Валерий Рощин - Подвиг разведчика
Генерал-майор недовольно пожевал своими тонкими губами, длинный нос тоже проделал какие-то замысловатые движения, и лицо при этом сделалось надменно-кислым.
— Видите ли, Сергей Николаевич… Возможно, наш молодой гений и выучил наизусть названия всех методов анализа, возможно с успехом использует их в работе, но… Но по вполне объяснимым причинам ему могут быть абсолютно неведомы такие тактические ухищрения противника, как отвлекающий удар или дезориентирующая операция, — сухо и отрывисто высказал он наболевшее. — Однако ж мы-то с вами неоднократно обжигались и должны учитывать азы…
— Альфред Анатольевич, — остановил его монолог Серебряков, — давайте оперировать фактами. У вас имеются данные о каких-либо приготовлениях чеченских банд или террористов к атакам где-то еще помимо Дагестана?
— Пока нет, но…
— Вот когда они появятся, тогда мы непременно примем во внимание и ваши гипотезы об отвлекающих ударах и дезориентирующих операциях. А пока, я полагаю, следует заняться анализом реально происходящих событий на востоке Чечни. Вы согласны?
— Хорошо, — буркнул генерал. — Тогда объясните мне, почему ваша уверенность в готовящемся ударе по Дагестану не превышает семидесяти процентов?
— Если бы пятерым спецназовцам, посланным позавчера из Ханкалы, удалось установить возвращение отремонтированной бронетехники берегом Шароаргуна к восточным границам Чечни, то я был бы уверен на все девяносто. Но…
— Так технику не возвращают? — оживился координатор.
— Не знаю… не в этом дело. Подполковник Извольский испытывает нехватку опытных профессионалов — часть его людей залечивает раны в госпиталях, кто-то недавно погиб и еще не найдена достойная замена… Одним словом, пришлось ему послать к реке Шароаргун троих молодых солдат, сержанта и какого-то капитана Лагутина, оказавшегося в Чечне в третий раз, — Сергей Николаевич опустил глаза и, помолчав, закончил рассказ голосом наполненным горечью: — По дороге к реке ребята нарвались на банду. Только-то и успели сообщить по рации о неравном бое. Так что неведома пока судьба отремонтированных бронемашин.
Альфред Анатольевич помолчал, проглатывая печальную весть, потом негромко предложил:
— Майор Яровой всего в нескольких километрах от перевалочного лагеря. Самый верный способ — направить туда его.
— Да, теперь вы правы — другого не остается. Иначе не успеваем. А еще нужно продумать… Альфред Анатольевич, продумайте кого и с какой легендой послать в Дагестан из контрразведчиков. Под каким видом им будет удобнее и безопаснее там работать.
— Понял, Сергей Николаевич, — кивнул генерал-майор, делая пометку в блокноте. — Исполню.
Другие члены Центра оперативного анализа вполголоса обсуждали меж собой последние новости. Гвалт понемногу расходился, покуда среди неровного шума не стал отчетливо слышен молодой голос, несколькими днями ранее внесший основательную сумятицу в пожилые умы. Все разом смолкли и повернули головы к Антону. А тот, мимолетно про себя отметив подвижку от пренебрежения к предупредительности и даже учтивости, и далее твердо следовал принципу: открывать рот редко, да исключительно по делу.
— …Если какой-то нелепый случай засветит деятельность посланных вами в Дагестан людей, то в совокупности с оплошностями разведгруппы разыгрываемая нами партия перестанет быть тайной для командования Вооруженных сил Ичкерии, — негромким, проникновенным голосом вещал молодой человек так, будто беседовал не с присутствующими, а сам с собою. — Следовательно, контрразведчики должны открыто выполнять по соседству с Чечней любую другую, второстепенную функцию, не способную насторожить оппонентов. И работа эта не может быть пустой легендой, служащей лишь прикрытием истинного лица. Им следует поставить вполне конкретную задачу.
— Например? — заинтересованно прищурился Серебряков.
— Например, розыск и перехват небезызвестного каравана с коноплей. Поиск наркотиков не спугнет и не всполошит серьезных террористов.
Сергей Николаевич с минуту пристально смотрел на Князева, и от остальных сотрудников Центра не укрылось промелькнувшее в глазах опытного фээсбэшника довольство. Да, в последние дни генерал-лейтенант действительно был доволен работой Антона. Теперь уж ему не ставилось в вину ни безучастная молчаливость, ни пристрастие изрисовывать бумажные листы какими-то чудными фигурками, напоминавшие шахматные, во время бурных обсуждений — все прощалось Князеву взамен его метких, ювелирных наблюдений и неожиданных, весомых для общего дела выводов.
— Ты мыслишь правильно, — кивнул Серебряков. — Пожалуй, так и поступим. Распорядитесь, Альфред Анатольевич, об отправке трех групп контрразведчиков в Дагестан под видом сотрудников Отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. И пускай для пущей убедительности к данной работе подключатся сотрудники одноименного Отдела из Махачкалы.
— Хорошо, — угрюмо буркнул координатор и, стараясь не смотреть в сторону ненавистного выскочки, сделал следующую пометку в своем толстом блокноте.
— После первых же донесений от этих групп, соберемся и разработаем план дальнейших действий… — генерал-лейтенант сделал небольшую паузу, потер пальцами виски и закончил: — А пока я свяжусь с нашим руководством и посоветуюсь по поводу приведения войсковых частей, расположенных поблизости от чечено-дагестанской границы в повышенную боевую готовность.
«И вы, Сергей Николаевич, мыслите правильно, — возликовал про себя Князев и продолжил мысль сообразно генеральскому тону: — А я пока займусь наступлением на другом фронте. Завтра третье января — знаменательный день в моей жизни, и я непременно должен порадовать себя успехами в наступательной операции…»
Глава пятая
/Санкт-Петербург/
До места назначенной встречи оставалось недалеко.
Эвелина опаздывала, но по Литейному шла с нарочитой неторопливостью. Яркое солнце прощалось с погожим январским днем, и она еще издали заметила, стоявшего в его лучах с роскошным букетом Антона. Но даже вид беспрестанно посматривающего на часы молодого человека не заставил ее ускорить шаг. Напротив, нырнув в ближайший магазин, с огромными витринными стеклами, девушка надолго остановилась возле прилавков. Медленно переходя из одного отдела к другому, она словно надеялась, что назойливый ухажер, лишившись терпения, покинет свой «пост».
«Такие, как красавчик Князев всегда рядом, всегда на дежурстве… Они умеют добиваться, ждать, и не отступятся от поставленной цели ни под какими пытками, — отчего-то вдруг вспомнились ей слова ассистента Вдовиной. — Подобные никуда не уедут и не исчезнут на целую вечность. Разве что задержатся на банкете, по случаю успешной защиты диссертации…»
Вздохнув, Петровская печально посмотрела сквозь оконное стекло на Антона. Одет он был безукоризненно и с претензией. Его любовь к дорогим и как принято сейчас выражаться «имиджевым» вещицам, вообще бросалась в глаза любому, кто чуточку пристальнее задерживал на нем свой взгляд. У Константина Ярового тоже водились деньги, но тот быстро расставался с их большей частью, пускаясь в траты не на шмотки и безделушки, а обновляя музыкальные инструменты, приобретая какие-то импортные струны или редкие нотные сборники. «Господи, — внезапно подумалось ей,
— какой же между Князевым и Костей убийственный контраст! Не так уж давно я близко знаю Константина, с Антоном вообще почти не знакома, но сколь же отчетливо бросается в глаза эта разница! И, пожалуй, я отдала бы сейчас все за то, чтобы встретиться не с этим… а с Яровым! Но, увы…»
Накануне вечером Князев неожиданно позвонил ей домой, хотя домашнего номера она никогда ему не называла. Он пригласил Эвелину посидеть в кафе по случаю собственного дня рождения — сегодня ему исполнялось двадцать девять. Сначала она наотрез отказалась, налету отыскивая какие-то несуразные причины: мол не отпустят раньше времени с работы, да и дома ждет масса запущенных дел… Но тот долго настаивал и даже попытался обижаться. А согласилась она только после его упоминания о каких-то фотографиях из далекого детства, на которых был запечатлен и Костя.
— Я непременно захвачу их в кафе — посмотришь и выберешь себе те, что понравятся, — с подкупающей добротою в голосе объявил он по телефону.
Против такого довода девушка устоять не смогла…
Наконец на витрине попалась какая-то зажигалка в симпатичной коробочке. Продавец завернула ее в нарядную упаковку и Петровская нехотя застучала высокими каблучками к выходу.
— Ты как всегда неотразима!.. — расплылось в улыбке лицо Антона.
Преподнеся цветы, он взял стройную девушку под руку и важно повел вдоль узенькой, примыкающей к широкому проспекту, улочки. Вскоре парочка спустилась в небольшой ресторанчик, расположившийся в подвале старинного, красивого здания. И в фойе, и гардеробе, где они оставили верхнюю одежду, и в бесчисленных закоулках таился приглушенный свет и витал приятный аромат. Однако муляжи антикварной утвари, разбросанные по стенам и углам дизайнерской мыслью; сводчатые, расписные потолки, и едва слышное, льющееся откуда-то сверху, русское хоровое пение, придавали заведению вид трактира и одновременно монастырской обители.
