воротник рубашки, предварительно сбросив галстук, – на лацканы. Он любил этот стиль, который называл джазовым. Он позволял ему полнее почувствовать свободу в одежде. Никакой спортивный костюм не давал такого ощущения свободы, как вольное обращение со строгими вещами: галстуком, сорочкой, рукава которой можно было засучить до локтей, пиджак можно положить на траву и не заботиться о том, что он пропитается дымом от костра, а на брюках останутся следы от свежей травы. Настоящая свобода там, куда вдруг упал твой взгляд, и ты застыл, как завороженный. Это кусочек чистой природы, где ты собственной рукой разжег огонь и поджарил на нем ломтик хлеба, выпил вина прямо из горлышка бутылки. Настоящая свобода там, где ты один на один со своими мыслями и ощущениями. Стоило ли говорить в этом случае о вере, точнее, убежденности в существовании высшего божества? Нет. Потому что ощущение свободы тотчас пройдет: над тобой кто-то есть!.. Пожалуй, только джазмены и художники знают толк в таких вещах, пришел к выводу Вейсберг.
Он собирался на аукцион, на котором его имя будет только витать над остальными участниками и устроителями. Его интересы будет представлять Ирина Свиридова, учредитель фирмы «Кварта». До осени 2007 года Свиридова была гендиректором совместной компании Вейсберга и Хожамирова. В торгах будут участвовать две фирмы: «Бона проект» и «Мастер Зима», зарегистрированные по этому случаю за неделю до торгов. Обе фирмы имеют одного учредителя – «Кварту». Так вот, «Бона проект» выиграет торги, то есть получит лот, а «Мастер Зима» проиграет. В каждом деле обязательно должен быть проигравший, таковы правила любой игры.
Вейсберг собирался в офис. Там он проведет несколько часов до начала торгов. Обычно аукцион точно в срок не начинается, и Вейсберг гарантированно не опоздает. И вообще, какой ненормальный начнет эту беспрецедентную игру без него?.. Это все равно что отпевание без покойника. Он даже не сплюнул через плечо, не потому что не был суеверен, а потому что такие сравнения были в его стиле, и он, что называется, ни разу не накаркал.
Когда он садился в машину, впервые за это утро подумал о том, что успех этого дела зависел только от одного человека. Вейсберг не любил все эти «если бы да кабы», но вдруг генерал Разлогов допустит промах? Лучше об этом не думать. Потому что тогда Вейсберг окажется в списке проигравших. И случится это, по большому счету, впервые.
С точки зрения бизнес-стратегии, Вейсберг поступил опрометчиво. Он попал в положение, при котором в этом деле зависел только от одного человека, одной стороны, и нечем было перестраховаться.Он не мог пойти на прямые переговоры с Харламовым, потому что тот люто ненавидел его лично, его бизнес и сопутствующие ему делишки, приемы, не мог принять его мораль.Полнейшее расхождение. Единственный вариант пойти с ним по одному пути –убить «стрелочника».
Это сравнение так понравилось Вейсбергу, что он обыграл его несколько раз по пути в офис.
Буквально на входе он столкнулся с Мусой Сараевым и буквально заткнул ему рот в энергичном жесте рукой:
– Не сейчас! Что бы там у тебя ни случилось.
– Но... – попробовал было возразить Муса.
– Что но? Твоя жена высадилась на Луну, а назад – никак, по причине поломки метлы? Нет, Муса! Дай мне двадцать-тридцать минут.
– Ты босс, – лаконично ответил Сараев, проглотив «жену с метлой». Если бы он услышал эти слова от постороннего в метро... Но в метро он не ездил. Он слышал о нем, только когда в подземке гремел взрыв... Ему было плевать на жертвы. И он, и Вейсберг были причастны как финансисты к любому теракту в любом российском городе, включая города в Дагестане, Ингушетии, Чечне. Что касается идейной составляющей, то она была проста. Для Сараева она заключалась во все большем утверждении его национальности в любом уголке необъятной России. Сараев был сторонником сепаратистов и видел «обособленную» Чеченскую республику в очень даже выгодном свете. На сторону «чеченского новообразования» встанут все мировые державы – кроме одной, и поддержка будет такой мощной, что задрожат кремлевские стены. Как дрожали от взрывов поездов в московском метро...
* * *...«Ауди» резко остановилась. Ирину бросило вперед. За время пути она, предупрежденная Рапидом, не произнесла ни слова. Но когда ее вытолкнули из машины, возмущение взяло над ней верх:
– Я жена вице-премьера Сергея Харламова! Надеюсь, вы...
– Да знаем мы, что делаем, – перебил ее Гекко-младший; он был первым, кто встретил гостью. – И мы знаем свое дело, – добавил он. И только после этого приветствовал Гекко-старшего: – Привет, братишка! Как добрался? Без приключений?
Глаза у Владимира полезли на лоб:
– Без приключений? Ну, ты и сказанул!
Оба рассмеялись.
Харламова бросила взгляд вправо, на стену кустов, через которую просматривалась речка. Остро не хватало ощущения прохлады; вместо свежего воздуха пахнуло тяжелой сыростью.
Взгляд в противоположном направлении... Только бульдозер мог сдвинуть мусор, походивший на почерневший мартовский снег, по обе стороны от дороги, по которой промчался кортеж из трех машин. «Но бульдозер оставил бы глубокий и заметный след». Это было важно для Ирины, но она не понимала этой важности.
– Вперед! – Гекко рукой указал вдоль реки.
Он не стал предупреждать, что кричать бесполезно. Здесь криком нельзя было спугнуть даже ворон, но запросто – человека, оказавшегося в зоне слышимости.
От Харламовой ничего не скрывали, даже позволили бы снимать на камеру, если бы она оказалась у нее под рукой. Это в равной степени касалось Вострикова и его подчиненного. Они были в наручниках и стояли особняком.
Гекко-старший лично занялся номерами. Он присел на одно колено, положив рядом «родной» номер «Ауди», и стал откручивать «флажковый». Другой спецназовец освободил салон от занавески, а крышу – от «мигалки».
