Дмитрий Петров - Рокировка
– А теперь на колени и ползи сюда…
Через час он отпустил ее, сказав на прощание:
– Ну теперь можно и пообедать. Обслужила ты меня неплохо. Может быть, я еще ночью зайду, чтобы не так скучно было ехать.
Так оно и случилось. Миша явился к ней в купе глубокой ночью, совершенно пьяный. Каждое прикосновение его рук заставляло Людмилу вздрагивать всем телом.
Ей было больно – Миша грубо и бесцеремонно обращался с ней.
Она улучила момент и выскочила в коридор, якобы в туалет. На самом деле ей хотелось хоть на минутку остаться одной, не видеть этого подонка. Она устала от его грубости, она чувствовала омерзение, ее мучило собственное бессилие.
Коридор служебного вагона был пуст. Только невдалеке в темноте виднелась чья-то фигура. Людмила присмотрелась и увидела Семена. Он неторопливо курил и смотрел в окно.
Когда она появилась в коридоре, запахивая халат, наброшенный на голое тело, Семен повернул голову. Давно уже они с ним не разговаривали по душам.
– Ну что, – с горечью спросил Семен, – нравится тебе такая жизнь? Нравится быть подстилкой для каждого?
Людмила молчала, не в силах говорить, потом отрицательно покачала головой и отвернулась. Что она могла ему ответить?
– Я ведь тебя предупреждал, – напомнил Семен. Он ближе подошел к ней и попытался заглянуть ей в глаза. – И как только ты выдерживаешь все это? – вдруг тихо спросил он. – Как можешь? Ты ведь умная, красивая женщина.
Людмила задрожала от этих слов. Сигарета чуть не выпала из ее рук. Она с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться.
– Не надо, – прошептала она. – Не спрашивай меня ни о чем, пожалуйста. Что случилось, то случилось…
Не в силах продолжать этот разговор, она резко повернулась и проскользнула обратно в купе, где ее ждал Миша.
Он был зол на Людмилу и недоволен тем, что она посмела отлучиться.
Попытался схватить ее, но Людмила увернулась от его цепких рук. Тогда он взял ее одной рукой за оба запястья, чтобы она не смогла защититься, а другой стал хлестать по щекам.
Конечно, ей и прежде приходилось терпеть всякое, даже оплеухи. Она почти привыкла к ним, притерпелась. Но теперь вдруг стало невыносимо. Она видела перед собой искаженное злобой лицо озверевшего мужчины. Он бил наотмашь, с явным удовольствием.
Сначала Людмила, обливаясь слезами, просила, умоляла его отпустить, обещала, что впредь будет послушной. Но он, похоже, не слышал ее.
В этот момент дверь купе бесшумно открылась, и из полумрака возникла фигура. Людмила даже не сразу поняла, кто это. Человек оторвал Мишу от нее и швырнул на пол.
– А ну дуй отсюда, гнида! -Людмила узнала голос Семена.
– Ты кто такой? – спросил Миша, пытаясь подняться с пола. – Ты кто? – повторил он.
– Конь в пальто, – отрезал Семен. – Кому сказано, вон отсюда. Ноги в руки – и беги к себе в вагон. Не то руки и ноги тебе переломаю, сволочь!
– Ты что, дурак, не понимаешь, кто я такой? – придя в себя, с угрозой произнес Миша. – Что это ты руки распускаешь? Я – гость.
– Чей гость? – удивился Семен.
– Вот ее гость, – кивнул Миша на Людмилу, которая затихла на своей постели, прижав руки к багровым от пощечин щекам.
– Ах ее гость? – будто уточняя, спросил Семен. И вдруг нешироко размахнулся и ударил Мишу кулаком в лицо. Тот не ожидал удара и не успел увернуться. Из разбитого носа хлынула кровь.
Зажав лицо рукой, Миша с выражением ужаса посмотрел на Семена:
– Что тебе от меня надо?
– Я тебе сказал: убирайся отсюда.
В этот момент на пороге появился Вадик. Его купе было в самом конце вагона, но он услышал крики и шум потасовки.
– Что тут происходит? – Он увидел Мишу с разбитым носом, Семена, стоящего над ним, и Людмилу, испуганно сжавшуюся на постели. – Тебе что тут надо, Сема?
– с угрозой спросил Вадик. – Ты что, не видишь, люди культурно отдыхают, а ты лезешь, мешаешь. Тебе же никто не мешает? Вот и иди к себе, Семен, не лезь в чужие дела.
Вадик был опытным человеком. Потому старался не горячиться, а решить дело миром. Он потом извинится перед Мишей за разбитый нос, а сейчас надо прекратить скандал.
– Ты иди к себе, Сема, – строго повторил он. – Не лезь не в свое дело.
Тебя никто не трогает, так что шагай отсюда.
Вадик отвернулся от Семена, решив, что дело сделано, и наклонился к Михаилу, зажавшему разбитый нос пальцами.
– Никуда я не уйду! – вдруг твердо объявил Семен за спиной Вадика. – Сначала пусть эта тварь уберется, потом ты. А уж я следом.
– Ты что, с ума сошел? – Вадик надвинулся на бармена, все еще стараясь держаться в рамках. – Перепил, что ли? На тебя это не похоже, Сема. – Он даже укоризненно покачал головой.
– Во что девку превратили! – Семен буквально кипел от негодования. – Во что превратили, смотреть страшно! А слышать – и того страшнее. Ты что, не слышал, как эта гнида над ней измывалась?.. Все ты слышал, все знаешь… – Он с ненавистью глядел на директора вагона-ресторана. – Только тебе важнее денежки получить. Ты вот сразу прибежал, когда клиента обидели. А когда этот тип ее бил, ты будто и не слышал.
– Так что тебе надо? – Вадик все более раздражался. – Тебе что, больше других надо? Ты забыл, кто ты такой? Думаешь, я не знаю, какими ты делишками занимаешься? Все знаю, но молчу до поры до времени. Так что катись отсюда, а то хуже будет!..
– Да-да, катись отсюда, – неожиданно подхватил тонким, севшим от страха голосом Миша.
– Что? – крикнул Семен, наклоняясь к нему. – Я тебя еще не добил? Так сейчас добью…
И Семен ударил Мишу кулаком по голове. Этого Вадик не стерпел. Он схватил Семена за грудки и попытался вытолкать из купе. Однако ему не удалось.
– А ты? Ты что лезешь, сводник? Тебе давно причиталось. – Семен ударил Вадика в живот.
Застонав, тот согнулся пополам. Семен, видно, уже не мог остановиться – он схватил Вадика за шиворот и несколько раз ударил его лицом о свою коленку.
Вадик уже не сопротивлялся.
– Убирайтесь отсюда! – прохрипел Семен, выталкивая обоих в коридор. Закрыв за ними дверь, Семен выпрямился и посмотрел на Людмилу. – Оденься, – устало сказал он. – Когда в Питер приедем, ты отсюда уволишься. И не бойся, ничего плохого с тобой не случится, я обещаю. Все будет нормально…
Он тяжело дышал после потасовки. Потом неожиданно улыбнулся и добавил:
– И я заодно уволюсь. Не оставаться же в этом гадюшнике! Хорошо, хоть напоследок врезал этому гаду.
– Зачем ты это сделал? – спросила его Людмила. Ей было стыдно. Она сидела, завернувшись в одеяло, ее буквально трясло, даже зубы стучали.
– Мне надоело бояться. И на тебя не могу больше смотреть, сердце кровью обливается.
Семен в запальчивости произнес эти слова, и ему стало неловко. Он повернулся к двери:
– Я пошел. Завтра к вечеру приедем в Питер. Не бойся, Вадик ничего тебе не сделает. Он не посмеет, я с ним поговорю…
Впервые за последний год Людмила почувствовала себя человеком, который кому-то небезразличен и которого кто-то жалеет. Что Сема жалеет ее, она догадывалась и раньше. Но теперь убедилась – он искренне сочувствует ей. Его забота растрогала ее.
К вечеру следующего дня, когда поезд прибыл в Питер, Семен заглянул в купе к Людмиле.
– Поехали, я тебя домой провожу, – предложил он. – Заодно и вещички помогу донести.
Потом он взял Людмилу за руку и вместе с ней подошел к Вадику. Весь этот день Вадик даже не смотрел в сторону Людмилы. Она боялась, что он захочет отомстить ей. Но этого почему-то не произошло. То ли Семен действительно нашел какие-то аргументы, то ли пригрозил Вадику.
Поэтому, когда вечером Семен сообщил ему, что они вместе с Людмилой уходят отсюда, Вадик отреагировал спокойно:
– Ну и ладно. Всему свое время. Прежде я был тебе нужен, – он даже улыбнулся Людмиле, – а теперь у тебя новый покровитель объявился.
Добравшись до дома, Людмила поблагодарила Сему за помощь и сказала, что хочет побыть одна.
Дело в том, что той ночью, когда Семен выгнал из ее купе Вадима и Михаила, произошло еще одно важное событие.
Когда она осталась одна, то долго сидела без мыслей, без чувств, будто окаменела. Тело ее болело, а душа будто уже не чувствовала боли. Вдруг взгляд Людмилы уперся в пепельницу, полную окурков, оставленных Мишей.
Она смотрела на эти окурки остановившимся взглядом, и вдруг в голове будто лампочка зажглась, высветив давние события. Она не сразу поняла, чем привлекли ее внимание эти окурки. Попыталась додумать – и память услужливо восстановила картину: красное пятно на простыне, укрывающей тело…
Оставленные Мишей окурки имели характерный признак – они были придавлены зубами и немного прокушены. Миша прокусывал фильтры сигарет, которые курил. Так почти никто не делает. Мгновенно вспомнилась разоренная квартира убитой Маши, следователь, указывавший на пепельницу с точно такими же окурками, оставленными убийцей.
Мужчина, который спал с Машей в ту ночь и, очевидно, убивший ее, курил сигареты таким вот странным образом, уродуя фильтры.
