Сергей Зверев - Сезон охоты на ментов
– Да-а… – протянул Геннадий. Ондатр ему тоже собирался деньги свои нечистые всучить, а результат вон какой – отдел внутренней безопасности, и наручники на запястьях!
– Ужасная картина получается, – продолжал Ребров.
– Ты это о чем? – посмотрел на него Геннадий.
– Об этой семье. Мать одна сына растила, спортсменом его сделала, чтобы кусок ему в жизни посытнее достался, а кто-то там, наверху, который выше облаков, щелк, рубильник свой переключил, и семья угроблена. Сын и мать будут зону топтать. Сын – за убийство, мать – за дачу взятки. В одночасье погибли люди…
– Ох-х, – громко вздохнул Геннадий. Если не получится обойти Ондатра, жизнь его семьи тоже будет повержена в прах в одночасье. – Жуткие истории рассказываешь.
– Чистую правду… А слышали, что Пантелей учудил? – вдруг спросил Ребров.
– Нет. Откуда? Меня же не было в управлении.
– К помощнику Урюпина женщина приходила с жалобой, хотела заявление написать об угрозе жизни ее шестнадцатилетнему сыну.
– На Пантелея? – поразился Геннадий. Вот наивная, не знала, на кого пришла жаловаться! – И что?
– Тот ее выслушал, но заявления не принял. Успокоил, мол, ничего страшного, все образуется…
– Правильно сделал, а то бы урки Пантелея ей такую головомойку устроили бы – примчалась бы вприпрыжку обратно заявление забирать, и жила бы потом в вечном страхе. А что там Пантелей на парнишку наехал?
– Парнишка этот, даже фамилию его запомнил – Пыгин, явно на головушку слабый. Сам по себе здоровый лось, под два метра, качок-культурист, даже на турнирах выступает, мускулами сверкает. По-моему, я его даже по нашему телевидению видел – он тогда пятое место взял на федеральных соревнованиях… Дело вот какое вышло. Этот Пыгин занимался в спортзале, туда к нему Пантелей личной персоной наведался.
– Сам? – удивился Геннадий.
– Сам. Поговорил. Мол, он крутой авторитет, все у него схвачено, а он, Пыгин, парнишка сильный, перспективный. Пыгину деньги нужны на оплату тренировок, на белок, который качки жрут, а Пантелей ему все это предоставит – надо только вечерами ходить в его свите и, если случится, двинуть кому следует кулаком.
– Шестнадцать лет, сопляк еще!
– Геннадий Андреевич, вы его не видели, этого Пыгина. Такой лось здоровый, одной пятерней мне черепушку раздавит!
Геннадий засмеялся – Ребров, когда входил в азарт рассказчика, лгал очень живописно, и сам искренне верил в правдивость своих преувеличений.
– Ну, дальше что…
– Пыгин согласился, всем нахвастал – я буду в свите крутого авторитета, сам крутым стану. Пантелей лично свозил его в ЦУМ, выбрал ему дорогой спортивный костюм. На другой день взял сопляка с собой в сауну, чтобы вместе с братвой потусовался, а потом говорит, отечески обнимая за плечо: «Рома, есть такая тема, надо за одного пацана на зоне посидеть… Не бойся, ты там, как царь, будешь, у меня все схвачено. Посидишь, выйдешь, дальше будем вместе дела делать!» Пыгин обалдел от такого предложения, сказал, что подумает, а сам со страху вообще из города умотал. Через пару дней позвонил Пантелею, что не сможет «посидеть» и такая «работа» ему не нужна. Пантелей его выматерил так, что Пыгин трубку бросил и увидел себя уже окоченевшим трупом в гробу. А Пантелей матери Пыгина позвонил и велел, чтобы вернули спортивный костюм!
– Ха-ха-ха! – расхохотался Геннадий.
Да, как у них это легко – возьми костюм и посиди лет пяток за решеткой, а когда отказываются, они обижаются и обещают порвать, что не приняли дружбы авторитета, не пожелали сделать ему «уважуху»; ведь услуга плевая – отсидеть чужой срок. Права пословица – бесплатный сыр только в мышеловке.
Дверь кабинета открылась, вошла Одоева и улыбнулась, увидев Геннадия.
– Приехал! Молодец! Ребров, дуй в курилку, нам надо посекретничать с Геннадием Андреевичем.
– В курилку – это хорошо. Еще в буфет зайду.
– Зайди, зайди.
Она, не церемонясь, вытолкала Реброва из кабинета, прошла и села за стол Геннадия. Придвинула к себе телефонный аппарат и спросила:
– Отошел?
– Немного. Итак, в сумке ничего нет? – уточнил Геннадий.
– Почему нет? Есть!
– Что?
– Скомканные старые газеты. Эксперты их как следует изучили и пришли к выводу, что Самойлов заранее наготовил себе бумаги, на случай проблем со стулом.
– А я уж хотел испугаться, – разочарованно ухмыльнулся Геннадий.
– Пугайся, не пугайся, а мне два часа назад один нелюбезный авторитет обещал сдать Ондатра и вручить чемодан с грехами твоего папика.
– То есть?
– Малофей на моих глазах завалил Гордея. Да, да, убийца Зии Нуретовой мертв, застрелен.
– Черт! Лучше бы он был жив!
– Не боись, Егоров! Малофей сдаст нам Ондатра в обмен на неприкосновенность банды.
– Как это?
– Думаю, мальчики Ондатра поняли, что их босс затеял гнилую авантюру, отсюда заговор и «дворцовый переворот» – Ондатра убьют, Малофей выдаст нам видео и фото с твоим папиком, а сам останется во главе организации.
– Ого! Не ожидал такого поворота событий.
– Ты думал, только один Ондатр крутой? Много парней мечтает о его короне.
– Как еще на эти перестановки Пантелей посмотрит… Они, я понял, с Ондатром стали общую игру вести.
– Жизнь покажет, – равнодушно бросила Одоева.
– Может, подстава? Может, Малофей по указанию Ондатра тебе такое заманчивое предложение сделал, чтобы меня совсем загнать в угол?
– Садись на стул и не суетись. Малофей обещал мне позвонить. Все, сказанное им, сказано от своего имени. Он свою игру ведет. Уверена в этом… Я велела дежурному перевести звонок в твой кабинет. Скоро все прояснится.
Геннадий задумался. Только бы произошло так, как говорит Лиза! Тогда проблема с отцом рассосется, а Игошина он раскрутит…
– Зачем Реброва услала?
– Ты же сам требовал, чтобы посвященных в твое дело было только двое – ты и я.
– Какой уже в этом смысл!
– Смысл есть.
– Слушай, Лиза, зачем Самойлов спрятал сумку, если в ней не было ничего, кроме старых газет? Зачем сумки Ондатру? Что в сумке Игошина? Почему он молчит? Почему Малофею сумки не интересны, если он решил сбросить козыри, которыми обладает Ондатр? Он ведь тебе про освобождение Игошина ничего не говорил?
– Нет, не говорил.
– Поче…
– Гена, утихни! Твои вопросы останутся без ответа.
– Лиза, ты же понимаешь, что самое главное в этой истории – содержимое сумок!
– Понимаю. Это все понимают – ты, я, Ондатр. Понимает и Малофей – он рассчитывает вернуть тебе грешки твоего отца и уже спокойно поискать сумку Игошина, благо сумку Самойлова он уже проверил. Не смотри на меня так. Малофей не собирается отступаться от сумки Игошина. Если из-за ее содержимого братки готовы убрать главаря, только бы мы, менты, успокоились, – это содержимое ой-ой-ой, какое ценное! И они попытаются добраться до этих ценностей. Просто, забраковав план Ондатра, они придумали новый, более простой, ведущий к легкому успеху.
Затрезвонил телефон. Геннадий напрягся, а Лиза, застыв на мгновение, погрозила ему пальцем и проворно схватила трубку.
– Алло, следователь Одоева… Да…
Геннадий сидел как на иголках. Кто это? По лицу Лизки не определишь – звонят козлы-следователи из других отделов или это ТОТ САМЫЙ звонок?
Лиза слушала минуты две говор в трубке, потом сказала:
– Я приеду не одна. С Егоровым… Да, это его отец… Хорошо. – Положив трубку, она внимательно всмотрелась в напряженное лицо Геннадия. – Итак.
– Что, Лиза?
– Едем на стрелку.
– Когда?
– Уже сейчас. Ты и я. Берем оружие. И бронежилеты.
– Боишься?
– Да. Что-то жить хочется. Почему, сама не пойму.
На стрелку поехали на машине Каузиной – перед трагической развязкой она оставила свое авто во внутреннем дворе управления. Под пиджаки и рубашки оба надели неудобные голубые бронежилеты из какой-то синтетической дряни. Пистолетный выстрел эти штуки держали, а вот автомат бил бронежилет вместе с живым содержимым навылет.
– Далеко ехать? – спросил Геннадий.
– В ближайший лесок.
– Музыку включи, что ли. Муторно как-то.
– Боишься? Ничего, Егоров, умный ты али дурак, если суждено нам с тобой сегодня сдохнуть… то и сдохнем, невзирая на умственные способности. – Одоева уверенно управляла машиной в подвижной толчее центральных улиц. То и дело, справа и слева, неуклюжее авто Каузиной объезжали крутые иномарки.
– Спасибо тебе, Лизок.
– За что?
– Что впряглась за меня.
– Я же благородная. Ха-ха-ха! Как мушкетер. – Лиза заметно нервничала. – Ничего, Егоров, все обойдется.
– Надеюсь на это.
Центральный проспект плавно вылился в межгородское шоссе – высотные дома сменились панельными пятиэтажками, потом пошли коттеджи за высокими кирпичными заборами, а их сменило старье – домики из бревен, с маленькими оконцами и покосившейся дощатой оградой. Вскоре домики отодвинулись – впереди показалось широкое чистое пространство и избитое рытвинами полотно дороги.
