Рысь в капкане - Зайцев Михаил Георгиевич
Акела, войдя, недооценил уровня страха гражданина Мышкина. Напротив, рослый, сильный и респектабельный Антон Александрович Шопов решил, что бледность Мышонка играет ему на руку: еще чуть-чуть надавить, и хиляк дозреет до любых откровенных разговоров.
– Боишься? – трагическим басом вопросил Шопов с порога. – Правильно боишься, вошь! Выхода отсюда у тебя два: либо на кладбище, либо в реанимацию. Сейчас я буду с тобой ой как серьезно разговаривать о друге твоем Косте, и о тебе, и о…
Закончить фразу он не успел. Мышонок присел, развернулся к вошедшему спиной и из положения низкого старта рванул в комнату. Грозный волк ожидал, что этот химик рухнет перед ним на колени, будет умолять не трогать его, орать, как в кино: «Я все скажу…» Будет плакать, обмочит брюки… Но что он сиганет в окно, Акела и предположить не мог. Антон Александрович отменно разбирался в психологии людей, населяющих его среду обитания; психика обывателя, опущенного в период дикого капитализма, оставалась для Шопова тайной за семью печатями, о чем сам он даже и не подозревал, искренне веруя в свою исключительную и всеобъемлющую психологическую прозорливость…
Шопов не растерялся. Быстро и уверенно протер носовым платком дверную ручку, вышел, удерживая ключ платком. Щелкнул замок. Закрывать дверь на второй замок он не стал. Сбежал по ступенькам на этаж ниже и спокойно вызвал лифт.
Из подъезда он вышел вместе с бабушкой – божьим одуванчиком. С ней одновременно и охнул, увидев труп на асфальте. Охая, взглянул на часы и громко закричал, что нужно вызвать милицию. Он ушел, когда уже собралась небольшая толпа зевак. Ушел, причитая, что опаздывает, и поглядывая на свой «Ролекс». Его уход не вызвал подозрений, не привлек внимания.
За рулем «Мерседеса» Акела попытался обдумать произошедшее. Мыслей было много, а вот путной – ни одной. Однако появилось предчувствие, что прыжок Мышонка будет не единственной сегодняшней загадкой.
Если бы Виктор Скворцов вышел из лаборатории, где обнаружил три искалеченных трупа, в более вменяемом состоянии, он, безусловно, обратил бы внимание на шикарный «Мерседес» Акелы. Они разминулись на углу. Виктор свернул с улицы, где находилась лаборатория, а Акела как раз повернул туда.
Если бы Виктор, не дойдя до дома Мышонка, вернулся в лабораторию, он бы застал там Акелу, отдающего по мобильному телефону распоряжение Соколу и его группе срочно «убраться в лаборатории». Ребята Сокола хорошо понимали, что в данном случае означает это невинное слово «убраться».
Помещение числилось за фирмой Евграфова, и следовало озаботиться «лицом» фирмы. Беркуту Шопов дал приказ быстро и тихо послать двух человек навестить квартиры убитых ученых и на всякий случай сообщил, что сам он отправляется в гости к единственному «из ученых», кого он сегодня еще не видел мертвым, – к Виктору Скворцову.
Собственно, он и живым Скворцова не видел ни разу, но хорошо запомнил фотографию этого черноволосого симпатичного парня. Вдруг он еще дома? Живой? Мертвый?
Зачем, с какой целью Акела посылал своих людей проверить квартиры убитых ученых? Да не было никакой конкретной цели. Просто придется отчитываться о проделанной работе перед Евграфовым, вот он и суетился, скорее имитируя бурную деятельность, чем надеясь на какой-либо результат.
На перекрестке в двух кварталах от скворцовского дома, ожидая зеленого сигнала светофора, он набрал номер мобильного телефона Тимы Паукова. Паук не отвечал.
Светофор мигнул зеленым огоньком как раз в тот момент, когда Акелу обеспокоили эти длинные гудки. Но все-таки он решил заскочить для очистки совести к Скворцову, раз уж почти приехал, и сразу же – домой к Косте. Молчание Паука настораживало и пугало.
Как и чуть раньше, направляясь к Мышонку, Акела предусмотрительно припарковался на некотором расстоянии от скворцовского дома. Отыскав в кармане связку ключей с биркой «Скворцов», он вспомнил, что квартиру компьютерщик сдает на охрану, о чем его орлы сделали соответствующую пометку, а также там на бирке записали номер телефона дежурного на пульте и те слова, которые тот обычно слышал от Скворцова. Да, орлы потрудились на славу, честно отработали свои по-царски щедрые зарплаты.
В квартиру Скворцова Акела проник без проблем. Ему повезло – ни на подходе к дому, ни в подъезде, ни на лестничной площадке не встретилось ни души, будто вымерли все. Войдя в квартиру и выяснив, что она пуста, он первым делом позвонил на пульт охраны. На этом его везение закончилось.
– Снимаю квартиру с охраны… – начал он, прикрыв телефонную мембрану носовым платком и комкая его в руке. Но его перебили.
– Не поняла! – Женский голос был резок и взвинчен. – Как это снять? Вы же сегодня не встали на охрану! С кем я говорю?!
Акела был крут не только мускулатурой. Он ответил без заминок и промедления:
– Со Скворцовым. Я выпил, простите. У меня сегодня друзья погибли. Разбились на машине. Школьный друг, его жена и ребенок двух лет. У меня горе…
– Ой, кошмар какой! Но вы успокойтесь… – Женский голос на другом конце провода смягчился. – Всякое бывает. Зря вы пьете, только хуже себе делаете…
– Простите, я все перепутал, я ведь действительно звоню не снять квартиру с охраны, а, наоборот, сдать, я оговорился…
– И куда вы сейчас пойдете? За водкой? – В голосе женщины послышалась нотка участия. – Одумайтесь, молодой человек.
– Поеду на работу, попробую отвлечься… Простите еще раз, Бога ради, я выхожу буквально через минуту, я уже одет…
– Будьте внимательны, сами под машину не угодите!.. А на охрану я вас поставлю, успокойтесь… И, главное, не пейте больше…
Беседуя с бдительным сотрудником милиции, Акела с интересом разглядывал скворцовскую коллекцию, все эти теснящиеся на стене мечи, кинжалы, топоры и еще какие-то уж и вовсе диковинные древние орудия убийства. Как и всякий настоящий мужчина, он испытывал невольный восторг, неподдельный интерес и легкий приступ зависти к обладателю такого богатства. Он даже забыл на минуту все сегодняшние неприятности, залюбовался. Стараясь получше рассмотреть старинные клинки, Акела до отказа натянул витой провод между трубкой и допотопным аппаратом. Он машинально смахнул платком пыль с ближайшего к нему кинжала. Лезвие оказалось совсем старым, сплошь в мелких выбоинках и царапинках. Неожиданно он вспомнил, что секретарь Вова, этот лизоблюд и интриган, совсем недавно трепал языком, что собирается вот-вот прикупить солидную коллекцию средневекового оружия: мол, хорошее помещение капитала…
– Скворцов, алло! Вы на проводе, слушаете меня?
– Да, слушаю, спасибо вам за сострадание… Так я пойду?
– Пожалуйста! – Голос женщины снова стал деловито-безразличным. – Идите запирайте дверь, ставлю вас под охрану через две минуты!
Фортуна снова одарила его вялой полуулыбкой – покидая квартиру Скворцова, его подъезд и двор, он опять никого не встретил на своем пути.
Нырнув в родимый «Мерседес», перво-наперво он достал мобильник и еще раз позвонил Паукову. Опять эти длинные гудки… А ведь Паук не расстается с мобильником даже в сортире. Придется ехать в гости к мадам Поваровой, искать пропавшего друга…
…Мертвого Тимофея Ивановича Паукова Акела увидел ровно в одиннадцать тридцать две. Время он запомнил точно, мимолетный взгляд на циферблат «Ролекса» шрамом впечатался в память.
Вид друга, лежащего в ванне с перерезанным горлом, вызвал у Антона Александровича нешуточный шок. До сих пор он относился ко всем сегодняшним событиям как к ходам в шахматной партии, неизбежность которой давно уже предвидел. Право первого хода изначально было за Костей, и ход сучонок сделал гроссмейстерский, рассчитал все. Акеле только и оставалось строить посильную защиту и терять фигуры. Впрочем, и цель у Акелы вплоть до 11.32 пополудни была скромная – свести партию к ничьей. Он более заботился о том, чтобы произвести впечатление на единственного судью матча, Евграфова Вадима Борисовича, чем о том, чтобы одержать победу. К тому же, если уж проводить аналогию с шахматами, игра шла не в современном варианте, это скорее были те шахматы, в которые играли средневековые мастера. В эпоху мрачного средневековья фигур на доске было вдвое больше. Четыре короля, четыре ферзя, куча пешек выстраивались по периметру доски квадратом. Партия продолжалась много дней, выиграть, если противник не сделает глупости, было практически невозможно, зато можно было играть вчетвером. Вот и сегодня за доской было четверо. Белыми играли Костя и Вова-секретарь. Эта гнида естественным образом включилась в игру против них с Пауком, свалит их – останется один при Евграфове, выгода очевидна! И вот одного черного короля, Паука, уже свалили. Но это, конечно же, сделал не Вова. Вовик пока что только готовит свою проходную пешку, только метит в ферзи – от чего не легче… Итак, теперь против осиротевшего Акелы играют двое. Ничья почти исключается: либо он проиграет по очкам, лишится места у трона, должности, общественного положения, денег, либо его просто физически уничтожат. Перспективы, прямо скажем, хуже не бывает. Вспомнилось, как всего лишь несколько часов назад он нахваливал Паукову своих могучих орлов и говорил, что им самим тоже не помешает выказать рвение, «порастрясти жиры». Порастрясли…
