Евгений Сухов - Убить Сталина
Петр ожидал, что оружие окажется тяжелым, но, к своему удивлению, обнаружил, что оно было немного тяжелее обыкновенного автомата. Поверхность его оказалась гладкой, приятной на ощупь. Наверняка ствол был изготовлен из какого-нибудь уникального сплава, который немцы держат в секрете.
— Что вы на это скажете? — едва скрывая нетерпение, спросил Грейфе.
— Я не ожидал, что он такой легкий, — честно признался Петр.
— Ваше оружие должно быть максимально легким, чтобы оно не сковывало ваши движения. Ведь вам придется таскать его с собой длительное время. Хочу сказать, что это уникальная разработка, единственная в своем роде. Над ее изготовлением у нас потрудились лучшие умы. И лучшие мастера.
Петр с интересом разглядывал оружие, заглянул даже внутрь ствола — гладко, как зеркало. Гранаты небольшие, напоминающие патроны крупнокалиберного пулемета, но отчего-то охотно верилось, что они обладают чудовищной убойной силой.
Подняв одну из них, Таврин с интересом повертел ее в руках. Тоже какая-то эксклюзивная вещица.
— Вам приходилось стрелять из гранатомета, Петр?
— И не один раз, — сдержанно кивнул Таврин.
— Ага. Понимаю, вы стреляли по немецким танкам. И каков был результат?
Таврин выглядел смущенным:
— Вы же знаете, господин оберштурмбаннфюрер, что я практически не участвовал в боевых действиях и при первой же возможности перешел на вашу сторону. Я уже неоднократно рассказывал об этом спецслужбам, а потом в моем личном деле.
— Не обижайтесь на меня, я не о том. Вы должны в совершенстве владеть стрельбой из этого оружия. Предупреждаю вас, это очень кропотливое дело, но вы должны с ним справиться.
— Когда начнутся тренировки?
— Сегодня! Возьмите свой «панцеркнакке» и будьте с ним, пожалуйста, поаккуратнее. Теперь вы должны дорожить им гораздо больше, чем собственной женой.
— Я не женат.
— Вот как? Не переживайте, мы это исправим. Неподалеку отсюда имеется прекрасно оборудованное стрельбище, сейчас вы там поупражняетесь.
Почти сразу же за замком находилось огромное поле. На нем Петр заметил несколько аккуратных лунок для гольфа. Наверняка в довоенные годы аристократы упражнялись здесь в глазомере. Но сейчас поле для гольфа было переоборудовано в стрельбище, и в дальнем его конце он увидел мишени. На краю поля Таврин увидел проржавленный «Виллис». Без стекол и с простреленным кузовом, напоминавшим решето, он выглядел этаким инвалидом войны.
— До этого «Виллиса» ровно сто пятьдесят метров, — сообщил Грейфе. — Вы должны поразить эту цель. Как только вы научитесь попадать с такого расстояния, мы удалимся еще на пятьдесят метров, и так до тех пор, пока расстояние не возрастет до пятисот метров. Скорее всего, вы никогда не будете стрелять с предельного расстояния. Как показывают наши предварительные исследования, реальная дистанция предстоящего выстрела — триста пятьдесят метров. Но мы должны быть готовы к любым вариантам. Потом задачу усложним, и цель будет двигаться со скоростью, с которой обычно движется правительственный автомобиль. Карл, — повернулся Грейфе к обер-ефрейтору СС в полевой форме, который за время их разговора все время находился неподалеку. Таврин обратил внимание на красный кант на его погонах, обер-ефрейтор был артиллерист. — Помоги нашему гостю с оружием.
— Слушаюсь, господин оберштурмбаннфюрер, — молодцевато отозвался тот. Из сумки, что он держал в руках, вытащил легкий светлый плащ и протянул его Таврину. — Прошу вас, — он развернул плащ.
Петр обратил внимание на то, что покрой плаща был немного странный. Плащ был заметно мешковат, а рукава его расширены. Таврин, осмотрев плащ, надел его, тщательно застегнул все пуговицы.
— Это пробный экземпляр, — пояснил Грейфе, — потом вам сошьют другой в нашем подшефном ателье с учетом советской моды, а сейчас пока сойдет и этот. А теперь давайте сделаем вот что. — Обер-ефрейтор закатал рукава его плаща. — Вдевайте руку вот в этот манжет. — Таврин просунул руку. Обер-ефрейтор умело пристегнул к руке ствол гранатомета, а свисавшие тоненькие провода заправил в карман.
— Я был первым, кто стрелял из этого оружия, — сказал обер-ефрейтор, — и уверяю вас, что оно очень надежно. Отдача небольшая, так что опасаться не стоит. Ваша задача направить правую руку на тот объект, по которому вы хотите произвести выстрел, а левой рукой нажимаете на кнопку тумблера. Цепь замыкается мгновенно, и происходит выстрел. Только не нужно торопиться.
Грейфе одобряюще улыбнулся:
— Представьте, что в машине сидит Сталин.
— Я постараюсь.
— Если вам неудобно помещать электродетонатор в карман, то можете держать его в руках.
— Нет, я хочу так, как надо. — Таврин сунул в карман пластиковую коробочку.
На ощупь попробовал отыскать кнопку. Она была небольшой, и требовалось придать коробке нужное положение, чтобы нажать на нее должным образом.
Петр принялся медленно поднимать руку. Теперь расстояние до «Виллиса» не показалось ему таким незначительным. Следовало стрелять в заднюю половину салона, где обычно размещается командный состав. Сталин предпочитал сидеть за водителем — наиболее безопасное место. Но даже в этом случае ему не удастся спастись. Кумулятивная граната с легкостью прошьет стальной лист и, оказавшись внутри салона, разорвется на сотни осколков.
«Виллис» был крепко изуродован. Не исключено, что в недалеком прошлом он угодил под артиллерийский обстрел, и вот сейчас, убитый, он занял свое место на краю полигона, чтобы Таврин упражнялся в меткости стрельбы.
— Особенно долго не держите руку поднятой, — посоветовал бывалый обер-ефрейтор, — мышцы начинают уставать, и рука будет подрагивать. Как только выберете нужное направление, так тотчас нажимайте на кнопку.
— Хорошо.
— Еще вам не следует забывать о том, что ваша задача в действительности будет значительно сложнее. Машина будет находиться на большем расстоянии и наверняка будет двигаться.
— Я все понял.
Таврин медленно поднял руку почти на высоту груди. На этом уровне должна располагаться бронированная дверь. Зафиксировав на секунду руку в таком положении, он без труда отыскал кнопку на пульте и несильно надавил на нее большим пальцем. Правую руку резко тряхнуло. От неожиданности Таврин отступил на шаг. Выпущенная граната с сильным ударом прошила бронированное покрытие и, разорвавшись, вспыхнула белым светом.
Грейфе довольно улыбнулся:
— Поздравляю! Если вы будете так стрелять по машине Сталина, то, уверяю вас, ему конец.
Глава 22 ДИВЕРСАНТ ОТТО СКОРЦЕНИ
Отто Скорцени производил самое благоприятное впечатление — молод, красив, широк в плечах, от его облика веяло недюжинной силой. Волосы короткие, русые, аккуратно зачесаны назад. Могучую шею туго обтягивал воротник с петлицами оберштурмбаннфюрера СС. Даже огромный шрам, что рассекал его левую щеку — от уха до самого подбородка — не портил его внешность, а, наоборот, придавал ему некую дополнительную мужественность.
Не было ничего удивительного в том, что именно он стал руководителем разведывательно-диверсионных подразделений немецких спецслужб. Именно такой человек, как Отто Скорцени, смог спланировать и организовать похищение Муссолини. Это была блестящая акция.
Да что там дуче! Случись нужда, так он сумел бы выкрасть из Белого дома самого президента Соединенных Штатов.
Весьма крепкий экземпляр человеческой породы. Такие личности одинаково нравятся и мужчинам, и женщинам. Первые видят в них надежного товарища, а дамы — рыцаря, шагнувшего в действительность из мрачноватого Средневековья.
Того, что в этого человека было заложено природой, с лихвой хватило бы на троих. И, по мнению многих, такое излишество, собранное в одном человеке, было просто несправедливым.
Отто Скорцени поднялся со стула и шагнул вперед навстречу гостю. Его жесты были плавными, даже слегка медлительными, но они только оттеняли его природную силу.
Кроме Скорцени, за столом сидело еще два человека, но Таврин их не знал. Собственно, они его мало интересовали, он смотрел только на главного диверсанта Германии, буквально поедая его глазами и осознавая, что в этом кабинете он единоличный хозяин.
Следовало бы разглядывать Скорцени более сдержанно, но Петр чувствовал, что не может справиться с собой.
Отто Скорцени — личность легендарная. Даже если наполовину правда то, что о нем говорят, все равно он достоин наивысшего восхищения.
Скорцени держался очень естественно, ничего такого, что могло бы внушить антипатию. Здороваясь, протянул руку, слегка задержав ладонь в своих крепких пальцах, и, широко улыбнувшись, откровенно поинтересовался:
— Значит, это вам предстоит убить Сталина?
