Чингиз Абдуллаев - Лучше быть святым
— Вот такая история, — закончил Меджидов, — а весь мир говорит — война, не замечая этих простых людей.
— Он его отвез? — спросил Сулакаури.
— Он погиб через два дня. Подорвался на мине.
Суслова сжала ему руку.
— Да-а, — протянул Сулакаури, вставая, — пусть будет Ардзинба. Может действительно когда-нибудь все это кончится.
XIII
Скосырев давал показания в ФСК почти три часа. Все совпадало, как они и предполагали. Действуя через «Карася», давно работавшего на МВД, подполковник Корженевский попросил передать это оружие Скосыреву для последующего вручения Хрусталеву. Провокация была рассчитана почти идеально. Найдя у трупов незарегистрированное, не табельное оружие, любой следователь должен проверить пистолет, обнаружить, что Хрусталев имеет отношение к убийству Корина. В связи со смертью первого ФСК будет искать его связи, очерчивая круг его знакомых. Пустив по ложному следу ФСК, организаторы этой акции очевидно надеялись выиграть время для последующих активных действий.
Показания Скосырева пришлось отправлять в МВД, по факту смерти подполковника Корженевского. Узнавший обо всем, министр Ерин был сильно взволнован, но с Директором ФСК говорил спокойно. В конце концов паршивая овца бывает в каждом стаде. Ерину рассказали только часть правды, объяснив, что Корженевский и Корин были членами преступной группы, не поделившей доходы, в результате чего подполковник руками уголовников убрал своего напарника и подбросил пистолет Хрусталеву. Министр принял эту версию внешне спокойно. Все-таки Корин был из другого Ведомства.
Меликянц, вернувшийся в Москву, ни с кем не встречался, а Никифорова выехала на субботу-воскресенье к себе на дачу. Правда, все портил Моторин. Узнав о смерти Корженевского, он впал в какое-то странное состояние, предпочитая буйствовать и напиваться в одиночку.
Так продолжалось пять часов, пока наконец Моторин, пришедший в себя, не поехал на дачу к Никифоровой. Та жила в роскошном двухэтажном особняке, имея при себе целый штат обслуги — шофера, сторожа, горничную и кухарку. Бывшая проститутка, ставшая респектабельной дамой, была требовательной хозяйкой.
Моторин въехал во двор, едва не сломав ворота. Бросив автомобиль, он побежал по лестнице на веранду.
— Где твоя хозяйка? — заорал он на кухарку.
Та испуганно шарахнулась, показав на беседку б глубине сада.
Моторин побежал вниз.
У Элеоноры Алексеевной было хорошее настроение. Сегодня она узнала, что ее дочь, принятая летом в один 13 самых лучших колледжей Великобритании, довольно успешно начала свое обучение. Дочь была единственным человеком, которому она прощала все. Но хорошее настроение испортил мерзавец Моторин, ворвавшийся ней в беседку.
— Его убили, — закричал он еще издали. Сотрудники ФСК слушали их беседу с помощью нацеленных на беседку приборов «фрази», позволяющих слышать даже на расстоянии нескольких километров.
— Что случилось? — недовольно спросила Элеонора Алексееевна, — объясните толком.
— Его убили, — заорал еще громче Моторин, плюхавшись на скамью рядом, — они убили Корженевского.
— Кто они? — не поняла женщина.
— Бандиты. Какой-то рэкэтир, он выстрелил в подполковника на Киевском вокзале. Мне все рассказал Марек, мой помощник. Его брат там торгует сигаретами.
— Какой ужас, — немного равнодушно вздохнула женщина.
— Его убили, — снова закричал еще не пришедший в себя после попойки Моторин.
— Вы что, опять напились? — строго спросила Элеонора Алексеевна, — не смейте приезжать ко мне в таком виде.
— Идите вы к черту, — внезапно тихо сказал Моторин, успокаиваясь. — Скажите, пусть мне принесут сто граммов на опохмелку.
— Здесь вам не ресторан, — возразила хозяйка дома.
— Да ладно тебе, Элеонора, — грубо ответил Моторин, — можно подумать, что ты такая аристократка. «Анка-пулеметчица» была. Весь город с тобой трахался, а ты сейчас дурака валяешь. Скажи, пусть принесут.
Никифорова побледнела, возмутившись так, словно все это была наглая ложь.
— Вон отсюда, — коротко приказала она, — никаких денег больше не получишь.
— Слушай, — очень тихо сказал Моторин, — это серьезно. Его действительно убили. Может это связано с тем делом? Сначала «Карася» и его команду, теперь Корженевского, Может мы поменялись местами, и они теперь охотятся на нас?
— Не говори глупостей, — испугалась женщина, оглядываясь.
— И Макаров погиб, — словно сейчас вспомнил Моторин, — а может следующим будешь ты или я.
— Боишься? — презрение было явным.
— А ты не боишься? Скажи своим, пусть вытаскивают нас. Нужно уезжать, Элеонора Алексеевна; нужно срочно бежать. У меня в Казани уже было такое чувство. Тогда всех взяли, а я успел сбежать.
Женщина молчала.
— Скажи, пусть принесут водку, — осмелел Моторин. На этот раз она крикнула сторожу, попросив принести бутылку.
— Что будем делать? — спросил Моторин.
— Я поговорю, — подумав немного, ответила женщина, — но пока ничего не предпринимай.
— А чего я могу сам? Ты сказала, я передал. Я только почтовый ящик.
— А деньги ты получал как целое отделение связи, — съязвила она.
— А ты не дразнись. Деньги за свою кровь получал, за риск. Он того стоит.
Девушка-горничная принесла бутылку водки и две рюмки.
— Нужно было стакан, — пробормотал Моторин, — ладно. — Он налил сразу две рюмки, залпом опорожнив их. Затем спросил у хозяйки:
— Налить?
— Не нужно. Езжай домой и проспись. Я поговорю с кем надо. Ты точно знаешь, что подполковника убил какой-то бандит?
— Да, точно, точно. Марека брат все сам видел. Этого убийцу весь район знает. Он рэкэтир из Кунцево.
— Тогда все не так страшно. Езжай домой, выспись. Я тебе позвоню.
— Деньги вчера не привезли, — напомнил Моторин.
— Привезут, — пообещала женщина, — все получишь сполна. И больше не пей за рулем. Сдохнешь ведь.
Моторин поднялся.
— Ладно, позвони мне, как только, что-нибудь узнаешь.
— Хорошо. И не приходите больше ко мне в таком виде, — снова вошла в роль Элеонора Алексеевна.
— Не приду, — он пошел к автомобилю. Она, подумав немного, попросила принести ей телефон в беседку.
— Артура Ашотовича, пожалуйста, — попросила она секретаршу Меликянца, — да, это Никифорова.
Трубку взял Меликянц.
— Слушаю вас.
— У нас несчастье.
— Что-нибудь случилось?
— Убили нашего друга Корженевского. Прямо на Киевском вокзале какой-то бандит.
Сотрудники ФСК записывали каждое слово.
— Откуда вы знаете?
— Приезжал Ринат, там все это видел брат его помощника.
— Сам видел?
— Да.
— Я вам перезвоню, — Меликянц положил трубку. Теперь сотрудники ФСК следили за обоими аппаратами.
Меликянц набрал чей-то номер.
— Здравствуйте, — сказал он, — это Меликянц.
— Зачем вы позвонили? — спросил недовольный голос.
— Случилось ужасное. Убит Корженевский.
— Когда?
— Точно не знаю. Его застрелил на Киевском какой-то бандит. Есть свидетели. На другом конце молчали.
— Кто об этом знает? — наконец спросил незнакомец.
— Моторин и Никифорова.
— Увидимся через два часа, — на другом конце положили трубку.
Сотрудники ФСК лихорадочно обрабатывали данные. Дежурный техник растерянно щелкал клавишами, пытаясь что-то сообразить. Такого телефона не существовало вообще: Меликянц звонил в пустоту. Или другой телефон был блокирован и закрыт так надежно, что даже компьютеры и техники ФСК не могли к нему подключиться. Наконец через полчаса, подключив дополнительных техников, удалось установить телефон абонента. Это был закрытый телефон резидентуры бывшего ГРУ Минобороны СССР.
Данные немедленно доложили Вадиму Георгиевичу.
— Значит, Грачев, — подумал генерал.
Из истории гипотез Гипотеза № 5Еще со времен гражданской войны должность министра обороны или главы военного ведомства считалась одной из наиболее важных в насквозь милитаризированном государстве. На праздничных парадах, выстраивающиеся на трибуне Мавзолея серые шляпы и золотые фуражки, давали очень ясную картину, кому принадлежит власть в государстве.
Тем не менее, запуганная после неслыханных репрессий тридцать седьмого года армия никогда не пыталась взять реванш и всегда исправно служила системе, ставившей глобальную конфронтацию во главу угла.
Возглавлявшие данное Министерство полководцы действительно были незаурядными личностями, часто выдающимися военноначальниками, широко известными в армии и народе. Такими были Жуков и Ворошилов. Ряд выстраивался достаточно солидный, особенно после войны, когда ведомство возглавляли по-настоящему боевые офицеры — Малиновский, Гречко, Соколов, Язов. Даже выпадающий из этого ряда Устинов был выдающимся организатором военной промышленности, в тридцатилетнем возрасте отвечавшим за поставки целой отрасли на фронт, и немало сделавший для укрепления престижа и авторитета армии. Продолжателем этих традиций становится боевой, заслуженный генерал Павел Сергеевич Грачев. Нужно отдать ему должное. В Афганистане он не прятался за спинами своих подчиненных. Проигравшие войну политики Горбачев и Шеварднадзе позднее попытаются списать все просчеты на военных. На самом деле армия проявит себя в Афганистане достаточно мобильным, сильным организмом, успешно решающим поставленные боевые задачи. А генералы Громов, Грачев, Руцкой докажут на деле что страна, пославшая их в адское пламя этой войны, может рассчитывать на их боевую выучку.
